Вы задумывались над значением слова «память»? Вот что оно означает: «Память — это общее обозначение комплекса познавательных способностей и высших психических функций, относящихся к накоплению, сохранению и воспроизведению знаний, умений и навыков. Память в разных формах и видах присуща всем высшим существам».

Наша Память остаётся с нами на всю жизнь, передавая образы и события, участниками которых был сам. Мы знаем о Великой Отечественной войне по документам и воспоминаниям ветеранов, Афганскую войну — от тех, кто проходил службу в это время в Советской армии на территории Демократической Республики Афганистан. Я же вспоминаю своих боевых товарищей, с которыми пришлось встретиться в Первую чеченскую. Многие сложили головы на этой войне — светлая им память, многие остались живы — дай им Бог здоровья. О них мой рассказ. Последний месяц лета — отпуска, море, дачи… Память возвращает к началу августа 1996 года, когда боевики вошли в Грозный. Бригада, в которой я проходил службу, была поднята по тревоге, первые войсковые манёвренные группы ушли в город. В их числе и разведбат...

Он вчера не вернулся из боя

Кто-то сказал, что из жизни рано уходят лучшие. Рука будто сама выбрала из стопки фотографию Героя России Станислава Кравцова...

Со Стасом я познакомился в первые дни, как только прибыл в соединение.

— Пойдём в разведку, с настоящими мужиками познакомлю, — предложил мой редактор Сергей Белогруд. — Это наши старые друзья. Заодно узнаем новости, они ведь в горы ходили.

Зайдя в казарму, спросили: «Где комбат?». «У себя», — ответил дежурный. «У себя» — это значит в конце казармы, в комнате, перегороженной шифоньером, который служил импровизированным простенком, отделяя кровать-спальню от стола кабинета. За столом сидел капитан. Увидев нас, улыбнулся, протянул руку.

— Кравцов Станислав, командир разведбата. Можно просто Стас.

Рукопожатие было крепким, оно определённо характеризовало нового знакомого как прямого волевого человека.

— Садитесь, спрашивайте, ведь не просто пришли, я-то знаю. Сейчас чаёк организуем.

...Родился Стас в Таганроге. Как и все мальчишки, мечтал о настоящей мужской профессии, полной риска и отваги. Потому и выбор сделал — нелёгкую армейскую службу. Поступил в Алма-Атинское высшее общевойсковое командное училище. Окончив его, служил в разных гарнизонах.
Однажды решил, что настало время испытать себя в экстремальной ситуации, и выбрал местом службы Чечню. Сюда Стас прибыл в марте 1995-го командиром роты, а уже через некоторое время принимал батальон. Да не простой, а разведывательный. Ребята Кравцова много раз нарушали планы боевиков, но и те не оставались в долгу: один только комбат был дважды ранен... Два раза его представляли к Герою России, но у чиновников из наградного своё понятие о геройском поступке, из окна кабинета им виднее...

После каждого ранения он снова возвращался к своим в Чечню. Хотя и была возможность пробраться в более спокойное местечко.

— Стас, что делаешь? — спросил я как-то раз, зайдя к нему в кабинет.

— Читаю Лермонтова. Есть у него хорошее стихотворение «Валерик». Ты только подумай: та же война, тот же край, но прошло столько лет, а Михаил Юрьевич писал как будто сегодня, с нас всех эти образы.

— Бог с ней с поэзией. Ты лучше скажи, как твои документы на майора? Ушли?

— Вроде бы. Думаю, в академию уже майором уеду.

Перед академией Стас приехал в часть сдавать дела. Хотел съездить в отпуск, отдохнуть с семьёй перед учёбой. Но что ни день — возникали новые проблемы в батальоне, которые кому, как не ему, батяне-комбату, расхлёбывать.

— Подожду, — говорит, — может, и сменщика увижу.

Он ожидал, а «духи» нет. Наступило 6 августа 1996 года...

Разве мог Стас — настоящий мужик, офицер — согласиться на спокойный отпуск, когда такое завертелось?

Сообщение о том, что погиб комбат разведки, поступило 7 августа. Все отказывались верить: ждали, надеялись на чудо, но оно не свершилось. Проклинали себя бойцы за то, что не уберегли комбата. Кается безвинный начмед бригады, что не уговорил его поехать отдохнуть. Не мог комбат оставить своих ребят, не мог...

— Куда я от своих уеду? И сменщика пока нет, и заместитель в отпуске. Вот приедет, тогда...

Так говорил Стас. Говорил... И не скажет больше ничего. Последнее, что услышали от него уже в Грозном перед очередным прорывом: «Ребята, вы молодцы, с вами только на задание ходить».

Осиротела разведка без капитана Кравцова.

Не будет больше комбата, не будет друга, не будет настоящего мужчины-воина.

А Звезда Героя его нашла, посмертно. 

Лейтенант разведки

...С рассветом колонна бронетехники вышла из расположения бригады. Задача — прорваться к Дому правительства в Грозном. Боевики контролируют дорогу. На головной броне — начальник штаба, а это значит, что в любой момент могут измениться маршрут и порядок действий подразделения.

В том, что бой будет, лейтенант Павел Дудник не сомневался. Улица, на которую вошла колонна, узкая, и дорога разбита до основания. Огромные лужи и грязь не позволили развить скорость. Вот почему «духовский» гранатомётчик спокойно пропустил первые три машины, зато метко ударил по четвёртой.

Завязался бой. Противник тебя видит, ты его — нет. Нужно отходить. Дудник со своими разведчиками взялся прикрыть отход. Спрыгнув с брони, они короткими очередями гасили огневые точки боевиков.

Командир взвода в ответе за каждого своего подчинённого. Павел знал это. Рядом упал раненый солдат. Пули, как очумелые, свистели вокруг. Взводный перевязал парня, сделал обезболивающий укол. Но не успел погрузить его на броню, как сам был ранен...

— Я видел, как лейтенант упал, — вспоминает один из бойцов. — Бросился к нему. Он весь в крови. Вколол промедол, начал делать перевязку. Но кровь остановить не удавалось, она просачивалась сквозь бинты...

В госпитале его сразу повезли в операционную. Операция длилась вечность...

Ребята плакали, когда доктор без слов снял перед ними свою шапочку.

Он уходил последним. Если бы не он, все бы могли остаться там. Таким был 22-летний лейтенант разведки Павел Дудник. Не пожалев себя, спас своих бойцов.

Одиссея упавшего пилота

Облака в Аргунском ущелье висели низко, верхний край 800 метров, а нижний — 100. В это время года такая облачность над рекой Аргун почти постоянная.

Два штурмовика шли над облаками с севера, да и цель находилась выше верхнего края облачности и не представляла особой сложности для поражения. Очень скоро «грачи» вышли на цель, отработали по ней без особого труда. Пошли на разворот, чтобы зайти ещё раз. Ведомый осматривал горы вокруг и уходящую дорогу. Посмотрев на ведущего, увидел, что у него горит крыло. Штурмовик, забирая к западу, терял высоту. Лётчик горящей машины, оценив обстановку, понял, что спасти машину не удастся, дёрнул рычаг аварийного покидания самолёта. Характерный хлопок, фонарь над головой сорван, пороховой заряд выбросил кресло с пилотом вверх… Через минуту над головой ведущего раскрылся купол.

Сносило парашют в сторону недавней цели. Ведомый кружил над местом приземления товарища, пока не израсходовал почти до конца топливо, и был вынужден уйти на базу.

Он сел на «последнем ведре керосина». На спасение лётчика из Моздока ушли 4 вертолёта, два Ми-8 со спецназом на борту и две машины Ми-24 (вертолёты огневой поддержки).

Но и бандиты не сидели сложа руки. Увидев, что из облаков вывалился горящий самолёт, они вычислили место падения, была надежда найти лётчика живого или мёртвого. Лучше, конечно, живого: можно публично казнить на площади, тем самым поднять боевой дух и укрепиться в своей вере — беспощадно убивать неверных. Но и мёртвого неплохо: можно представить его западным странам, демонстрируя свою возможность воевать с русскими. Тем более, что их волчья удача в последнее время им изменила и скоро придётся отвечать за злодеяния. Война для «джентльменов удачи» как лотерея, но, увы, им не везло.

Сразу были сформированы несколько групп с конкретными заданиями. Одна искала обломки самолёта, остальные пилота, если ещё жив...

Ощутив ногами грунт, лётчик отстегнул парашют. В том, что его будут искать спасатели и «духи», он был уверен, поэтому принял решение укрыться в «зелёнке», всё же неоткрытое место. Необходимо было дать о себе знать: жив, жду помощи. Включил «Комар» и передал координаты. Он знал, что его могут обнаружить по радиосигналу. Сообщив квадрат, в котором находился, лётчик выключил станцию. Теперь можно было уйти подальше от места, где была радиопередача. В то, что ведомый долетел и предупредил о падении, лётчик не только верил, но и знал, — нужно было только ждать, ждать помощи…

Бандиты имели практику охоты как за лётчиками, так и за спасателями. Лётчика запеленговали и выдвинулись в тот квадрат, где он находился. Заодно была приготовлена засада в самом Аргунском ущелье с задачей не дать спасателям добраться до места операции. Волки также имели у себя радиостанцию «Комар». У них всё есть, кроме авиации и артиллерии, SOS…

Вертолёты спасательной команды шли низко, под облаками. Сигнал бедствия был замечен и устойчив, необходимо только обнаружить лётчика и убраться поскорее, эти места всегда считались опасными.

Огонь из всех видов оружия «духи» открыли внезапно. Экипажи винтокрылых машин среагировали молниеносно, поняв, что попали в засаду. Вертолёты пошли на разворот. Один Ми-24, резко теряя высоту, упал в ущелье, экипаж погиб. Ми-8 тоже был повреждён и совершил аварийную посадку. Второй Ми-8 пошёл вниз на спасение людей. К счастью, экипаж упавшей «восьмёрки» и бойцы спецназа остались живы. Людей взяли на борт, но находиться в зоне перекрёстного огня было нельзя, и времени на поиск лётчика не было. Необходимо срочно идти на базу. Тем более что второй Ми-8 тоже имел повреждения, а на борту люди. Нужно любой ценой дотянуть до аэродрома...

Цель засады бандитами вроде бы достигнута, федералы потеряли две машины, в то же время оставалась неудовлетворённость. Был ещё лётчик штурмовика, который жив. Его необходимо найти и доказать самим себе, что они «круче», что именно они могут распоряжаться жизнями людей, казнить, наслаждаться пролитой кровью. Русским этого не понять, это понятно только тем, кто вырос на разбоях и грабежах, войнах. Много у них наёмников. Но они начинают выражать своё недовольство более открыто, даже собираются уйти из «повстанческой армии».

А спасатели будут всё равно искать и всё равно прилетят. Нужно на всякий случай передать «дезу». И полетело в эфир: «Лётчика поймали, поехали получать за него деньги...»

Уже темнело, пилоту нужно было как-то подготовиться к ночи. Но его ищут, огонь разводить нельзя, да и некогда. И это в горах, где по ночам ощутимые заморозки.  Лётчик каким-то «седьмым» чувством знал, что бандиты прошли мимо, хотя их не видел и не слышал. Он не знал ещё, что спасателям пришлось несладко, ведь вертушки прошли восточнее того места, где он находился. Звуки летящих машин и скоротечного боя похоронили в себе горы Аргунского ущелья. Необходимо было двигаться, менять место. Сидеть на одном — то же, что ждать смерть, так «духи» быстрее выйдут на него. А помощь будет, он это знал. Ночь была холодная, дожить до рассвета помогли опыт и интуиция, подсказывающая, как поступить в опасной ситуации. Постоянно двигаясь вокруг места посадки, он опережал своих врагов. Над верхушками деревьев начало сереть небо, начинался новый день...

Бандиты искали, используя собак. «Волки» чуяли добычу. Одна из групп вышла на точку приземления пилота. Они знали, что место, где находится офицер, окружено. Теперь нужно сжать кольцо, и они обязательно поймают его. Того, кого панически боятся, когда он в небе. О том, что произошло в ущелье, им сообщили. Они надеялись, что помощь пилоту скоро не придёт и он попадёт в их руки. А уж мастерски, по-волчьи, растерзать его они сумеют.

Едва рассвело, вторая группа поднялась в воздух на поиски. Лётчик вышел на связь и точно сообщил свои координаты, теперь ошибки не должно быть, всё зависит от быстроты действий. Было понятно и то, что его ищут бандиты. Нужно торопиться…

Лётчик ждал. Он уже слышал голоса бандитов и лай собак. Сняв с предохранителя АПС (автоматический пистолет Стечкина), он готов был дать бой. В небе послышался гул вертолёта. Необходимо выйти на открытое место и дать о себе знать. За деревьями показались бандиты, завязался бой. Отступая и отстреливаясь, пилот выбежал из леса, в небе увидел «вертушки». Вверх взмыла сигнальная ракета…

Ракету с вертолёта увидели сразу. Вот и лётчик. Со всех сторон к нему спускались «духи», шёл неравный бой. Двадцатьчетвёрки начали отсекать бандитов. С Ми-8 спустили люльку. Лётчик прыгнул в неё, и вертолёт резко пошёл вверх, набирая высоту. Для пилота всё было уже позади…

Бандиты «выли» от неудачи, «выли» от бессилия, что не удалось порадоваться крови, что неудачи и здесь продолжают преследовать их. Знали бы, кто выскользнул из их лап, от злости загрызли бы друг друга. Ведь в 1995 году за его голову они предлагали миллион долларов. Но, увы, военное счастье и мастерство не на их стороне...

Когда вертолёт вернулся на базу, лётчики посчитали пробоины от попадания. Их было столько, что непонятно, каким чудом винтокрылая машина долетела до аэродрома. В Ми-8 не было масла, пробит топливный бак. Лётчик-штурмовик Герой России остался жив. Мы, русские, своих не бросаем и спешим на помощь, даже если цена этому жизнь.

У войны не женское лицо

Погода в Ростове-на-Дону стояла отличная. Ан-12 готовился лететь на Москву, но вылет отложили, ждали груз. Уже к вечеру к самолёту подъехали две кареты «скорой помощи» и ГАЗ-66. Это были те, кого мы ждали. Из машины вышла девушка в камуфляжной форме явно не по росту, но умело подогнанной под её фигурку. И уж совсем не подходили ей армейские ботинки с высокими берцами. Девушка построила солдат, чётко отдавая им указания, что и как делать, подошла к командиру корабля.

— Старший лейтенант медицинской службы Кокорина, привезла раненых. Когда будем осуществлять погрузку?

— Давайте прямо сейчас, только вас и ждали, — ответил командир.

Раненых вносили на носилках и раскладывали. При необходимости от старшего лейтенанта поступали указания, кого и где положить, она заботливо поправляла подушки и одеяла.

Погрузка закончилась быстро. Самолёт, пробежав по взлётной полосе, взмыл в чёрное ночное небо, курс — на столицу. Никто из пассажиров не разговаривал. Каждый думал о своём, глядя на юных пацанов, которые лежали на носилках. Старший лейтенант Кокорина прикрыла уставшие глаза и тоже думала, похоже, о чём-то далёком, но только не о войне, где перед глазами проходят сотни изувеченных молодых ребят…

То, что будет врачом, Оксана решила для себя ещё в детстве. Когда играла в больницу, всегда лечила кукол. С возрастом заменила их на подружек, но игры продолжались. Девчушка самозабвенно выписывала рецепты на клочках бумаги и вела приём «больных» в импровизированном кабинете. Годы шли. Вот и выпускной в средней школе. Но девушка родом из Харьковской области уже решила, что поедет учиться в медицинский институт. Экзамены сдала успешно и на один шаг приблизилась к своей мечте.

Как в песне поётся, «от сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год». Но не до веселья было Оксане Кокориной. Чтобы воплотить свою мечту, нужно было трудиться. Знания не просто даются, тем более в профессии врача, где ошибка может нанести вред самому дорогому, что есть у человека, — его жизни.

После окончания института Оксана уже знала, что будет военным врачом. Затем — Нижний Новгород, где лейтенант медицинской службы Кокорина назначена на должность ординатора операционно-перевязочного взвода. Есть у военных такое понятие, как «приказ». По нему часть из Нижнего ушла в Чечню. В составе медицинского батальона — старший лейтенант медицинской службы Оксана Кокорина.

«Пластилиновая страна» — именно так в шутку называют чеченскую землю военные. В раскисшей глине приходилось вести бои. И совершать длительные марши. Ботинки с налипшей глиной часто напоминали пудовые гири. Дождь, слякоть, мороз и снег, но необходимо было налаживать работу медбата в любых условиях.

— Нагрузка на медперсонал была колоссальная. Что говорить, люди от усталости валились с ног, — вспоминает Оксана, — но никто не жаловался, и каждый справлялся со своей задачей.

С медикаментами проблемы были. Но врачи выкручивались, приходилось сутками стоять у операционного стола, спасая жизнь раненых ребят. Все эти ужасы прошли перед глазами молодой девушки. Но ни разу она не пожаловалась на усталость, ни разу не отказала в помощи, не только потому, что дала клятву Гиппократа, но ещё и потому, что на войне совсем другие общечеловеческие отношения. За этим стоит и громадный труд, и желание помочь.

Праздники в медбате отмечали вместе, и Новый год — не исключение.

— Накрывались столы, наши женщины готовили из имеющихся продуктов очень даже вкусненькие блюда, — говорит Оксана. — Ровно в двенадцать мы подняли бокалы, у нас даже нашлись две бутылки шампанского. Если бы вы видели, какое небо было, когда пробило полночь. Вверх взметнулось столько ракет!

Тот фейерверк старший лейтенант медицинской службы запомнила на всю жизнь.

— Мы радовались Новому году в надежде, что война скоро закончится, — говорит Оксана Кокорина. — Но, увы, это были мечты.

После застолья была дискотека в соседней палатке. Пришли в гости десантники, закружили девчат в танце, дав забыть хоть на минуту, что кругом война, стоны раненых.

После трёх месяцев в зоне боевых действий каждый имеет право на 10 суток отпуска. Воспользовалась этим правом и Оксана. Но уехать не так-то просто: то вертушки нет из-за непогоды, то борт не идёт на «большую землю». После трёх суток ожидания самолёта Оксане предложили сопроводить раненых в Москву.

В Ан-12 раненых начали заносить только в 18.00, а в 20.00 самолёт поднялся в небо...

Москва встретила морозом и ветром. Машины «скорой помощи» уже ждали. Были от госпиталя МВД, ВМФ, из Вишневского. Каждая машина, забрав своих, тут же уезжала. Раненых выносили все — и экипаж самолёта, и пассажиры. Никто из представителей госпиталей не спросил у старшего лейтенанта Кокориной, есть ли ей где остановиться в Москве, переночевать, это ведь так тяжело — предложить услуги по размещению в своих учреждениях…

— Куда тебе дальше? — задал я вопрос Оксане.

— Нужно в Нижний съездить, только вот как добраться до вокзала, не знаю, я здесь впервые, — ответила она.

— А ночевать где будешь?

— На вокзале, где же ещё?

— Поехали. С ночлегом помогу, — сказал я.

Утром Кокорина уехала в Нижний Новгород. Но через семь дней ей опять на войну. Опять раненые, опять тяжёлые, нечеловеческие условия и беспокойные ночи.

Да, у войны не женское лицо, но как всё-таки самоотверженно работают там такие вот девчонки. А ведь медиков реже всего представляют к наградам. И всё-таки работа у них самая святая.

Сергей СТРАДАЛОВ, фото из открытых источников