«ТАК В ЧЁМ ЖЕ СИЛА, БРАТ?»
 |
| Виктор Васильевич Антонов среди ветеранов органов внутренних дел г. Москвы |
Мы живём во времена сплошных переоценок, новых взглядов и новых подходов. Особенно активен этот процесс в отношении событий нашей истории. Какую ни возьми личность (Иван Грозный, Ленин, Брежнев, Троцкий), какое ни возьми событие (Великая Октябрьская социалистическая революция, репрессии 1937 года, Великая Отечественная война) — тут сразу десятки новых трактовок, ракурсов и версий. Разобраться во всём этом сложно даже людям пожившим и повидавшим, что уж тут говорить о неискушённой молодёжи.
Но сегодня у нас есть возможность узнать мнение свидетеля многих из перечисленных событий. У нас встреча с председателем Совета ветеранов органов внутренних дел г. Москвы генерал-майором внутренней службы Виктором АНТОНОВЫМ, награждённым за успехи в труде и службе тремя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак почёта» и орденом Почёта. Весьма важно и то, что мы встречаемся в канун его юбилея — нашему собеседнику исполняется 90 лет!
— Виктор Васильевич, в этом году наше общество отмечает 100-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Оценки самые полярные: от восхваления до анафемы. Вы родились через десять лет после этого события, хорошо знали его участников. Как лично вы оцениваете Октябрьскую революцию?
— Это было, с моей точки зрения, эпохальное событие. Возьмём её международное значение. Революция ускорила ход развития человечества: вытолкнула с авансцены истории несколько уже отживших свой век монархий. Под её воздействием практически была стёрта с лица земли колониальная система — в Африке и Азии появились новые страны и государства.
А если говорить о внутреннем значении, то она дала огромный толчок развитию всех народов России. До революции, что бы там сейчас ни писали, около 80% (!) населения были неграмотными. А какими были условия жизни рабочих? По 18—20 часов длился рабочий день, мизерные заработки, бесправность, абсолютная зависимость от владельцев фабрик и заводов. Жесточайшая эксплуатация. Деревня задыхалась от нехватки земли, подавляющее количество крестьян было ещё беднее и бесправнее, чем рабочие. Не забывайте, что шла империалистическая война, которую руководство русской армии бесславно проигрывало. Царизм изжил себя, его замена на Временное правительство не дала результатов. На окраинах империи полыхали националистические движения, в стране нарастал хаос, она разваливалась на глазах. Скажите, многие бы согласились в таких условиях взять власть и нести ответственность за Россию? А большевики решились на это и в конце концов спасли страну. Народ их поддержал.
— Скажите, а вот ваша семья за кого была: за «красных» или за «белых»?
— Мой дед, Семён Буканов, до революции занимался извозом в Петрограде, держал лошадей. Но когда начались революционные перемены, был призван в Красную Армию, воевал. Он был ранен в бою под Рузой, остался на поле брани и замёрз — не было нормальной санитарной службы, чтобы провести эвакуацию.
...Хочу закончить мысль о Великой Октябрьской социалистической революции. Она ликвидировала неграмотность, дала восьмичасовой рабочий день, дала бесплатную медицинскую помощь, которой раньше простой народ был лишён. Я считаю её событием всемирного масштаба и великим благом для нашего народа.
— Но ведь потом началась коллективизация, и о ней сейчас пишут и говорят в отрицательном значении.
— Коллективизацию я хорошо помню. В это время мы жили в селе Васильевское Мосальского района Калужской области. Папа, Василий Антонов, работал в райцентре и был как бы городским жителем, а мама, Александра Буканова, жила в деревне и полностью участвовала во всех этих процессах, она была грамотной, пользовалась авторитетом, к её слову прислушивались. Конечно, нелегко было им психологию единоличника менять и идти в колхоз. Помню, с какими слезами на глазах она уводила со двора оставшегося нам от деда жеребца, такого красивого коня по кличке Грозный.
— А отказаться можно было?
— Видимо, да. Но деревня тянулась к общине, к совместному труду. Тем более, что после гибели деда осталось четверо детей (мама — самая старшая, ей было всего 13 лет) и все понимали, что уцелеть и выжить можно будет только в коллективе. И выжили. Мои дядя и тётя получили образование и профессию.
— Сейчас много пишут и говорят о репрессиях 1937 года. Дошли эти события до вашего села? И что вы можете сказать об этом явлении?
— Дошли, в селе были репрессированы три человека.
— За что?
— Один, по фамилии Чистюков, до революции имел в Петрограде магазин, а значит был эксплуататором. Взяли также председателя колхоза Мичурина, у него осталось шестеро детей, мал мала меньше. И ещё одного арестовали, забыл фамилию.
— А как власть объясняла эти аресты?
— Была такая ложная теория, что классовая борьба, с продвижением по социалистическому пути, возрастает. Что враг (а противники у власти, конечно, были) маскируется и его надо вывести на чистую воду. Тут не только эта теория сыграла отрицательную роль, но и то, что многие, кто из зависти, кто по другой причине, забросали компетентные органы жалобами, доносами, сигналами. Я уже в более поздние времена отдыхал в санатории с товарищем из ЦК КПСС, который занимался реабилитацией невинно репрессированных. Так он мне столько рассказал! Писали самые близкие и самые родные. Просто какой-то ужас. А органы, говоря современным языком, соответственно реагировали на этот «общественный запрос». Конечно, эти незаконные репрессии — большая ошибка партии.
— Хочу вас также спросить о Великой Отечественной войне. Существует огромное число публикаций о том, что лучше было проиграть войну, дескать, жили бы при демократии и пиво бы европейское пили. Как вы считаете, есть в этих «страданиях по европейской жизни» хоть какая-то доля истины?
— Должен сказать, что Гитлер уготовил славянским народам страшную судьбу. Планировалось резко сократить численность русских, а удел оставшихся — работа на арийцев. Предполагалось русских детей учить азам грамоты и математики, а также примитивным правилам дорожного движения, чтобы правильно улицы переходили и не попадали под машины, не портили тем самым настроение их владельцам. Труд, труд, труд. Они даже придумали изречение, что труд делает человека свободным...
— Да именно такое изречение было написано на воротах концлагерей. А вы хорошо помните войну?
— Конечно. Уже в сентябре немцы начали бомбить Мосальск и уроки (я учился в 8 классе) отменили. Рядом со школою находилась воинская казарма, в неё попала бомба, много солдат погибло. Село наше также бомбили — тут немцев привлекала взлётно-посадочная полоса военного аэродрома, она начиналась буквально за ближайшими домами.
Наш район немцы оккупировали 14 октября 1941 года. Основной их поток шёл на Москву по Варшавскому шоссе, в 20 километрах от райцентра. Наше село оказалось как бы в стороне, но рядом шла грунтовая дорога на Калугу, и по ней немцы тоже ехали. Вели себя жестоко: врывались в дома, забирали живность, съестные припасы. Вычистили село, вымели всё. Арестовали председателя колхоза и бригадира, что с ними стало, неизвестно. Знаю только о судьбе одного паренька, которого уже зимой схватили и обвинили в связях с партизанами. Потом его труп нашли в лесу.
— И как долго вы находились в оккупации?
— Месяца три, но впечатлений хватило на всю оставшуюся жизнь. Нас освободили 7 января 1942 года в ходе контрнаступления под Москвой. Немцы уже начали угонять молодёжь в Германию, в рабство. Могли в любую минуту прийти за мной и братом, и мы с ним строили планы побега к своим. А тут новогодний подарок: ночью в наш дом заглянули три разведчика и сказали, что скоро начнётся наступление советских войск.
Кстати, немцы также ждали это наступление и оборудовали оборону: прикатили пушку, сделали пулемётное гнездо, окопы. Но они не угадали направление атаки. Красноармейцы наступали по старой дороге, не известной фашистам. Бежали как в кино, с криками «Ура!». К тому же, здорово помогла разыгравшаяся пурга. Выбили немцев из села прямо на Рождество, тут даже неверующие перекрестились.
— Как вы оказались в Москве?
— В Москву я попал по трудовой мобилизации. Почти всю молодёжь призвали на трудовой фронт — осваивать рабочие профессии. Брат Иван окончил фабрично-заводскую школу и уехал в Сибирь, работал слесарем на Омском авиационном заводе. Я был чуть грамотнее его и оказался в группе будущих токарей. В сентябре 1942 года нас привезли в Москву, в 4-е ремесленное училище. Разместили на Дорогомиловском Валу, в клубе завода имени Бадаева, подстригли, помыли. И уже в первую ночь поставили к токарному станку, времени на теорию не было. Токарный цех располагался на первом этаже, а на втором — слесарный. За всеми следил один мастер, который и задание давал, и подсказывал, как его выполнить.
— Не представляю, чтобы нынешние юноши в таких условиях учились, наверное, сразу же попросились бы спать.
— Нам тоже хотелось спать. Меня прикрепили к токарю, поливал ему из лейки на резец. Глаза закрывались, и боялся, что усну и упаду на станок. Но постепенно привык, стал овладевать новыми операциями, и дней через пять дали резец, чтобы отрезать хвостовики мин.
Станок был рассчитан на взрослого, и мне не хватало роста. Приходилось ставить под ноги решётки с рейками, чтобы дотягиваться рукой до рабочего вала. Постепенно освоил все операции, и мне доверили окончательную отделку изделий. Была норма — 120 мин в смену, и чтобы её выполнить, приходилось стоять за станком по 12 часов. Все мы уставали, зимой было холодно, грелись у буржуек. Недоедали. Но ничего, выдержали...
— Виктор Васильевич, а что помогло нам победить? Перефразирую Пушкина: «Кто тут нам помог? Остервенение народа, Барклай, зима иль русский Бог»? Кстати, в некоторых СМИ постоянно пишут о «генерале Морозе»...
— Да, в 41-м были жуткие морозы. Но ведь и наши бойцы мёрзли, всем было холодно. Тут дело в другом. Мы старались за свою страну. Нас поддерживала вера в победу. Надо понимать, что против фашистов поднялись все — от мала и до велика, не жалели ни здоровья, ни самой жизни. К примеру, наша семья: мой дядя Василий Буканов в 1943 году пропал без вести под Ленинградом. Там же погибли два моих двоюродных брата. Ещё один дядя, Николай Семёнович, остался жив, хотя был тяжело ранен, он оказался в самом пекле Сталинградской битвы, долго лечился в госпитале, а затем был комиссован.
Дядя Коля до войны работал трактористом на машинно-тракторной станции, и когда подошли немцы, его отправили в эвакуацию. Как сейчас помню, он уезжает на своём тракторе, а мне, пацану, страшно его отпускать, я бегу за ним, плачу. Так бежал до соседнего села… Извините, и сейчас тяжело вспоминать.
Мы тогда не о «вкусном европейском пиве» думали, а о судьбе Родины. Жаль, что об этом не хотят помнить и сочиняют глупые истории!
— У вас образцовая «советская карьера»: деревенский мальчик трудится на заводе и становится руководителем огромного московского района, а затем генералом МВД...
— Откровенно скажу, что я никогда никуда не просился и не напрашивался. Наоборот, во многих случаях отказывался, честно говорил: боюсь, что не справлюсь. Помню, с поста секретаря парткома завода имени Хруничева выдвинули на должность председателя Киевского райисполкома, я отказался. Говорю, печень болит, объёмы работы пугают, не справлюсь. Меня вызвал Павлов, заместитель Гришина. Спрашивает: у тебя что, на заводе печень меньше болит? Ты думаешь, мы сюда по своей охоте шли? Давай собирайся и приступай, нужна помощь — обращайся. Жёсткий получился разговор. Отказываться было не принято, партийным билетом дорожили...
— Вершиной вашей «гражданской карьеры» являлся пост первого секретаря Кунцевского райкома КПСС, на котором вы трудились десять лет. Очень высокий уровень: столичный райком приравнивался тогда к обкому партии. Мы сейчас так мало знаем об этих людях. О них пишут, называя партийной бюрократией, которая имела фантастические льготы и преференции. А как было на самом деле?
— Тогда первый секретарь отвечал в районе за всё: экономику, выполнение производственных планов, строительство, социалку, культуру, спорт. Буквально за всё. В Кунцевском районе были мощные предприятия: Московское производственное камвольное объединение «Октябрь», Всесоюзный институт лёгких сплавов (ВИЛС), Московский радиотехнический завод (МРТЗ) и многие другие. Работали на оборону — на космос, на авиацию, на флот. Сами понимаете, какая это была ответственность.
По нашему району в депутаты Верховного Совета СССР избирался член Политбюро секретарь ЦК КПСС по обороне Дмитрий Устинов, он часто обращался с просьбой помочь. Был такой случай. Авиационный завод тогда работал над сверхзвуковым стратегическим бомбардировщиком конструктора Владимира Мясищева. Замечу, до этого в мировой авиации ничего подобного даже и не проектировалось. А у нас создали! Но случилось так, что при посадке самолёт получил повреждение — пилот Пронин (запомнилась фамилия) плохо приземлился в Раменском. А надо было, чтобы бомбардировщик 1 Мая пролетел над Красной площадью. Нужно строить новый самолёт, времени в обрез. Дмитрий Фёдорович позвонил: нельзя ли отыскать резервы. Мы понимали политическую важность такого полёта — станки месяц не останавливались! И вот над Москвой прекрасным лебедем пролетел наш сверхзвуковой стратегический бомбардировщик. Все потенциальные агрессоры поняли: у СССР есть чем доставить нашу атомную бомбу в нужное место.
— Действительно, бомбардировщик хорош! Но ведь в некоторых СМИ пишут, что был низкий уровень качества товаров для населения...
— Ну, может быть, количества было маловато, а качество тогда было высокое. Главный инженер нашего завода ездил в командировку в Англию и там купил отрез на костюм. Импортный! Похвастался перед друзьями, а те прочли изготовителя — Кунцевский комбинат!
...Важным направлением было строительство — очень обострилась жилищная проблема. Во время войны огромное число москвичей вместе с предприятиями уехали в тыл. Их квартиры заняли. Потом вернулись прежние жильцы. Селились друг на друга, сплошные коммуналки. Поэтому строили и наращивали объёмы: на заводе имени Хруничева возводили 18—20 тысяч квадратных метров жилья, в Киевском районе — свыше 300 тысяч квадратных метров.
— А вот о льготах: какая у вас квартира, сколько комнат?
— Двухкомнатная была. А когда матушка осталась одна, я её забрал из деревни в Москву и получил трёхкомнатную. До сих пор в ней живу.
— А какая её площадь?
— Чуть более 70 метров, вполне хватает. Я сразу скажу, что никаких там суперльгот у нас не было. Ну, может быть, на праздники продуктовый заказ, а его в Москве практически все получали, был побогаче, банка икры была не красной, а чёрной. Привилегия была одна — быть впереди и вести народ за собой.
А что касается разного рода нарушений, то, конечно, они были, и мы с ними активно боролись. Когда меня избрали первым секретарём, я уволил двух директоров заводов: один занимался приписками, а другой пил безбожно. Меня вызвали в горком партии и стали как бы их защищать. Дескать, тот приписки делал не для себя, а для рабочих, чтобы у них были премии, высокие заработки. А второго, пьющего, надо не увольнять, а... воспитывать. Да, ответил я, он не себе брал, но из-за таких «благих намерений» весь район можно развалить. Что касается пьяницы, то я готов воспитывать молодого парня, но не директора завода! Короче, настоял на их увольнении.
— Вы были требовательным руководителем?
— Считал и считаю, что руководить надо строго, причём в первую очередь надо строго спрашивать с самого себя. У нас такой народ — дашь слабину, потом не совладаешь.
— А к кому вас вызывали в горком? Кто тогда был «хозяином Москвы»?
— Первый секретарь горкома Виктор Гришин. Сильный был руководитель. Он родился в Подмосковье и всю свою жизнь посвятил Москве: важнейшей своей задачей считал выселение народа из подвалов, бараков, коммуналок, был буквально «повёрнут» на строительстве. Виктор Васильевич также много сделал для сохранения исторического центра Москвы. Кстати, Московская кольцевая дорога была построена при нём. Он уделял много внимания возведению объектов культуры — школ, театров, при нём было построено новое здание Театра на Таганке. Его сразу же после прихода Горбачева к власти освободили от всех постов, и этот достойный человек умер в районном собесе, куда пришёл оформлять мизерную пенсию. Никаких денег, особняков и ценностей у него не было.
— А как вы оказались на службе в милиции?
— Я проработал первым секретарём десять лет и чувствовал, что пора уступать дорогу молодым. Мне уже и место подыскали — начальника отдела кадров Верховного Совета СССР. Но тут вышло Постановление ЦК КПСС «Об укреплении административных органов», и Гришин, который не любил, когда кадры уходили из городской парторганизации («Чего это мы будем своих отдавать?»), предложил направить меня в ГУВД Мосгорисполкома, дескать, останется в Москве.
— Вы с охотой шли?
— Да я просто обалдел. В молодости мечтал стать военным, тянуло меня в авиацию. Но 1949 году попал в автомобильную аварию, очень тяжёлую. Доктор сказал, что до тридцати лет не дотяну. Я, кстати, до тридцати и не женился, не хотел близкого человека вдовой делать. Ну и, сами понимаете, при таком здоровье мне дорога в армию была закрыта. А тут такое предложение.
— На какую должность определили? Как приняли?
— Был назначен заместителем начальника ГУВД по кадрам и политико-воспитательной работе. Приняли хорошо. Помогли, поддержали и начальник главка Василий Трушин, который, кстати, пришёл на Петровку из Московского горкома, и его замы. Своим учителем считаю генерал-майора милиции Виктора Пашковского, за что ему очень благодарен. С его помощью вошёл в курс дел. Проблем было много, но основная — низкая дисциплина и исполнительность личного состава.
— Как вы с этим боролись?
— Конкретно боролись. Вот, к примеру, стали поступать сигналы о том, что милиционеры несут службу в нетрезвом состоянии. Я предложил создать мобильную группу, в которую вошли бы кадровик, политработник и врач. Им вменялось проехать по местам несения службы и обследовать милиционеров на предмет употребления алкоголя. Руководство главка дало добро. Проехали и ахнули — свыше семидесяти человек несли службу выпивши. Издали приказ и половину из них на следующий день уволили. Потом такие поездки стали регулярными — днём и ночью. Вскоре выпивки на службе исчезли.
Так работали и по другим направлениям. Конечно, не только наказывали, а награждали отличившихся, обобщали и распространяли их опыт. Открывались новые учебные заведения, чтобы люди могли расти, повышать образованность и уровень культуры.
— Но вы довольно быстро ушли в отставку.
— Уже началась горбачёвская перестройка, партийную организацию Москвы возглавил Ельцин. Он, под видом борьбы с коррупцией и застоем, уволил практически всех руководителей районов. Я уже был в милиции, но и мной заинтересовались: приезжали в магазины и спрашивали, не покупал ли Антонов какие-нибудь «дефициты». Нет, отвечали, не приезжал. А может быть, водителя присылал? Нет, не присылал. Началась неприятная суета вокруг меня, и чтобы не ставить руководство в неловкое положение, я написал рапорт об увольнении.
— Кстати, как относитесь к перестройке, которую так превозносят в некоторых изданиях?
— Да что тут превозносить, затеяли глупое дело, развалили такую страну. До сих пор сердце болит.
— Вы уже много лет возглавляете Совет ветеранов ОВД Москвы, работали со многими руководителями главка. Как они относятся к проблемам ветеранов?
— Грех жаловаться, все поддерживали и поддерживают ветеранов. Особенно выделю Олега Анатольевича Баранова, у него к нам, людям старшего поколения, буквально сыновнее отношение.
— А можно личный вопрос?
— Конечно.
— Вот вам ещё в молодости врач «накуковал»: проживёте не более тридцати лет. Вы уже разменяли десятый десяток. В чем тайна долголетия, поделитесь секретом.
— Здоровый образ жизни: физическая активность, разумное питание. Своевременное посещение врачей, выполнение их рекомендаций. По секрету: ничто так не продлевает жизнь, как работа. Когда занят, некогда болеть и думать о плохом.
— Я поинтересовался у дочери, молодой москвички: какой бы вопрос она задала вам, человеку, так много повидавшему. Она ответила: спросила бы словами Данилы Багрова, героя одного из кинофильмов: «В чём сила, брат?» Действительно, Виктор Васильевич, в чем же сила человека?
— В чём сила человека? Ну уж точно не в деньгах. Сила — в правде, а правда — в служении Отечеству. В честном исполнении долга, в честном труде и уважении себя и себе подобных.
ТЕЛЕГРАММА
Уважаемый Виктор Васильевич!
От имени профсоюзной организации поздравляем Вас с юбилеем. Ваш многолетний труд и опыт служат примером для молодых сотрудников.
Возглавляя Совет ветеранов ГУ МВД Росси по г. Москве, Вы вносите неоценимый вклад в дело нравственнопатриотического воспитания молодого поколения, а ветеранам дарите добро, заботу о них. Сотрудничество наших общественных организаций всегда приносит удовлетворение в работе и общении с Вами.
Желаем Вам здоровья и долгих, долгих лет жизни.
Председатель профсоюзной организации МОО ППО ГУ МВД России по г. Москве Е. Ф. КОЛЕСНИКОВА
Беседовал Владимир ГАЛАЙКО, фото из архива Виктора АНТОНОВА
Но сегодня у нас есть возможность узнать мнение свидетеля многих из перечисленных событий. У нас встреча с председателем Совета ветеранов органов внутренних дел г. Москвы генерал-майором внутренней службы Виктором АНТОНОВЫМ, награждённым за успехи в труде и службе тремя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак почёта» и орденом Почёта. Весьма важно и то, что мы встречаемся в канун его юбилея — нашему собеседнику исполняется 90 лет!
 |
| Художественная самодеятельность |
— Это было, с моей точки зрения, эпохальное событие. Возьмём её международное значение. Революция ускорила ход развития человечества: вытолкнула с авансцены истории несколько уже отживших свой век монархий. Под её воздействием практически была стёрта с лица земли колониальная система — в Африке и Азии появились новые страны и государства.
А если говорить о внутреннем значении, то она дала огромный толчок развитию всех народов России. До революции, что бы там сейчас ни писали, около 80% (!) населения были неграмотными. А какими были условия жизни рабочих? По 18—20 часов длился рабочий день, мизерные заработки, бесправность, абсолютная зависимость от владельцев фабрик и заводов. Жесточайшая эксплуатация. Деревня задыхалась от нехватки земли, подавляющее количество крестьян было ещё беднее и бесправнее, чем рабочие. Не забывайте, что шла империалистическая война, которую руководство русской армии бесславно проигрывало. Царизм изжил себя, его замена на Временное правительство не дала результатов. На окраинах империи полыхали националистические движения, в стране нарастал хаос, она разваливалась на глазах. Скажите, многие бы согласились в таких условиях взять власть и нести ответственность за Россию? А большевики решились на это и в конце концов спасли страну. Народ их поддержал.
 |
| С Маршалом Советского Союза Василием Ивановичем Чуйковым связывала крепкая личная дружба |
— Мой дед, Семён Буканов, до революции занимался извозом в Петрограде, держал лошадей. Но когда начались революционные перемены, был призван в Красную Армию, воевал. Он был ранен в бою под Рузой, остался на поле брани и замёрз — не было нормальной санитарной службы, чтобы провести эвакуацию.
...Хочу закончить мысль о Великой Октябрьской социалистической революции. Она ликвидировала неграмотность, дала восьмичасовой рабочий день, дала бесплатную медицинскую помощь, которой раньше простой народ был лишён. Я считаю её событием всемирного масштаба и великим благом для нашего народа.
— Но ведь потом началась коллективизация, и о ней сейчас пишут и говорят в отрицательном значении.
— Коллективизацию я хорошо помню. В это время мы жили в селе Васильевское Мосальского района Калужской области. Папа, Василий Антонов, работал в райцентре и был как бы городским жителем, а мама, Александра Буканова, жила в деревне и полностью участвовала во всех этих процессах, она была грамотной, пользовалась авторитетом, к её слову прислушивались. Конечно, нелегко было им психологию единоличника менять и идти в колхоз. Помню, с какими слезами на глазах она уводила со двора оставшегося нам от деда жеребца, такого красивого коня по кличке Грозный.
 |
| Первый секретарь Кунцевского райкома КПСС. «Хозяин района» |
— Видимо, да. Но деревня тянулась к общине, к совместному труду. Тем более, что после гибели деда осталось четверо детей (мама — самая старшая, ей было всего 13 лет) и все понимали, что уцелеть и выжить можно будет только в коллективе. И выжили. Мои дядя и тётя получили образование и профессию.
— Сейчас много пишут и говорят о репрессиях 1937 года. Дошли эти события до вашего села? И что вы можете сказать об этом явлении?
— Дошли, в селе были репрессированы три человека.
— За что?
— Один, по фамилии Чистюков, до революции имел в Петрограде магазин, а значит был эксплуататором. Взяли также председателя колхоза Мичурина, у него осталось шестеро детей, мал мала меньше. И ещё одного арестовали, забыл фамилию.
— А как власть объясняла эти аресты?
— Была такая ложная теория, что классовая борьба, с продвижением по социалистическому пути, возрастает. Что враг (а противники у власти, конечно, были) маскируется и его надо вывести на чистую воду. Тут не только эта теория сыграла отрицательную роль, но и то, что многие, кто из зависти, кто по другой причине, забросали компетентные органы жалобами, доносами, сигналами. Я уже в более поздние времена отдыхал в санатории с товарищем из ЦК КПСС, который занимался реабилитацией невинно репрессированных. Так он мне столько рассказал! Писали самые близкие и самые родные. Просто какой-то ужас. А органы, говоря современным языком, соответственно реагировали на этот «общественный запрос». Конечно, эти незаконные репрессии — большая ошибка партии.
— Хочу вас также спросить о Великой Отечественной войне. Существует огромное число публикаций о том, что лучше было проиграть войну, дескать, жили бы при демократии и пиво бы европейское пили. Как вы считаете, есть в этих «страданиях по европейской жизни» хоть какая-то доля истины?
— Должен сказать, что Гитлер уготовил славянским народам страшную судьбу. Планировалось резко сократить численность русских, а удел оставшихся — работа на арийцев. Предполагалось русских детей учить азам грамоты и математики, а также примитивным правилам дорожного движения, чтобы правильно улицы переходили и не попадали под машины, не портили тем самым настроение их владельцам. Труд, труд, труд. Они даже придумали изречение, что труд делает человека свободным...
— Да именно такое изречение было написано на воротах концлагерей. А вы хорошо помните войну?
— Конечно. Уже в сентябре немцы начали бомбить Мосальск и уроки (я учился в 8 классе) отменили. Рядом со школою находилась воинская казарма, в неё попала бомба, много солдат погибло. Село наше также бомбили — тут немцев привлекала взлётно-посадочная полоса военного аэродрома, она начиналась буквально за ближайшими домами.
Наш район немцы оккупировали 14 октября 1941 года. Основной их поток шёл на Москву по Варшавскому шоссе, в 20 километрах от райцентра. Наше село оказалось как бы в стороне, но рядом шла грунтовая дорога на Калугу, и по ней немцы тоже ехали. Вели себя жестоко: врывались в дома, забирали живность, съестные припасы. Вычистили село, вымели всё. Арестовали председателя колхоза и бригадира, что с ними стало, неизвестно. Знаю только о судьбе одного паренька, которого уже зимой схватили и обвинили в связях с партизанами. Потом его труп нашли в лесу.
— И как долго вы находились в оккупации?
— Месяца три, но впечатлений хватило на всю оставшуюся жизнь. Нас освободили 7 января 1942 года в ходе контрнаступления под Москвой. Немцы уже начали угонять молодёжь в Германию, в рабство. Могли в любую минуту прийти за мной и братом, и мы с ним строили планы побега к своим. А тут новогодний подарок: ночью в наш дом заглянули три разведчика и сказали, что скоро начнётся наступление советских войск.
Кстати, немцы также ждали это наступление и оборудовали оборону: прикатили пушку, сделали пулемётное гнездо, окопы. Но они не угадали направление атаки. Красноармейцы наступали по старой дороге, не известной фашистам. Бежали как в кино, с криками «Ура!». К тому же, здорово помогла разыгравшаяся пурга. Выбили немцев из села прямо на Рождество, тут даже неверующие перекрестились.
— Как вы оказались в Москве?
— В Москву я попал по трудовой мобилизации. Почти всю молодёжь призвали на трудовой фронт — осваивать рабочие профессии. Брат Иван окончил фабрично-заводскую школу и уехал в Сибирь, работал слесарем на Омском авиационном заводе. Я был чуть грамотнее его и оказался в группе будущих токарей. В сентябре 1942 года нас привезли в Москву, в 4-е ремесленное училище. Разместили на Дорогомиловском Валу, в клубе завода имени Бадаева, подстригли, помыли. И уже в первую ночь поставили к токарному станку, времени на теорию не было. Токарный цех располагался на первом этаже, а на втором — слесарный. За всеми следил один мастер, который и задание давал, и подсказывал, как его выполнить.
— Не представляю, чтобы нынешние юноши в таких условиях учились, наверное, сразу же попросились бы спать.
— Нам тоже хотелось спать. Меня прикрепили к токарю, поливал ему из лейки на резец. Глаза закрывались, и боялся, что усну и упаду на станок. Но постепенно привык, стал овладевать новыми операциями, и дней через пять дали резец, чтобы отрезать хвостовики мин.
Станок был рассчитан на взрослого, и мне не хватало роста. Приходилось ставить под ноги решётки с рейками, чтобы дотягиваться рукой до рабочего вала. Постепенно освоил все операции, и мне доверили окончательную отделку изделий. Была норма — 120 мин в смену, и чтобы её выполнить, приходилось стоять за станком по 12 часов. Все мы уставали, зимой было холодно, грелись у буржуек. Недоедали. Но ничего, выдержали...
— Виктор Васильевич, а что помогло нам победить? Перефразирую Пушкина: «Кто тут нам помог? Остервенение народа, Барклай, зима иль русский Бог»? Кстати, в некоторых СМИ постоянно пишут о «генерале Морозе»...
— Да, в 41-м были жуткие морозы. Но ведь и наши бойцы мёрзли, всем было холодно. Тут дело в другом. Мы старались за свою страну. Нас поддерживала вера в победу. Надо понимать, что против фашистов поднялись все — от мала и до велика, не жалели ни здоровья, ни самой жизни. К примеру, наша семья: мой дядя Василий Буканов в 1943 году пропал без вести под Ленинградом. Там же погибли два моих двоюродных брата. Ещё один дядя, Николай Семёнович, остался жив, хотя был тяжело ранен, он оказался в самом пекле Сталинградской битвы, долго лечился в госпитале, а затем был комиссован.
Дядя Коля до войны работал трактористом на машинно-тракторной станции, и когда подошли немцы, его отправили в эвакуацию. Как сейчас помню, он уезжает на своём тракторе, а мне, пацану, страшно его отпускать, я бегу за ним, плачу. Так бежал до соседнего села… Извините, и сейчас тяжело вспоминать.
Мы тогда не о «вкусном европейском пиве» думали, а о судьбе Родины. Жаль, что об этом не хотят помнить и сочиняют глупые истории!
— У вас образцовая «советская карьера»: деревенский мальчик трудится на заводе и становится руководителем огромного московского района, а затем генералом МВД...
— Откровенно скажу, что я никогда никуда не просился и не напрашивался. Наоборот, во многих случаях отказывался, честно говорил: боюсь, что не справлюсь. Помню, с поста секретаря парткома завода имени Хруничева выдвинули на должность председателя Киевского райисполкома, я отказался. Говорю, печень болит, объёмы работы пугают, не справлюсь. Меня вызвал Павлов, заместитель Гришина. Спрашивает: у тебя что, на заводе печень меньше болит? Ты думаешь, мы сюда по своей охоте шли? Давай собирайся и приступай, нужна помощь — обращайся. Жёсткий получился разговор. Отказываться было не принято, партийным билетом дорожили...
— Вершиной вашей «гражданской карьеры» являлся пост первого секретаря Кунцевского райкома КПСС, на котором вы трудились десять лет. Очень высокий уровень: столичный райком приравнивался тогда к обкому партии. Мы сейчас так мало знаем об этих людях. О них пишут, называя партийной бюрократией, которая имела фантастические льготы и преференции. А как было на самом деле?
— Тогда первый секретарь отвечал в районе за всё: экономику, выполнение производственных планов, строительство, социалку, культуру, спорт. Буквально за всё. В Кунцевском районе были мощные предприятия: Московское производственное камвольное объединение «Октябрь», Всесоюзный институт лёгких сплавов (ВИЛС), Московский радиотехнический завод (МРТЗ) и многие другие. Работали на оборону — на космос, на авиацию, на флот. Сами понимаете, какая это была ответственность.
По нашему району в депутаты Верховного Совета СССР избирался член Политбюро секретарь ЦК КПСС по обороне Дмитрий Устинов, он часто обращался с просьбой помочь. Был такой случай. Авиационный завод тогда работал над сверхзвуковым стратегическим бомбардировщиком конструктора Владимира Мясищева. Замечу, до этого в мировой авиации ничего подобного даже и не проектировалось. А у нас создали! Но случилось так, что при посадке самолёт получил повреждение — пилот Пронин (запомнилась фамилия) плохо приземлился в Раменском. А надо было, чтобы бомбардировщик 1 Мая пролетел над Красной площадью. Нужно строить новый самолёт, времени в обрез. Дмитрий Фёдорович позвонил: нельзя ли отыскать резервы. Мы понимали политическую важность такого полёта — станки месяц не останавливались! И вот над Москвой прекрасным лебедем пролетел наш сверхзвуковой стратегический бомбардировщик. Все потенциальные агрессоры поняли: у СССР есть чем доставить нашу атомную бомбу в нужное место.
— Действительно, бомбардировщик хорош! Но ведь в некоторых СМИ пишут, что был низкий уровень качества товаров для населения...
— Ну, может быть, количества было маловато, а качество тогда было высокое. Главный инженер нашего завода ездил в командировку в Англию и там купил отрез на костюм. Импортный! Похвастался перед друзьями, а те прочли изготовителя — Кунцевский комбинат!
...Важным направлением было строительство — очень обострилась жилищная проблема. Во время войны огромное число москвичей вместе с предприятиями уехали в тыл. Их квартиры заняли. Потом вернулись прежние жильцы. Селились друг на друга, сплошные коммуналки. Поэтому строили и наращивали объёмы: на заводе имени Хруничева возводили 18—20 тысяч квадратных метров жилья, в Киевском районе — свыше 300 тысяч квадратных метров.
— А вот о льготах: какая у вас квартира, сколько комнат?
— Двухкомнатная была. А когда матушка осталась одна, я её забрал из деревни в Москву и получил трёхкомнатную. До сих пор в ней живу.
— А какая её площадь?
— Чуть более 70 метров, вполне хватает. Я сразу скажу, что никаких там суперльгот у нас не было. Ну, может быть, на праздники продуктовый заказ, а его в Москве практически все получали, был побогаче, банка икры была не красной, а чёрной. Привилегия была одна — быть впереди и вести народ за собой.
А что касается разного рода нарушений, то, конечно, они были, и мы с ними активно боролись. Когда меня избрали первым секретарём, я уволил двух директоров заводов: один занимался приписками, а другой пил безбожно. Меня вызвали в горком партии и стали как бы их защищать. Дескать, тот приписки делал не для себя, а для рабочих, чтобы у них были премии, высокие заработки. А второго, пьющего, надо не увольнять, а... воспитывать. Да, ответил я, он не себе брал, но из-за таких «благих намерений» весь район можно развалить. Что касается пьяницы, то я готов воспитывать молодого парня, но не директора завода! Короче, настоял на их увольнении.
— Вы были требовательным руководителем?
— Считал и считаю, что руководить надо строго, причём в первую очередь надо строго спрашивать с самого себя. У нас такой народ — дашь слабину, потом не совладаешь.
— А к кому вас вызывали в горком? Кто тогда был «хозяином Москвы»?
— Первый секретарь горкома Виктор Гришин. Сильный был руководитель. Он родился в Подмосковье и всю свою жизнь посвятил Москве: важнейшей своей задачей считал выселение народа из подвалов, бараков, коммуналок, был буквально «повёрнут» на строительстве. Виктор Васильевич также много сделал для сохранения исторического центра Москвы. Кстати, Московская кольцевая дорога была построена при нём. Он уделял много внимания возведению объектов культуры — школ, театров, при нём было построено новое здание Театра на Таганке. Его сразу же после прихода Горбачева к власти освободили от всех постов, и этот достойный человек умер в районном собесе, куда пришёл оформлять мизерную пенсию. Никаких денег, особняков и ценностей у него не было.
— А как вы оказались на службе в милиции?
— Я проработал первым секретарём десять лет и чувствовал, что пора уступать дорогу молодым. Мне уже и место подыскали — начальника отдела кадров Верховного Совета СССР. Но тут вышло Постановление ЦК КПСС «Об укреплении административных органов», и Гришин, который не любил, когда кадры уходили из городской парторганизации («Чего это мы будем своих отдавать?»), предложил направить меня в ГУВД Мосгорисполкома, дескать, останется в Москве.
— Вы с охотой шли?
— Да я просто обалдел. В молодости мечтал стать военным, тянуло меня в авиацию. Но 1949 году попал в автомобильную аварию, очень тяжёлую. Доктор сказал, что до тридцати лет не дотяну. Я, кстати, до тридцати и не женился, не хотел близкого человека вдовой делать. Ну и, сами понимаете, при таком здоровье мне дорога в армию была закрыта. А тут такое предложение.
— На какую должность определили? Как приняли?
— Был назначен заместителем начальника ГУВД по кадрам и политико-воспитательной работе. Приняли хорошо. Помогли, поддержали и начальник главка Василий Трушин, который, кстати, пришёл на Петровку из Московского горкома, и его замы. Своим учителем считаю генерал-майора милиции Виктора Пашковского, за что ему очень благодарен. С его помощью вошёл в курс дел. Проблем было много, но основная — низкая дисциплина и исполнительность личного состава.
— Как вы с этим боролись?
— Конкретно боролись. Вот, к примеру, стали поступать сигналы о том, что милиционеры несут службу в нетрезвом состоянии. Я предложил создать мобильную группу, в которую вошли бы кадровик, политработник и врач. Им вменялось проехать по местам несения службы и обследовать милиционеров на предмет употребления алкоголя. Руководство главка дало добро. Проехали и ахнули — свыше семидесяти человек несли службу выпивши. Издали приказ и половину из них на следующий день уволили. Потом такие поездки стали регулярными — днём и ночью. Вскоре выпивки на службе исчезли.
Так работали и по другим направлениям. Конечно, не только наказывали, а награждали отличившихся, обобщали и распространяли их опыт. Открывались новые учебные заведения, чтобы люди могли расти, повышать образованность и уровень культуры.
— Но вы довольно быстро ушли в отставку.
— Уже началась горбачёвская перестройка, партийную организацию Москвы возглавил Ельцин. Он, под видом борьбы с коррупцией и застоем, уволил практически всех руководителей районов. Я уже был в милиции, но и мной заинтересовались: приезжали в магазины и спрашивали, не покупал ли Антонов какие-нибудь «дефициты». Нет, отвечали, не приезжал. А может быть, водителя присылал? Нет, не присылал. Началась неприятная суета вокруг меня, и чтобы не ставить руководство в неловкое положение, я написал рапорт об увольнении.
— Кстати, как относитесь к перестройке, которую так превозносят в некоторых изданиях?
— Да что тут превозносить, затеяли глупое дело, развалили такую страну. До сих пор сердце болит.
— Вы уже много лет возглавляете Совет ветеранов ОВД Москвы, работали со многими руководителями главка. Как они относятся к проблемам ветеранов?
— Грех жаловаться, все поддерживали и поддерживают ветеранов. Особенно выделю Олега Анатольевича Баранова, у него к нам, людям старшего поколения, буквально сыновнее отношение.
— А можно личный вопрос?
— Конечно.
— Вот вам ещё в молодости врач «накуковал»: проживёте не более тридцати лет. Вы уже разменяли десятый десяток. В чем тайна долголетия, поделитесь секретом.
— Здоровый образ жизни: физическая активность, разумное питание. Своевременное посещение врачей, выполнение их рекомендаций. По секрету: ничто так не продлевает жизнь, как работа. Когда занят, некогда болеть и думать о плохом.
— Я поинтересовался у дочери, молодой москвички: какой бы вопрос она задала вам, человеку, так много повидавшему. Она ответила: спросила бы словами Данилы Багрова, героя одного из кинофильмов: «В чём сила, брат?» Действительно, Виктор Васильевич, в чем же сила человека?
— В чём сила человека? Ну уж точно не в деньгах. Сила — в правде, а правда — в служении Отечеству. В честном исполнении долга, в честном труде и уважении себя и себе подобных.
ТЕЛЕГРАММА
Уважаемый Виктор Васильевич!
От имени профсоюзной организации поздравляем Вас с юбилеем. Ваш многолетний труд и опыт служат примером для молодых сотрудников.
Возглавляя Совет ветеранов ГУ МВД Росси по г. Москве, Вы вносите неоценимый вклад в дело нравственнопатриотического воспитания молодого поколения, а ветеранам дарите добро, заботу о них. Сотрудничество наших общественных организаций всегда приносит удовлетворение в работе и общении с Вами.
Желаем Вам здоровья и долгих, долгих лет жизни.
Председатель профсоюзной организации МОО ППО ГУ МВД России по г. Москве Е. Ф. КОЛЕСНИКОВА
Беседовал Владимир ГАЛАЙКО, фото из архива Виктора АНТОНОВА