Товарищ Пушкин
КАК МЫ РОДСТВЕННИКА ВЕЛИКОГО ПОЭТА ИСКАЛИГригорий Григорьевич Пушкин, правнук «солнца русской поэзии», был партизаном, разведчиком и сотрудником Московского уголовного розыска
СЛУЧАЙ В ТИПОГРАФИИ
В начале 60-х годов любопытный эпизод произошёл в типографии газеты «Правда». Делегация из ГДР — журналисты и полиграфисты, проходя по цехам крупнейшего комбината печати СССР, посетили цех глубокой печати, где на громадных, с пятиэтажный дом, ротационных машинах печатались журналы-миллионники: «Огонёк», «Советский Союз», «Работница», «Здоровье».
Немцы подивились масштабам полиграфического производства, а в качестве сувенира подарили принимающей стороне свой лучший журнал, тоже печатавшийся способом глубокой печати, «Нойес лебен» («Новая жизнь»), адресованный в первую очередь молодёжи ГДР. Это карманного формата издание было интересно тем, что в нём публиковались всё ещё недоступные нашим читателям портреты звёзд западной эстрады, лучших мастеров джаза и поп-музыки. Но самым поразительным оказалось другое.
Один из немцев вдруг отошёл от группы и обнял стоявшего в сторонке мастера-печатника.
— Товарищ Григорий? Это вы? Ну конечно же, вы! Как я рад вас видеть! Спасибо вам за всё.
Потом они вместе со всей делегацией прошли в здание заводуправления. Так состоялась встреча двух участников далёких событий 1941 года в зимних полях Подмосковья.
МИХАЙЛОВСКОЕ, ПУШКИНСКИЕ МЕСТА
В середине 1960-х годов в Псковской области по инициативе Госкомиздата РСФСР и музея-заповедника, который в просторечии до сих пор именуется Пушкиногорьем, стали проводить Пушкинские дни поэзии. Сюда теперь съезжаются со всей России, да и со всей планеты поклонники пушкинской лиры и даже родственники печально известного Дантеса. А в 1964 году впервые приехал и выступал перед многочисленной аудиторией правнук поэта Григорий Пушкин. Трудно далось ему то первое выступление — впервые с трибуны и при таком скоплении народа даже артисту выступать непросто.
Рассказ его был прост, но интересен уже тем, что родословная поэта для многих была малоизвестна. Например, оказалось, что среди родственников Пушкина был один из знаменитых жандармов того времени — Дубельт, а количество генералов в роду превалировало над литераторами. О себе Григорий Григорьевич сказал любопытным слушателям скромно:
— Работаю в типографии. Ранее, в 1937 году, когда впервые отмечалось столетие Александра Сергеевича, помогал в сборе материалов по его биографии.
На этом и закончилась бы та история, если бы спустя годы она не получила своего продолжения.
1980 год. МОСКВА, РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «НА БОЕВОМ ПОСТУ»
В канун подготовки к Олимпиаде-80 ветеран газеты и бывший её редактор Владимир Сергеевич Киселёв вместе с активистом газеты Сергеем Сергеевичем Гористовым решили написать книгу по истории московской милиции. И, обратившись к архивам, обнаружили там любопытный документ — оказывается, среди сотрудников предвоенного УРКМ по г. Москве трудился оперативник по фамилии Пушкин. Казалось бы, что тут такого — с этой фамилией только в гарнизоне милиции два десятка работников было, а один даже руководил подразделением на Петровке. Однако дальше события развивались так.
Рассказав о своих поисках ветеранам МУРа, Гористов узнал, что, действительно, служил до войны в их рядах такой сотрудник, и звали его Григорием. Зимой 1941 года он в составе оперативной разведгруппы ушёл к немцам в тыл. Дальше его следы терялись. И вот теперь Гористов пришёл в редакцию, чтобы через газету опубликовать снимок «потерявшегося» сотрудника. Но когда показал его группе репортёров, один из них воскликнул: «Так это же Григорий Григорьевич, я его знаю!» Так состоялась встреча Григория Пушкина и двух авторов будущей книги.
Здесь придётся немного отойти от основного повествования и обратиться к знаменитому детективному роману «Эра милосердия», по мотивам которого был снят не менее знаменитый фильм «Место встречи изменить нельзя». Надеемся, всем понятно, что писателям дозволено то, что запрещено журналистам и документалистам, — художественный вымысел. Да, многим читателям и зрителям очень хотелось бы видеть в образе Шарапова реального сыщика, проникшего в банду «Чёрная кошка» или поймавшего Ручечника в Большом театре. Как, например, другим зрителям, влюблённым в Штирлица, хочется поставить ему памятник на Лубянке.
Ещё в начале 1960-х годов братья Вайнеры написали теперь уже всеми забытую повесть «Часы для мистера Келли». Отец одного из будущих репортёров нашей газеты помог им опубликовать эту книгу в издательстве «Молодая гвардия», что и стало путёвкой в жизнь едва ли не трём десяткам повестей этих авторов. Писатели имеют право на включение в свои произведения многих элементов, которые считают «ударными» при написании книги. Так появилась созданная полётом их творческой фантазии банда «Чёрная кошка», не имевшая ничего общего, даже отдаленно, с реально существовавшей. Кстати, это крылатое название потом подхватили и стали применять под себя малолетки-бандиты по всей стране. Но Вайнеры здесь ни при чём — название родилось в лагерях. А что касается кражи в Большом театре…
— Я работал в московской милиции с 1937 года, — рассказывал Григорий Пушкин. — В тот год впервые отмечали события, связанные с Пушкиным (100-летие его гибели на дуэли), и мы, потомки поэта, вдруг оказались в центре внимания. Нашу семью стали прямо-таки втискивать в рамки советского бытия. Мне выпала «честь» поступить в спецшколу УНКВД, я вышел оттуда сержантом ГБ и стал одним из сотрудников ГУГБ. Теперь многим известно, что это была «ежовская мясорубка», но даже тогда люди просто шарахались от Лубянки и её сотрудников. Кстати, сами сотрудники ГУГБ с ужасом взирали на свою контору, понимая, что скорее всего их ждёт гибель в этих жерновах. Поэтому с началом войны многие рвались на фронт.
По рассказам Григория Григорьевича, ещё перед войной он упросил избавить его от работы в ГУГБ и оказался в УРКМ — милиции, в звании сержанта, что соответствовало современному лейтенанту. Позднее дали младшего лейтенанта, по-нынешнему — старлея. Когда началась война, Пушкин попал в разведотряд 16-й армии Рокоссовского под Волоколамск.
Но ещё в 1939 году произошёл с Пушкиным эпизод, почти дословно описанный потом в «Эре милосердия», просто в романе это событие перенесли на послевоенное время. Оказывается, Пушкин — по своей линии — обслуживал Большой театр, и ему в том числе приходилось бывать в доме ГАБТ СССР в Брюсовом переулке и соседних с ним. Однажды он пришёл в квартиру балетной примы в драматический для неё момент — квартиру обокрали.
— Сижу, строчу в блокнотик её показания, а она чуть ли не вопит: «Да что же вы расселись тут, ведь дождь все следы
смывает, преступники уйдут!».
Смешно всем, но с серьёзным видом сотрудники изучают чашки, ложки, рухлядь. А вора взяли через сутки со всем краденым на его «хазе». Не по следам, а по приметам, которые сообщила не артистка, а соседи по дому.
ФРОНТ ПОД МОСКВОЙ
Пушкин был одним из многих муровцев, кто стал разведчиком. В разведке, как известно, пленных не берут. Их «потрошат» на месте, а потом… Жестокая штука война, и тут сопли размазывают только сценаристы в плохих кинофильмах. Не брали с собой лишнюю обузу и члены разведгруппы 16-й армии. Убивали фашистов, прежде вызнав все необходимые сведения. Враг получал своё. Но вот однажды…
Они не могли пробиться к своим уже более недели. Жесточайший мороз, продуктовый запас на нуле. «Горела» важнейшая информация. Отряду требовались еда, медикаменты и лошадь. Пошли уже одиннадцатые сутки, а на прифронтовой рокаде (параллельной дороге) ни единой «щели». И в это время появляется обоз с провиантом. Повезло: уже темнело. Четырёх немцев прибили сразу ножами, а пятый оказался вёртким и… крикливым. Быстро-быстро на хорошем русском стал признаваться в любви к русской литературе и декламировать Пушкина.
— Во шпарит, — засмеялись бойцы. — Ты где так научился, Ганс?
— Я не Ганс. Я Карл, а учился в Берлинский универзитэт. Я Пушкин хорошо знать.
— А его тоже знаешь? Это наш командир Пушкин. Они с Александром Сергеичем родственники.
Но немец, даже находясь в шаге от расправы, вдруг со злостью сказал:
— Ви меня обманывать: Пушкин бил дворянин, а ваш Советы уничтожать всех дворян.
В общем, спорить долго не стали, навьючили на Карла, как на осла, свой скарб и стали пробираться к своим. Переправились через речку, вымокли, на морозе превратились буквально в куски льда, но немца дотащили. К большому, мягко говоря, неудовольствию командования. Потом этого обер-ефрейтора отправили в спецлагерь для офицеров под Красногорск, а годы спустя Григорий Пушкин встретил его в типографии «Правды».
ЧТО Ж ТЫ СДЕЛАЛА, ПОДЛАЯ…
Как было выше сказано, Пушкин «сбежал» на фронт, но служить пришлось сначала в пехоте, во взводе разведки, потом в частях ПВО, получив ранение, оказался временно прикомандированным к батальону комендатуры, но выздоровев окончательно — снова в окопы. Солдатам, как известно, орденов перепадало много меньше, чем офицерам, и особенно штабникам. Это последние звонче всех позвякивали ими сразу после войны. А настоящему окопнику перепадали за кровь и оторванные руки-ноги простые солдатские «За отвагу» и «Отечественная война». И то — второй степени.
У Пушкина наград тоже было немного, но всё же десяток набирался. С ними и вернулся обратно на службу, а когда напомнили о себе ранения — ушёл в типографию. Выбрал такой цех, куда не каждого потянет — глубокая печать, да ещё ротация. В отделе кадров так и сказали: надеемся, что фронтовая закваска поможет одолеть трудности. Выдержал, привык, стал мастером своего дела.
А когда появилась книга Киселёва и Гористова, то первый экземпляр они подарили ему — правнуку великого поэта.
Алексей ЗЮЗИН,
фото из открытых источников
В начале 60-х годов любопытный эпизод произошёл в типографии газеты «Правда». Делегация из ГДР — журналисты и полиграфисты, проходя по цехам крупнейшего комбината печати СССР, посетили цех глубокой печати, где на громадных, с пятиэтажный дом, ротационных машинах печатались журналы-миллионники: «Огонёк», «Советский Союз», «Работница», «Здоровье».
Немцы подивились масштабам полиграфического производства, а в качестве сувенира подарили принимающей стороне свой лучший журнал, тоже печатавшийся способом глубокой печати, «Нойес лебен» («Новая жизнь»), адресованный в первую очередь молодёжи ГДР. Это карманного формата издание было интересно тем, что в нём публиковались всё ещё недоступные нашим читателям портреты звёзд западной эстрады, лучших мастеров джаза и поп-музыки. Но самым поразительным оказалось другое.Один из немцев вдруг отошёл от группы и обнял стоявшего в сторонке мастера-печатника.
— Товарищ Григорий? Это вы? Ну конечно же, вы! Как я рад вас видеть! Спасибо вам за всё.
Потом они вместе со всей делегацией прошли в здание заводуправления. Так состоялась встреча двух участников далёких событий 1941 года в зимних полях Подмосковья.
МИХАЙЛОВСКОЕ, ПУШКИНСКИЕ МЕСТА
В середине 1960-х годов в Псковской области по инициативе Госкомиздата РСФСР и музея-заповедника, который в просторечии до сих пор именуется Пушкиногорьем, стали проводить Пушкинские дни поэзии. Сюда теперь съезжаются со всей России, да и со всей планеты поклонники пушкинской лиры и даже родственники печально известного Дантеса. А в 1964 году впервые приехал и выступал перед многочисленной аудиторией правнук поэта Григорий Пушкин. Трудно далось ему то первое выступление — впервые с трибуны и при таком скоплении народа даже артисту выступать непросто.
Рассказ его был прост, но интересен уже тем, что родословная поэта для многих была малоизвестна. Например, оказалось, что среди родственников Пушкина был один из знаменитых жандармов того времени — Дубельт, а количество генералов в роду превалировало над литераторами. О себе Григорий Григорьевич сказал любопытным слушателям скромно:
— Работаю в типографии. Ранее, в 1937 году, когда впервые отмечалось столетие Александра Сергеевича, помогал в сборе материалов по его биографии.
На этом и закончилась бы та история, если бы спустя годы она не получила своего продолжения.
1980 год. МОСКВА, РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «НА БОЕВОМ ПОСТУ»
В канун подготовки к Олимпиаде-80 ветеран газеты и бывший её редактор Владимир Сергеевич Киселёв вместе с активистом газеты Сергеем Сергеевичем Гористовым решили написать книгу по истории московской милиции. И, обратившись к архивам, обнаружили там любопытный документ — оказывается, среди сотрудников предвоенного УРКМ по г. Москве трудился оперативник по фамилии Пушкин. Казалось бы, что тут такого — с этой фамилией только в гарнизоне милиции два десятка работников было, а один даже руководил подразделением на Петровке. Однако дальше события развивались так.
Рассказав о своих поисках ветеранам МУРа, Гористов узнал, что, действительно, служил до войны в их рядах такой сотрудник, и звали его Григорием. Зимой 1941 года он в составе оперативной разведгруппы ушёл к немцам в тыл. Дальше его следы терялись. И вот теперь Гористов пришёл в редакцию, чтобы через газету опубликовать снимок «потерявшегося» сотрудника. Но когда показал его группе репортёров, один из них воскликнул: «Так это же Григорий Григорьевич, я его знаю!» Так состоялась встреча Григория Пушкина и двух авторов будущей книги.
Здесь придётся немного отойти от основного повествования и обратиться к знаменитому детективному роману «Эра милосердия», по мотивам которого был снят не менее знаменитый фильм «Место встречи изменить нельзя». Надеемся, всем понятно, что писателям дозволено то, что запрещено журналистам и документалистам, — художественный вымысел. Да, многим читателям и зрителям очень хотелось бы видеть в образе Шарапова реального сыщика, проникшего в банду «Чёрная кошка» или поймавшего Ручечника в Большом театре. Как, например, другим зрителям, влюблённым в Штирлица, хочется поставить ему памятник на Лубянке.
Ещё в начале 1960-х годов братья Вайнеры написали теперь уже всеми забытую повесть «Часы для мистера Келли». Отец одного из будущих репортёров нашей газеты помог им опубликовать эту книгу в издательстве «Молодая гвардия», что и стало путёвкой в жизнь едва ли не трём десяткам повестей этих авторов. Писатели имеют право на включение в свои произведения многих элементов, которые считают «ударными» при написании книги. Так появилась созданная полётом их творческой фантазии банда «Чёрная кошка», не имевшая ничего общего, даже отдаленно, с реально существовавшей. Кстати, это крылатое название потом подхватили и стали применять под себя малолетки-бандиты по всей стране. Но Вайнеры здесь ни при чём — название родилось в лагерях. А что касается кражи в Большом театре…
— Я работал в московской милиции с 1937 года, — рассказывал Григорий Пушкин. — В тот год впервые отмечали события, связанные с Пушкиным (100-летие его гибели на дуэли), и мы, потомки поэта, вдруг оказались в центре внимания. Нашу семью стали прямо-таки втискивать в рамки советского бытия. Мне выпала «честь» поступить в спецшколу УНКВД, я вышел оттуда сержантом ГБ и стал одним из сотрудников ГУГБ. Теперь многим известно, что это была «ежовская мясорубка», но даже тогда люди просто шарахались от Лубянки и её сотрудников. Кстати, сами сотрудники ГУГБ с ужасом взирали на свою контору, понимая, что скорее всего их ждёт гибель в этих жерновах. Поэтому с началом войны многие рвались на фронт.
По рассказам Григория Григорьевича, ещё перед войной он упросил избавить его от работы в ГУГБ и оказался в УРКМ — милиции, в звании сержанта, что соответствовало современному лейтенанту. Позднее дали младшего лейтенанта, по-нынешнему — старлея. Когда началась война, Пушкин попал в разведотряд 16-й армии Рокоссовского под Волоколамск.
Но ещё в 1939 году произошёл с Пушкиным эпизод, почти дословно описанный потом в «Эре милосердия», просто в романе это событие перенесли на послевоенное время. Оказывается, Пушкин — по своей линии — обслуживал Большой театр, и ему в том числе приходилось бывать в доме ГАБТ СССР в Брюсовом переулке и соседних с ним. Однажды он пришёл в квартиру балетной примы в драматический для неё момент — квартиру обокрали.
— Сижу, строчу в блокнотик её показания, а она чуть ли не вопит: «Да что же вы расселись тут, ведь дождь все следы
смывает, преступники уйдут!».
Смешно всем, но с серьёзным видом сотрудники изучают чашки, ложки, рухлядь. А вора взяли через сутки со всем краденым на его «хазе». Не по следам, а по приметам, которые сообщила не артистка, а соседи по дому.
ФРОНТ ПОД МОСКВОЙ
Пушкин был одним из многих муровцев, кто стал разведчиком. В разведке, как известно, пленных не берут. Их «потрошат» на месте, а потом… Жестокая штука война, и тут сопли размазывают только сценаристы в плохих кинофильмах. Не брали с собой лишнюю обузу и члены разведгруппы 16-й армии. Убивали фашистов, прежде вызнав все необходимые сведения. Враг получал своё. Но вот однажды…
Они не могли пробиться к своим уже более недели. Жесточайший мороз, продуктовый запас на нуле. «Горела» важнейшая информация. Отряду требовались еда, медикаменты и лошадь. Пошли уже одиннадцатые сутки, а на прифронтовой рокаде (параллельной дороге) ни единой «щели». И в это время появляется обоз с провиантом. Повезло: уже темнело. Четырёх немцев прибили сразу ножами, а пятый оказался вёртким и… крикливым. Быстро-быстро на хорошем русском стал признаваться в любви к русской литературе и декламировать Пушкина.
— Во шпарит, — засмеялись бойцы. — Ты где так научился, Ганс?
— Я не Ганс. Я Карл, а учился в Берлинский универзитэт. Я Пушкин хорошо знать.
— А его тоже знаешь? Это наш командир Пушкин. Они с Александром Сергеичем родственники.
Но немец, даже находясь в шаге от расправы, вдруг со злостью сказал:
— Ви меня обманывать: Пушкин бил дворянин, а ваш Советы уничтожать всех дворян.
В общем, спорить долго не стали, навьючили на Карла, как на осла, свой скарб и стали пробираться к своим. Переправились через речку, вымокли, на морозе превратились буквально в куски льда, но немца дотащили. К большому, мягко говоря, неудовольствию командования. Потом этого обер-ефрейтора отправили в спецлагерь для офицеров под Красногорск, а годы спустя Григорий Пушкин встретил его в типографии «Правды».
ЧТО Ж ТЫ СДЕЛАЛА, ПОДЛАЯ…
Как было выше сказано, Пушкин «сбежал» на фронт, но служить пришлось сначала в пехоте, во взводе разведки, потом в частях ПВО, получив ранение, оказался временно прикомандированным к батальону комендатуры, но выздоровев окончательно — снова в окопы. Солдатам, как известно, орденов перепадало много меньше, чем офицерам, и особенно штабникам. Это последние звонче всех позвякивали ими сразу после войны. А настоящему окопнику перепадали за кровь и оторванные руки-ноги простые солдатские «За отвагу» и «Отечественная война». И то — второй степени.
У Пушкина наград тоже было немного, но всё же десяток набирался. С ними и вернулся обратно на службу, а когда напомнили о себе ранения — ушёл в типографию. Выбрал такой цех, куда не каждого потянет — глубокая печать, да ещё ротация. В отделе кадров так и сказали: надеемся, что фронтовая закваска поможет одолеть трудности. Выдержал, привык, стал мастером своего дела.
А когда появилась книга Киселёва и Гористова, то первый экземпляр они подарили ему — правнуку великого поэта.
Алексей ЗЮЗИН,
фото из открытых источников