После окончания Великой Отечественной войны московской милиции пришлось действовать в весьма сложных условиях. В столице, как и по всей стране, обострилась криминогенная обстановка, одной из причин которой была широкая, отчасти не оправданная, амнистия. Тяжелым наследием войны также являлась детская беспризорность. Данные обстоятельства требовали соответствующих мер по укреплению органов милиции и уголовного розыска.
Перед московской милицией стояла задача — добиться снижения уровня преступности, обеспечить жителям Москвы и пригорода спокойствие в работе по восстановлению хозяйства, нарушенного войной.
Первые годы службы в милиции Михаила Николаевича Морозова пришлись на это неспокойное время. Вот что он рассказывает об обстановке первых послевоенных лет.

Наша справка

Михаил Николаевич Морозов проработал в 41-м отделении милиции с декабря 1945 года по 1962 год. В 1962 году перешел в 128-е отделение — Тимирязевский район, а в 1963 году — в ОВД Октябрьского района. В 1965 году занял должность заместителя начальника Октябрьского ОВД по уголовному розыску. С 1969 года — заместитель начальника Черемушкинского ОВД. В 1972 году перешел в Отдел по охране Московского метрополитена на должность заместителя начальника. С 1974 года по 1981 год возглавлял Отдел по охране Московского метрополитена. С 1991 года Михаил Николаевич является председателем ветеранской организации сотрудников Управления милиции на Московском метрополитене.

— Уклад жизни как в армии, так и в тылу во время войны был подчинен одной задаче — разгрому врага. Для некоторой,
пусть и небольшой части нашего воинства, равно как и для некоторой части населения, переход к мирной жизни был тяжелым. Надо было отказаться от многих привычек, простительных во время войны. Домой вернулись и в прошлом судимые, проходившие службу в штрафбатах, и уголовники, отпущенные по амнистии. После возвращения они стали продолжать свою преступную деятельность. Обстановка в стране осложнялась тем, что на руках у населения скопилось много огнестрельного оружия. А тут еще неурожайный 1947 год, который в Москве стал рекордным по количеству убийств. Очереди в магазины, недостаток питания, и отсюда — множество случаев нарушения правопорядка. Всю тяжесть того времени может показать простое сравнение. В 1948 году шла война в Палестине, жертвами которой стали тысячи человек. В Москве в это же время от рук бандитов погибало больше людей, чем во время проведения военных действий в Палестине.
Милицейская карьера Михаила Морозова началась неожиданно, даже в подростковом возрасте он не предполагал, что станет стражем правопорядка. Детство его прошло на Пятницкой, вблизи гостиницы «Балчуг». Отец Михаила Морозова приехал в Москву в 1914 году и устроился на работу к знаменитому булочнику Филиппову, где трудился вплоть до революции. Впоследствии он научил печь сказочно вкусные пироги и булочки по секретным рецептам Филиппова все семейство Морозовых.
Когда началась война, Михаилу Николаевичу было 15 лет. Отец ушел на фронт, надо было кормить семью, и подросток устроился на работу в НИИ горючих ископаемых и золота.
— До войны Москва не имела плотной застройки, поэтому, когда поступало сообщение о авианалете, мы бежали прятаться в березовую рощу, находившуюся в двух шагах от здания института. В сентябре, когда немцы были у ворот столицы, наш институт был эвакуирован в Казахстан. Я принял решение остаться в осажденном городе вместе с матерью и младшими сестрами и пошел работать на завод «Красный Пролетарий». Завод занимался ремонтом танков, изготовлением мин, глубинных бомб, снарядов для «Катюш». В 1944 году пришел срочный правительственный заказ — восстановить вернувшийся из эвакуации саркофаг Владимира Ильича Ленина. Саркофаг практически полностью состоял из латуни. Латунь – материал недолговечный. В эвакуации не следили за состоянием саркофага, и многие его части требовали замены, — вспоминает Михаил Морозов.
Во время войны в правоохранительных органах работали в основном девушки. Война закончилась, и кадровый состав необходимо было менять. На комсомольский призыв поддержать московскую милицию откликнулись фронтовики и новые молодые кадры, в числе которых оказался Михаил Морозов.
В декабре 1945 года после прохождения необходимых проверок Михаил Николаевич пришел работать в 41-е отделение милиции. Молодому сыщику приходилось сложно, но на помощь пришли опытные оперативники, за плечами которых было не одно громкое раскрытое дело. Например, «первым учителем» Михаила Морозова стал Степан Бывшев, принимавший участие в оперативной группе по ликвидации банды «Черная кошка». Сыщики с дореволюционным стажем передали молодому коллеге свои знания и научили, как грамотно построить работу.
Первые полгода Морозов знакомился со своим участком, изучал картотеку и обходил дома вместе с несколькими участковыми, знакомясь с жителями и нарабатывая личные контакты.
— Я до сих пор считаю: если оперуполномоченный из районного ОВД не сотрудничает с участковыми, значит, он не осуществляет должную работу с населением. Жители могут оказать неоценимую помощь милиции, поддержать сотрудника в трудную минуту, а также предоставить полезные сведения. Все это возможно лишь при налаженном личном контакте. На сведения, полученные от жителей, мы и опирались в своих расследованиях. Но иногда приходилось использовать информацию, поступившую из анонимных источников, — рассказывает сыщик.
Осенью 1947 года был убит вахтер станкостроительного завода. На месте преступления обнаружили следы взлома кассы. Пропал пистолет, который хранил при себе вахтер. После осмотра места происшествия стало понятно, что вахтер сам открыл убийце дверь. Опытный сторож мог впустить внутрь только хорошо знакомого человека. Но и это обстоятельство не могло сузить круг подозреваемых. Помог анонимный звонок: «Берите Ручкина». Какого Ручкина? зачем брать? по какому делу? — все это хотел было спросить дежурный, но на другом конце провода повесили трубку. Милиционер полученные сведения записал и передал оперативникам. Информацию решили проверить. Оказалось, что некий Ручкин около месяца назад устроился на станкостроительный завод монтером. Такое совпадение показалось сыщикам подозрительным, и Ручкина задержали. На пятые сутки он дал признательные показания. Целью злоумышленника была заводская касса, но вскрыть ее не удалось. Пистолет он выбросил в реку. Окровавленную шинель Ручкин попытался сжечь в печке, но сгорело не все, и ее остатки были найдены. Вина Ручкина была полностью доказана. Преступник был застрелян при попытке к бегству во время пересылки к месту отбывания заключения.
В конце 40-х годов высотных домов в районе Калужской заставы не было, в основном, частный сектор. Но район стоял на пороге больших перемен, закладывались новые здания. Однажды, в преддверии празднования 1 Мая, Михаил Морозов вместе с напарником обходил территорию и на цокольном этаже недостроенного здания Министерства станкостроения обнаружил тело неизвестной женщины. На следующий день сотрудники соседнего ОВД сообщили, что в их районе за кражу козы задержана женщина. Во время допроса она призналась еще в одном преступлении — убийстве. Женщина рассказала, что на Даниловском рынке она познакомилась с приезжей из Тамбовской области, которая привезла на продажу в Москву сметану и масло. Гостье столицы негде было ночевать, и злоумышленница предложила ей кров, замыслив убить приезжую и забрать вырученные от торговли деньги. Когда гостья уснула, хозяйка вместе с мужем осуществила задуманное. Труп они отвезли на санках и спрятали в недостроенном здании. Причину убийства женщина объяснила просто — нужны были деньги.
— Мало было наладить хорошие отношения только лишь с жителями. Необходимо было найти контакт и с людьми, работающими на территории. Находясь каждый день на своем рабочем месте, человек подмечает мельчайшие детали, не заметные случайным посетителям. У меня было много таких информаторов, — рассказывает Михаил Николаевич. — За примером далеко ходить не надо. На территории нашего отдела находился Институт физических проблем. Во дворе института стоял дом академика Капицы. И однажды его ограбили. В этот день академик отмечал день рождения сына и принимал гостей. Пока на втором этаже шло веселье, преступники разбили окно на первом, проникли внутрь и унесли с собой личные вещи гостей: шубы, дорогие пальто, шапки. К нам в райотдел для помощи в раскрытии этого преступления прибыл лично заместитель начальника Московского уголовного розыска Тыльнер со следователями из ГУВД. Приезд Тыльнера в районное отделение милиции мог означать одно — в районе произошло крупное ЧП. Вместе с бригадой из главка мы начали прочесывать Воробьевы горы. Предполагалось, что преступники могли спрятаться именно там.
Кроме того, осматривались все пивные и чайные. Похитители вряд ли могли там укрыться, но можно было получить полезные сведения от сотрудников питейных заведений. Буфетчица одной закусочной сообщила, что накануне заходили два посетителя. Сначала пили и что-то громко обсуждали, затем вышли на 30 минут, после чего вернулись.
— Нам такое поведение посетителей показалось подозрительным. Один из них оказался знаком работнице общепита, приняли решение брать. Мужчина долго не отпирался и признался в совершении кражи. Но в результате обыска его жилища украденные вещи найдены не были. Они остались у второго злоумышленника. Последний планировал перевезти их в Узбекистан, там продать, после чего переслать подельнику вырученные деньги. Задержанный пошел на сотрудничество со следствием и выдал время отъезда напарника. Он был задержан на Казанском вокзале.
Много различных способов задержания преступника использовали послевоенные сыщики. Михаил Морозов рассказал об одном таком случае.
В 1949 году в Москве действовал преступник, который грабил гражданское население под видом офицера Советской армии. На его кителе красовалась Звезда Героя Советского Союза. Он совершил громкое ограбление кассира завода «Красный Пролетарий». Вычислить личность преступника оказалось легко, поймать его было сложнее. За его женой установили наружное наблюдение. Она и вывела «наружку» на Серпуховскую площадь, где предположительно у нее должна была состояться встреча с мужем.
— Его необходимо было взять без единого выстрела. Был выбран неординарный путь решения проблемы, так как мы знали, что преступник вооружен и опасен, — вспоминает Михаил Николаевич. — Наша сотрудница подошла к нему и начала бить его по щекам, выкрикивая: «Предатель, изменник», выдавая себя за его любовницу. Преступник опешил и растерялся. Тем временем смелая девушка выхватила из-под пиджака пистолет, обезоружив его, а тут и остальные милиционеры подоспели.
В 1950 году уровень преступности начал снижаться, и милиционерам стало работать проще. Таким невысоким он оставался до лета 1953 года, когда была объявлена очередная амнистия.

Беседовала Ольга Чибисова,
фото автора и из личного архива
М.Н. Морозова