— Его история началась в декабре 1996 года. Тогда во всех окружных подразделениях столичной милиции, а также в Управлении внутренних дел на Московском метрополитене были созданы структуры, призванные осуществлять контроль за лицами без определенного места жительства и попрошайками. С течением времени необходимость в окружных отделах отпала — их упразднили, а приемники-распределители, в которые принудительно доставлялись для санитарной обработки и временного пребывания асоциальные элементы, стали в ведении Федеральной миграционной службы (в настоящее время приемники-распределители переданы под содержание нелегальных мигрантов). Сегодня милицейское подразделение, занимающееся проблемами лиц БОМЖ в Москве, только одно и находится оно в структуре Управления милиции на Московском метрополитене.

— Метро — крайне привлекательное для бродяг и попрошаек место. В прохладную или сырую погоду здесь можно согреться, переждать ненастье, выспаться в отапливаемом помещении. Кроме того, в подземке максимальная для города плотность людского потока, что является несомненным плюсом для попрошаек. Наличие этого контингента для метрополитена является колоссальной проблемой. Ее разрешением мы и призваны заниматься.

— В отделении работают 7 человек: 4 офицера и 3 милиционера. В первую очередь мы занимаемся организационной деятельностью в подразделениях, разрабатываем различные мероприятия, направленные на пресечение асоциальных проявлений. Корректируем действия сотрудников милиции, которым приходится сталкиваться с лицами БОМЖ, а на особо трудных станциях выполняем непосредственную практическую работу. Нами отрабатываются обращения и жалобы граждан, поданные в различные инстанции. В рамках своих полномочий стараемся сделать все, чтобы пассажирам было комфортно пользоваться подземкой. Но мы не только боремся, не допускаем и удаляем с территории метрополитена бродяг, а еще и оказываем им помощь. Их выявляют, проводят беседу, выясняют обстоятельства, вынудившие опуститься на самое дно, фотографируют, а затем заносят сведения о них в базу данных. Уже собран очень большой объем информации о лицах без определенного места жительства. Это необходимо, поскольку они находятся в социально опасном положении, страдают различными заболеваниями, в том числе и инфекционными. Если гражданин нуждается в медицинской помощи, вызываются врачи, которые осматривают бродягу и чаще всего предлагают госпитализацию. Но нередко такие люди от стационарного лечения отказываются. Их не привлекает возможность поправить здоровье, питаться за государственный счет, спать в чистой постели. Для многих из них бродяжничество стало образом жизни. Кроме того, подавляющее большинство страдают алкоголизмом, и неделя в стационаре без капли спиртного для них страшная мука. Порою даже тех, кто еле передвигает ноги от обострения хронических заболеваний, приходится уговаривать поехать в больницу. Но если у бездомного явные признаки опасных инфекционных или кожных заболеваний (туберкулез, гепатит, чесотка, педикулез и так далее), то для направления на лечение их согласия не требуется. Так, за 7 месяцев текущего года нарядами милиции на метрополитене в лечебные учреждения направлено более 2300 человек.

— Если раньше это были люди пожилого возраста, то сейчас средний возраст бездомного составляет 35—40 лет. И поголовно они страдают алкогольной зависимостью. Среди них встречаются и москвичи, но в основной своей массе это приезжие. Многие их истории очень похожи. Живет себе человек в провинциальном городе или ином поселении. От соседа (родственника, знакомого) узнает, что в Москве есть шанс устроиться на высокооплачиваемую работу. Собирается семейный совет. Решают отправить в столицу добытчика — и себе на жизнь заработает, и семью обеспечит. Потенциального кормильца собирают и провожают на заработки. Он садится в поезд, и уже там начинает отмечать свой будущий успех. Продолжает уже в Москве, в привокзальном кафе. Загулы, как правило, продолжаются до тех пор, пока не кончатся собранные со всех родственников деньги. Тут человек вспоминает о цели своего приезда в столицу. Но кто возьмет его на работу, если на лице видны признаки многодневного запоя? Домой дороги нет — стыдно, что не оправдал доверия, да и соседи своими насмешками жизни не дадут. Выход один — остаться в Москве. Не важно, что в подворотне, перебиваясь с трудом раздобытым скудным пропитанием, главное — не возвращаться. Некоторые все-таки устраиваются на работу, получают первую заработную плату, вторую. А потом начинают пить по-черному. Как следствие, теряют работу, их выгоняют со съемного жилья. И вот человек оказывается на улице и начинает бродяжничать. Часто от граждан, ведущих асоциальный образ жизни, можно услы-

шать, что им не на что доехать до дома.

Лукавят! Было бы желание, а добраться до дома всегда можно — накопить на билет или на перекладных. Ведь у значительной части лиц, которых называют бомжами, есть и дом, и семья, и прописка. Мы разговариваем с ними, объясняем, стараемся убедить, что лучше все-таки переступить через свой страх порицания и вернуться домой. Многие соглашаются, и возвращаются к семьям. Таких, кому на самом деле идти некуда, не так много.

— Здесь очень сложный момент.

С одной стороны, мы их должны удалять с территории метрополитена, а с другой — это живые люди. У каждого разные обстоятельства, доведшие до такого состояния и социального положения. Но не это главное. Мы прекрасно понимаем, что если такого человека выгнать в лютый мороз на улицу, то он просто умрет. Вот поэтому с наступлением морозов мы направляем в подразделения соответствующие указания о том, чтобы постовые разрешали бомжам находиться в отапливаемых междверных отсеках, в вестибюлях, подуличных переходах.

Да, это доставляет некоторое неудобство пассажирам, но, как правило, в морозы граждане не жалуются на присутствие бомжей на территории метрополитена. Но за КПП им проходить категорически запрещено. Отведенных мест вполне достаточно, чтобы обогреться. Кроме того, наши сотрудники дают бездомным адреса социальных гостиниц и приютов, где они какое-то время могут пожить. Если ранее можно было принудительно отправить лицо без определенного места жительства в приемник-распределитель, то сейчас мы можем только порекомендовать и посоветовать. Если человек хочет, то едет. Там его отмоют, накормят, дадут ночлег, предложат работу. Это реальная возможность встать на путь исправления и вернуться к полноценной жизни.

— В последние годы в метро стало заметно меньше бродяг. Это исключительно результат вашей работы или есть еще какие-то факторы, помогающие нормализовать ситуацию?

— Да, несомненно, есть такие факторы. Именно комплекс мер помогает справляться с данной проблемой. Но как ни странно, главный момент, который сбил волну бродяжничества, — закрытие в 2002 году приемников-распределителей. На первый взгляд парадоксально, но — факт. Раньше граждане, ведущие асоциальный образ жизни, знали, что им достаточно попасть в поле зрения сотрудника милиции, и их на 10 суток отправят в приемник. А там кров и еда за государственный счет. Порой одни и те же люди попадались нам периодически. Они специально приходили в метро, чтобы в этот же день отправиться на полный пансион. Сейчас такого нет. Человек, приезжая сюда, понимает, что условий ему никто не обеспечит. Рассчитывать не на кого. При наличии прописки никто бесплатно содержать его не будет. Есть и сезонные особенности. Летом бездомные перебираются в лесопарковые зоны, где можно обустроить себе спальное место, меньше появляются в общественных местах. А зимой те, кому есть куда податься, уезжают. Остаются только безнадежно бездомные. Им мы стараемся оказать посильную помощь.

— Да, направление нашей службы легким назвать нельзя. Не каждый сотрудник может выдержать. Но лично я чувствую удовлетворение от своей работы, так как прекрасно понимаю, насколько она необходима. Мы не столько боремся, сколько помогаем людям — и бездомным, и пассажирам метро. Приятно, что нашу работу замечают граждане, но еще приятнее, когда ко мне или к сотрудникам подходят бывшие бездомные и благодарят за то, что мы вовремя подсказали, направили, помогли им встать на правильный путь. Говорят милиционерам «спасибо» за участие и небезразличие. Поверьте, это дорогого стоит.