Дмитрий ПИЧУГИН

(Продолжение. Начало в № 27)

Я просмотрел приложенные по результатам проверки документы. Прочитал рапорт. Порошин Иван Сергеевич, родился в Магаданской области, учился, призван в армию 15 ноября, службу проходил в войсковой части, расположенной в Московской области, посёлок Щербинка, рядовой, 20 февраля был отпущен в первое увольнение, из которого не вернулся. Проверка в части показала, что неуставных отношений не было.

Характеризовался положительно. 25 февраля военной прокуратурой Московской области возбуждено уголовное дело № … по ч. 1 ст. … и Порошин И.С. объявлен в федеральный розыск. Приметы: рост 173 см, волосы русые, короткие, глаза серые. Особых примет нет. Через 3 года решением Магаданского областного суда Порошин И.С. признан умершим.

И вроде всё. Можно было бы поставить подпись и отправить матери очередной ответ, что информацией о Вашем сыне не располагаем. Но… Мы же действительно из МУРа, и что-то не давало мне поставить подпись на документах. Очень хотелось помочь убитой горем матери. Мы действительно её последняя надежда.

Нажал «селектор».

— Ваня зайди.

Через 3 минуты в дверь постучали.

— Войдите.

Зашёл Ваня Княжин, начальник отделения по неопознанным трупам.

— Присаживайся.

Показал ему письмо.

— Мнда-а-а… Дела. Маму жалко. Но мы-то что можем сделать?

— Василич, а поднимите-ка все трупы мужчин, обнаруженные в Москве и области в том году с 20 февраля и в течение месяца.

— Сделаем, Дмитрий Владимирович. Разрешите идти?

— Конечно.

Иван ушёл. Я стал дальше изучать и подписывать документы, которых как всегда было очень много.

Как наступил вечер, я и не заметил. Постучали в дверь.

— Дядя Дима, разреши?

Заглянули Княжин и Олег Кошкин, важняк (старший оперуполномоченный по особо важным делам), лучший специалист в России по неопознанным трупам.

— Конечно, заходите.

— Дядя Дима, мы принесли всё по обнаруженным трупам мужчин, как ты просил.

— Выкладывайте.

Всего в год исчезновения Порошина — с 20 февраля по 20 марта — в Москве и области было обнаружено 53 неопознанных трупа неизвестных мужчин в возрасте от 18 до 30 лет. Из них 48 уже были опознаны, остались только 5. Мы стали рассматривать фото трупов, сравнивая с Порошиным, но ничего даже близко похожего не было. Пересмотрели ещё раз. Ничего.

Первый труп гнилостно-изменённый, части зубов нет, но есть несколько вставных металлического цвета. В медицинской карте у Порошина все зубы свои. Сразу в сторону, не наш.

Второй весь обгоревший, трудно на нём вообще что-либо рассмотреть, обнаружен в сгоревшем заброшенном доме 1 марта. Место обнаружения — деревня Крюково Химкинского района Московской области. Конечно, район никак не подходит, ровно противоположный от Щербинки. Но отложил в сторону. Изучим подробнее.

Третий труп — молодой парень лет 25, одет в зимнюю куртку и джинсы, что-то общее вроде с солдатиком есть, правда, волосы длинее, чем уставные, и Порошин в форме был, хотя, конечно, мог и переодеться. Смотрю дату обнаружения: 21 февраля, Люберцы, в подъезде жилого дома. Причина смерти — передозировка наркотиков. На всякий случай отложил к предыдущему для подробного изучения.

Ребята соглашаются, что сходство есть. Говорю им:

— Ну-ка подготовьте телеграмму по всей России по нашему солдату. Пусть тоже проверят все свои трупы по приметам Порошина, а близлежащие области пусть пришлют нам всех своих неопознанных мужчин 18—30 лет. Не может быть, чтобы вообще за 6 лет с матерью не связался. Значит одна из основных версий где-то в трупе. Конечно, если сбежал, то мог и позднее скончаться. Но начнем с самого начала.

— Идите, готовьте пока бумаги, а я ещё подумаю.

Взял комплект на четвёртый труп. На фото изуродованное тело, вся одежда в крови, от лица ничего не осталось. Без обуви, без документов. Дата обнаружения — 20 февраля. Причина смерти — ДТП, сбила машина на МКАДе, район ЗАО. Возраст определить не удалось. Причина смерти — травмы, несовместимые с жизнью, от сильного удара.

Та-а-ак! Вот это уже интересно. 20 февраля — день исчезновения Порошина. И в принципе, не так далеко от Щербинки.

Разложил фотографии, взял увеличительное стекло, стал подробно их рассматривать. Волосы русые, короткие, одежда защитного цвета, вся в крови и грязи, без отличительных знаков.

Всё это время кто-то заходит, отвечаю на телефонные звонки. Сбегал на совещание к генералу. Подписал много документов, что-то «завернул». В общем, текущую работу никто не отменял.

Уже всех сотрудников отпустил домой, но практически никто как всегда не ушёл, много работы, часть ребят в городе на оперативно-розыскных мероприятиях.

Когда разобрался со всей срочной и более-менее текущей работой, на часах было 20. Посмотрел в окно, за которым мартовский вечер, падает снег.

Письмо мамы солдата не выходит из головы. Опять пододвинул к себе фотографии, включил настольную лампу, взял «лупу». Снова рассматриваю миллиметр за миллиметром. Надо же какая глупая смерть! Зачем перебегать МКАД? 100 пироцентов приезжий, не представляющий, какая это смертельная опасность. В крови алкоголя и наркотиков не обнаружено. Зачем ему понадобилось перебегать МКАД? Видно, очень спешил куда-то. Понятно почему без ботинок — слетели от удара в момент столкновения. Документы скорее всего были в сумке или пакете, которые тоже отлетели и их не нашли.

И тут стоп! Взгляд зацепляет на кофте, под курткой, в районе сердца, какие-то плохо различимые под грязью знаки. Внимательно всматриваюсь. Да это же цифры! Да! Цифры! Сильно запачканные кровью и грязью.

Набираю Кошкина. На месте, работает.

— Олег, зайди срочно.

— Бегу, дядя Дима.

Заходит.

— Смотри.

Подвигаю ему фото и отдаю «лупу». Показываю еле различимые цифры.

— Сможешь максимально увеличить это место?

— Конечно. Сейчас сделаю.

Убегает. Через 3 минуты возвращается. Кладёт на стол.

На фото максимально увеличенная область сердца. И уже можно разглядеть цифры: 1.84.3.

Меня как током ударило! Да это же «личный номер»! Во многих частях, когда солдатам выдают «личный номер», его выводят хлоркой на некоторых частях формы.

Вызываю Крошкина, Княжина и всех, кто ещё на работе. Проводим мини-совещание. Все соглашаются, что это личный номер, да и защитный цвет одежды становится понятен.

— Крошкин, срочно готовь запрос в часть, какой у Порошина был «личный номер», сейчас подпишу и завтра рано утром ты там. И фото трупа покажешь, может, ещё остались, кто служил тогда.

— Олег, Василич, выясните завтра, что с трупом. А теперь быстро все по домам.

07.30. Подхожу к своему кабинету, между ручкой и дверью заботливо вставлена скрученная в рулон «Сводка преступлений и происшествий, произошедших за прошедшие сутки в г. Москве», которую по нашей линии каждое утро отрабатывает Наташа Крысанова, прибывающая для этого на работу в шесть утра. Думаю, что надо бы ей при жизни памятник поставить. Только успеваю снять пальто, звонок, звонкий Наташин голос:

— Доброе утро, Дмитрий Владимирович. Кофе готов, заходите.

Беру папку с документами на подпись, сводки, спускаюсь на 4-й этаж, к Наташе. Пахнет свежим кофе и домашним печеньем.

— Доброе утро, Натуля. Опять вкусняшки? Мы же договаривались. Вы с Маришей меня каждый день сладким кормите, хотите, чтобы я стал толстым и ленивым?

— Доброе утро, Дмитрий Владимирович. Так это не я. Это мама напекла, вам и ребятам передала. Ну, ещё. Честно говоря, все же знают: когда вы сладкое едите, становитесь добрым и всё подписываете. А у меня вот много документов вам на подпись.

Я улыбаюсь, сажусь за стол.

— Ну, раз мама. Тогда передавай большое спасибо.

Начинаю изучать сводки и пить кофе.

— Резонансы есть?

— Дмитрий Владимирович, ничего необычного. Всё как всегда. 22 без вести, из них 8 детей, 5 домашних, 3 из детских домов. Почти все ранее уходили, только 16-летний мальчик первый раз, Строгино, но там родители признались, что был конфликт из-за девочки, с которой мальчик хочет встречаться, а родители против, так как она из неблагополучной семьи, плохо учится и уже курит. Управление внутренних дел по Северо-Западному административному округу уже работает по нему, я поставила им на контроль. И по остальным детям тоже округа и территориальные отделы уже работают. Из 14 взрослых 8 пьющие и т. д. Криминала нет. И обнаружено 7 неопознанных трупов, все лица бомжи, без внешних признаков насильственной смерти.

Я слушал Наташу, изучал сводки, а сам всё время думал о пропавшем солдате. Неужели нашли? Хоть бы это он оказался. Да честно говоря, не переставал думать о солдате и его маме.

7.55 набрал начальнику МУРа.

— Товарищ генерал, доброе утро. Пичугин. Разрешите зайти доложить по сводкам и подписать документы?

— Доброе утро. Что-то серьёзное есть? Документы срочные? Я сводку смотрел, у меня вопросов нет, сам знаешь, что делать.

— Никак нет, товарищ генерал, ничего срочного.

— Тогда работай. Детей как обычно на контроль, вечером доложишь и подпишу тебе всё.

— Есть, товарищ генерал, — кладу трубку.

Ну и хорошо.

В дверь влетела Марина Степашкина, опер по особо важным делам.

— Доброе утро, Дмитрий Владимирович, привет Натусик, — и положила на стол коробку с пирожными.

Во, успела к кофе.

Я посмотрел на коробку, потом на Марину, затем на Наташу. Та прыснула от смеха.

— Вы чего? — недоуменно спросила Марина.

Я показал на большую коробку с печеньем.

— Если у тебя тоже много документов на подпись, вставай в очередь. Но теперь я спокоен. От голода мы точно не умрём.

Все засмеялись.

— Дмитрий Владимирович, если сейчас не съесть, к обеду мальчишки всё растащат, — это Марина про наших оперативников.

— Ну, пусть ребятки кушают.

Пока пил кофе, подписал девчонкам все документы. Печенье, правда, было восхитительное. Поднялся.

— Ладно, девочки, спасибо. Работаем.

Но перед тем как выйти из кабинета, Марина всё-таки запихнула мне в руки пакетик с печеньем и несколькими пирожными.

(Окончание следует)

Рисунок Николая РАЧКОВА