Уголовный розыск Начало легендарной истории
Газета «Петровка, 38» начинает публикацию специальных выпусков, посвящённых 100-летней истории Московского уголовного розыска. Они формируется из материалов книги об истории Московского уголовного розыска, создаваемой Советом ветеранов МУРа под общей редакцией Юрия Григорьевича Федосеева — начальника МУРа в 1991—1994 годах.
Аркадий Кошко — «сыщик от Бога»
Справедливости ради надо отметить, что уголовный сыск, то есть функция по установлению лица, совершившего уголовное злодеяние, существовал с сотворения мира. И так уже исторически сложилось, что работники уголовного розыска вот уже 100 лет считают 5 октября 1918 года днём образования своей службы.
Первое сыскное отделение полиции появилось в Санкт-Петербурге в 1866 году и только после гибели Александра II — в Москве. Начало легендарной известности московской сыска связано с именем возглавившего его в 1908 году Аркадия Кошко — «сыщика от Бога» и не менее талантливого писателя. Имея прежний штат сотрудников, он смог прикомандировать к каждому полицейскому участку по одному надзирателю сыскной полиции, над группами надзирателей поставить своих чиновников по особым поручениям, а самому возглавить всю эту сыскную «вертикаль». С помощью специально подобранной агентуры чиновники контролировали надзирателей, а он сам через собственную агентуру — и тех и других. Такой тотальный контроль позволял ему поддерживать внутренний порядок, укреплять дисциплину, предупреждать и устранять злоупотребления по службе и избавляться от сотрудников, скомпрометировавших себя неблаговидными поступками.
Кошко упорядочил работу и собственно сыскного отделения. Ведущее место в нём занимало справочно-регистрационное бюро, основанное на антропометрии, фотографии и дактилоскопии, которое он оснастил по последнему слову криминалистической техники. Работа по раскрытию преступлений строилась по линейному принципу. Имелось три основных направления: 1) убийства, разбои и грабежи; 2) профессиональные воровские организации; 3) мошенничество, фальшивомонетничество, контрабанда, продажа женщин. Большое внимание уделялось личному сыску, который осуществлялся в местах вероятного появления разыскиваемых преступников и сбыта похищенных вещей. Этим занималась агентура и штатные сотрудники, в распоряжении которых имелся соответствующий гардероб, парикмахер и даже гримёр. Собственной филёрской службы в сыскном отделении не было, поэтому наружное наблюдение вела, как правило, платная агентура. Славилось отделение и своими служебно-розыскными собаками.
Если судить о работе московской сыскной полиции по рассказам Кошко, то у читателя может сложиться впечатление, что она могла не только раскрыть любое преступление, но и навести в Москве образцовый порядок. Увы, но, даже имея своим руководителем общепризнанного «русского Шерлока Холмса», она при том кадровом обеспечении была в состоянии лишь на штучную работу — ловить в кишащем рыбами аквариуме самые привлекательные экземпляры. На других у неё не было ни сил, ни времени. Ситуация слегка изменилась после того, как Кошко стал заведующим сыскной полиции Российской империи. Штат московской сыскной полиции вырос с 71 до 173 человек.
Февральская революция и народная милиция
Февральская революция 1917 года нанесла сокрушительный удар по всей правоохранительной системе города Москвы. Полицейские участки оказались разгромленными, офицеры и нижние чины полиции, запятнавшие себя сотрудничеством с «охранкой» или злоупотреблениями по службе — в тюрьмах, и лишь невиновные в этом передавались в распоряжении военного командования или высылались из города. Новая власть, Комитет общественных организаций и Совет рабочих депутатов, приступила к созданию народной милиции, которая оказалась укомплектованной людьми, совершенно не подготовленными к охране общественного порядка и борьбе с преступностью, а часть из них имела весьма сомнительное прошлое.
А тем временем криминогенная обстановка в Москве накалилась до предела: к осени 1917 года, по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года, только количество убийств увеличилось в 10 раз, не говоря уже о разбоях, грабежах и кражах. В этих условиях беззащитным москвичам ничего другого не оставалось делать, как заняться самоохраной. Обыватели дежурили во дворах и в подъездах, ловили карманных воров и спекулянтов, что сопровождалось их избиениями, причём столь частыми и жестокими, что потерпевшие от «карающей руки обывателя» однажды собрались на митинг и потребовали от городских властей «обеспечить им охрану от самосудов».
Критическое положение с охраной общественного порядка не было секретом для городских и центральных властей. Однако они вплоть до ноября 1917 года ничего так и не смогли сделать для того, чтобы укрепить народную милицию положительно зарекомендовавшими себя солдатами и армейскими офицерами или обеспечить её служащих сносным денежным содержанием. Защищая свои права, стражи порядка накануне октябрьского вооружённого восстания объявили забастовку, в результате в критической ситуации город практически остался без милиции.
Карл Маршалк — глава сыска в период двух революций
В отличие от городской полиции, московское сыскное отделение после Февральской революции избежало такого сокрушительного разгрома. Её начальник, Карл Петрович Маршалк, некоторое время скрывавшийся от революционной стихии, через несколько дней после отречения Николая II добровольно явился в Комитет общественных организаций и предложил свои услуги, чем спас и отделение, и свое должностное положение. Однако он лишился той самостоятельности, что имел ранее. Отделение переименовали в управление уголовного сыска и передали в ведение министерства юстиции, а для того, чтобы Маршалк и его подчинённые действовали в соответствии с требованиями новых властей, Комитет общественных организаций назначил ему специального комиссара.
Но вот свершилась и Великая Октябрьская социалистическая революция. Командный состав московской народной милиции и милицейский профсоюз отказались сотрудничать с Советской властью, однако многие рядовые сотрудники отозвались на призыв комиссара по гражданским делам Михаила Ивановича Рогова, возглавлявшего спешно созданный Совет московской милиции (с июня 1918 года Административный отдел Моссовета), и приступили к исполнению своих обязанностей. На места саботажников по рекомендациям партийных, советских или профсоюзных организаций приходили сотни рабочих и красногвардейцев. Во главе районных и участковых комиссариатов милиции Президиум Моссовета и районные Советы (последние с согласия Совета московской милиции) поставили своих представителей, в основном, большевиков либо левых эсеров.
Примечательно, но Маршалк — начальник управления уголовного сыска, и по отношению к новой власти повёл себя лояльно. Его примеру последовали подчинённые, посчитавшие, что забастовка в такое трудное для страны время есть преступление перед Родиной. Однако, как и во времена правления Керенского, над ними вновь возвышался комиссар, теперь уже большевик. Им оказался латышский революционер Карл Гертович Розенталь, в помощь которому вскоре прибыл отряд балтийских моряков.
Рождённый в борьбе с преступным миром
Уголовный розыск Москвы в тот период времени подчинялся только Административному отделу Моссовета, так как в НКВД республики соответствующая служба отсутствовала. С советской милицией, именуемой в то время «рабочей», их взаимоотношения строилось на паритетных началах. Иначе складывалось взаимодействие с ВЧК, где имелся свой уголовный подотдел, здесь сыск выступал лишь в роли младшего партнёра. Эта иерархия сохранится вплоть до 1953 года.
К середине 1918 года штатная численность уголовного розыска составляла 344 человека. Работа сотрудников строилась по территориально-линейному принципу и мало чем отличалась от организации работы в царское время, если не считать наличие боевой дружины (прообраз современного СОБРа) в составе 150 человек, используемой оперативниками при проведении облав и рейдов по воровским притонам и другим злачным местам.
А тем временем, несмотря на предпринимаемые Советской властью меры, преступность в молодой Советской республике, находящейся в состоянии гражданской войны, продолжала расти угрожающими темпами. В Москве ежедневно совершались десятки убийств и вооружённых нападений. Гибли ни в чём не повинные граждане, гибли и сотрудники милиции. В схватке с преступниками в 1918 году Московский уголовный розыск, по разным сведениям, потерял не менее 15 сотрудников, что стало причиной поспешного массового увольнения из него так называемых буржуазных специалистов. В этих условиях вся тяжесть борьбы с преступностью легла на плечи людей, имевших лишь поверхностное представление о криминалистике, агентуре, оперативной работе, уголовном праве, уголовном процессе.
В сложившихся условиях до сознания руководства НКВД наконец-то дошло, что ему придётся отказаться от утопической идеи вести борьбу с преступностью без негласного расследования с использованием доступного тогда комплекса оперативно-розыскных мероприятий и последовать примеру той же Москвы где в старые сыскные подразделения, существовавшие до Октябрьской революции, стали вливать новое рабоче-крестьянское содержание. Своим постановлением от 5 октября 1918 года Коллегия НКВД РСФСР приняла постановление об организации отделений уголовного розыска, как части единого милицейского аппарата. С этого дня, а не с 1741 года, когда Ванька Каин начал работать на Разбойный приказ, и не с 1866 года, когда в Санкт-Петербурге приступил к исполнению своих обязанностей Путилин, и даже не с издания в 1908 году закона «Об организации сыскной части» ведёт своё летоисчисление уголовный розыск Москвы и страны в целом.
Комиссар уголовно-розыскной милиции Карл Розенталь
Карл Гертович Розенталь — личность мало изученная, тем не менее из тех скудных и не всегда абсолютно достоверных источников информации, можно всё же попытаться нарисовать, увы, не портрет, а всего лишь умозрительный абрис. Что достоверно известно, Розенталь рижанин и латыш, родился в 1886 году, и у него была семья, которую он оставил в 1915 году и уехал в Москву, где организовал подпольный кружок по изучению марксизма среди… грузчиков.
Документально подтверждено, что у него был сын, Карл Карлович, 1910 года рождения, который после окончания одного из ленинградских институтов работал последовательно в Историко-археологическом институте АН СССР, в АН БССР, Российской национальной библиотеке (РНБ) в Ленинграде. Он дважды привлекался к следствию по ст. 58 УК РСФСР и оба раза благополучно избегал наказания. Последняя информация о нём гласит, что в 1938 году он был уволен из РНБ за невыход на работу. Дальнейшая судьба его неизвестна. В числе репрессированных не значится.
Вся последующая информация о Карле Гертовиче почерпнута из источников, достоверность которых может быть подвергнута сомнению. Итак, что же говорят эти источники? Они говорят, что Розенталь учился в университете, но не закончил его, что он владел французским, польским и немецким языками, что в партии большевиков он состоял с 1905 года, был членом Всебалтийского подпольного бюро профсоюзов (1914), участвовал во Вселатвийской партийной конференции (1915), являлся активным участником октябрьского вооружённого восстания 1917 года в Москве и даже возглавлял ревизионную комиссию Моссовета (сентябрь-ноябрь 1917 года).
После прихода большевиков к власти, Розенталь был назначен комиссаром Уголовно-розыскной милиции города Москвы, личный состав которой вместе со своим начальником Маршалком объявил себя находящимся вне политики и изъявил готовность продолжать свою профессиональную деятельность в новых условиях. После эмиграции Маршалка, Карл Гертович возглавил столичную сыскную службу и руководил ею, как это утверждают авторы литературных произведений, настолько успешно, что в октябре 1918 года по предложению Дзержинского был назначен первым начальником Центророзыска ГУРКМ НКВД РСФСР.
Возглавив Центророзыск, Розенталь ещё какое-то время продолжал руководить МУРом, пока на этом месте его не заменил Александр Максимович Трепалов. С учётом того, что Московский уголовный розыск, приняв в свои ряды балтийских моряков и местных энтузиастов, смог по максимуму сохранить дореволюционные кадры, а, следовательно, и работоспособность, то его сотрудники стали опорой и основной рабочей силой Центророзыска при расследовании резонансных преступлений, совершённых в губерниях, где Советская власть уже утвердилась, а уголовный розыск лишь зарождался. В этой связи основные усилия Центророзыска пришлось направлять на формирование и обучение личного состава службы в центре и на местах, на внедрение научных методов идентификации преступников, фиксации следов преступления и документирования противоправной деятельности.
Имеются сведения, что в 1919 году Карл Гертович состоял членом Коллегии Центрального управления лагерей НКВД и что в декабре того же года начальником Центророзыска был уже Игнатий Антонович Визнер.
Что же произошло с Розенталем дальше? Пролить свет на его дальнейшую судьбу помогли некоторые документы, отыскавшиеся в Российском государственном архиве. Среди этих документов сохранились и автографы, в которых Карл Гертович излагает некоторые вехи своего жизненного пути. И вот что интересно, свою работу в уголовном розыске Москвы он представляет не иначе, как работу в Моссовете, а о руководстве Центророзыском даже не упоминает. О причинах же своего увольнения из НКВД Розенталь также умалчивает, говорит лишь о своём аресте по распоряжению самого Дзержинского, но не говорит за что. Имеются две версии причины ареста: подозрение в получении взятки и злоупотребление властью. Что было на самом деле, неизвестно. Однако в обоих случаях источники информации солидарны в одном — из-под ареста его освободили по решению ЦИК РСФСР. Это вполне могло быть сделано по состоянию здоровья Карла Гертовича, не зря же в следующем году он выбыл из партии по болезни. По всей видимости, душевной.
Тем не менее последующие десять лет Розенталь значится ответственным работником профсоюза транспортников, а с 1930 по 1938 год он работает на малозначащей должности старшего инспектора по кадрам «Мосавтотранса». Как человека и специалиста его характеризуют следующим образом: «… по натуре скрытный, замкнутый, всегда проявляет какое-то недовольство, любит показать видимость, что много и хорошо работает, шумит, кричит, якобы для улучшения дела, а на поверку выясняется, что кадровая работа организована им недопустимо плохо».
Чем уж он так насолил арестованному латвийскому шпиону (да и шпиону ли) К. Лаубе, который вдруг взял и «возвёл» его в резиденты латвийской разведки, а чекисты, не получив никаких доказательств и даже не добившись его личного признания, имея лишь показания Лаубе, передали «дело» на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР. Там же, недолго думая, вынесли вердикт: «Карла Гертовича Розенталь по подозрению в шпионаже заключить в исправтрудлагерь на 8 лет». На все его жалобы и ходатайства ответ был один — молчание, чему, наверное, способствовало заключение лагерных врачей, диагностировавших у него «сухотку, некоторое изменение личности и частичную потерю памяти». Из лагеря бывший комиссар Московской уголовно-розыскной милиции и первый начальник Цетророзыска РСФСР так и не вышел. 26 марта 1940 года была констатирована его смерть, причины которой также неизвестны.
Через 17 лет последовала его реабилитация. Решение принял Военный трибунал Московского военного округа.
(Продолжение следует.)
 |
| Аркадий Францевич Кошко |
Первое сыскное отделение полиции появилось в Санкт-Петербурге в 1866 году и только после гибели Александра II — в Москве. Начало легендарной известности московской сыска связано с именем возглавившего его в 1908 году Аркадия Кошко — «сыщика от Бога» и не менее талантливого писателя. Имея прежний штат сотрудников, он смог прикомандировать к каждому полицейскому участку по одному надзирателю сыскной полиции, над группами надзирателей поставить своих чиновников по особым поручениям, а самому возглавить всю эту сыскную «вертикаль». С помощью специально подобранной агентуры чиновники контролировали надзирателей, а он сам через собственную агентуру — и тех и других. Такой тотальный контроль позволял ему поддерживать внутренний порядок, укреплять дисциплину, предупреждать и устранять злоупотребления по службе и избавляться от сотрудников, скомпрометировавших себя неблаговидными поступками.
Кошко упорядочил работу и собственно сыскного отделения. Ведущее место в нём занимало справочно-регистрационное бюро, основанное на антропометрии, фотографии и дактилоскопии, которое он оснастил по последнему слову криминалистической техники. Работа по раскрытию преступлений строилась по линейному принципу. Имелось три основных направления: 1) убийства, разбои и грабежи; 2) профессиональные воровские организации; 3) мошенничество, фальшивомонетничество, контрабанда, продажа женщин. Большое внимание уделялось личному сыску, который осуществлялся в местах вероятного появления разыскиваемых преступников и сбыта похищенных вещей. Этим занималась агентура и штатные сотрудники, в распоряжении которых имелся соответствующий гардероб, парикмахер и даже гримёр. Собственной филёрской службы в сыскном отделении не было, поэтому наружное наблюдение вела, как правило, платная агентура. Славилось отделение и своими служебно-розыскными собаками.
Если судить о работе московской сыскной полиции по рассказам Кошко, то у читателя может сложиться впечатление, что она могла не только раскрыть любое преступление, но и навести в Москве образцовый порядок. Увы, но, даже имея своим руководителем общепризнанного «русского Шерлока Холмса», она при том кадровом обеспечении была в состоянии лишь на штучную работу — ловить в кишащем рыбами аквариуме самые привлекательные экземпляры. На других у неё не было ни сил, ни времени. Ситуация слегка изменилась после того, как Кошко стал заведующим сыскной полиции Российской империи. Штат московской сыскной полиции вырос с 71 до 173 человек.
Февральская революция и народная милиция
Февральская революция 1917 года нанесла сокрушительный удар по всей правоохранительной системе города Москвы. Полицейские участки оказались разгромленными, офицеры и нижние чины полиции, запятнавшие себя сотрудничеством с «охранкой» или злоупотреблениями по службе — в тюрьмах, и лишь невиновные в этом передавались в распоряжении военного командования или высылались из города. Новая власть, Комитет общественных организаций и Совет рабочих депутатов, приступила к созданию народной милиции, которая оказалась укомплектованной людьми, совершенно не подготовленными к охране общественного порядка и борьбе с преступностью, а часть из них имела весьма сомнительное прошлое.
А тем временем криминогенная обстановка в Москве накалилась до предела: к осени 1917 года, по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года, только количество убийств увеличилось в 10 раз, не говоря уже о разбоях, грабежах и кражах. В этих условиях беззащитным москвичам ничего другого не оставалось делать, как заняться самоохраной. Обыватели дежурили во дворах и в подъездах, ловили карманных воров и спекулянтов, что сопровождалось их избиениями, причём столь частыми и жестокими, что потерпевшие от «карающей руки обывателя» однажды собрались на митинг и потребовали от городских властей «обеспечить им охрану от самосудов».
Критическое положение с охраной общественного порядка не было секретом для городских и центральных властей. Однако они вплоть до ноября 1917 года ничего так и не смогли сделать для того, чтобы укрепить народную милицию положительно зарекомендовавшими себя солдатами и армейскими офицерами или обеспечить её служащих сносным денежным содержанием. Защищая свои права, стражи порядка накануне октябрьского вооружённого восстания объявили забастовку, в результате в критической ситуации город практически остался без милиции.
Карл Маршалк — глава сыска в период двух революций
 |
| Карл Маршалк, начальник уголовнорозыскной милиции 1917 год |
Но вот свершилась и Великая Октябрьская социалистическая революция. Командный состав московской народной милиции и милицейский профсоюз отказались сотрудничать с Советской властью, однако многие рядовые сотрудники отозвались на призыв комиссара по гражданским делам Михаила Ивановича Рогова, возглавлявшего спешно созданный Совет московской милиции (с июня 1918 года Административный отдел Моссовета), и приступили к исполнению своих обязанностей. На места саботажников по рекомендациям партийных, советских или профсоюзных организаций приходили сотни рабочих и красногвардейцев. Во главе районных и участковых комиссариатов милиции Президиум Моссовета и районные Советы (последние с согласия Совета московской милиции) поставили своих представителей, в основном, большевиков либо левых эсеров.
Примечательно, но Маршалк — начальник управления уголовного сыска, и по отношению к новой власти повёл себя лояльно. Его примеру последовали подчинённые, посчитавшие, что забастовка в такое трудное для страны время есть преступление перед Родиной. Однако, как и во времена правления Керенского, над ними вновь возвышался комиссар, теперь уже большевик. Им оказался латышский революционер Карл Гертович Розенталь, в помощь которому вскоре прибыл отряд балтийских моряков.
Рождённый в борьбе с преступным миром
 |
| Петровка, 38 в 20е годы |
К середине 1918 года штатная численность уголовного розыска составляла 344 человека. Работа сотрудников строилась по территориально-линейному принципу и мало чем отличалась от организации работы в царское время, если не считать наличие боевой дружины (прообраз современного СОБРа) в составе 150 человек, используемой оперативниками при проведении облав и рейдов по воровским притонам и другим злачным местам.
 |
| Карл Маршалк, начальник уголовнорозыскной милиции. 1917 год |
В сложившихся условиях до сознания руководства НКВД наконец-то дошло, что ему придётся отказаться от утопической идеи вести борьбу с преступностью без негласного расследования с использованием доступного тогда комплекса оперативно-розыскных мероприятий и последовать примеру той же Москвы где в старые сыскные подразделения, существовавшие до Октябрьской революции, стали вливать новое рабоче-крестьянское содержание. Своим постановлением от 5 октября 1918 года Коллегия НКВД РСФСР приняла постановление об организации отделений уголовного розыска, как части единого милицейского аппарата. С этого дня, а не с 1741 года, когда Ванька Каин начал работать на Разбойный приказ, и не с 1866 года, когда в Санкт-Петербурге приступил к исполнению своих обязанностей Путилин, и даже не с издания в 1908 году закона «Об организации сыскной части» ведёт своё летоисчисление уголовный розыск Москвы и страны в целом.
Комиссар уголовно-розыскной милиции Карл Розенталь
 |
| Карл Розенталь, комиссар уголовнорозыскной милиции |
Документально подтверждено, что у него был сын, Карл Карлович, 1910 года рождения, который после окончания одного из ленинградских институтов работал последовательно в Историко-археологическом институте АН СССР, в АН БССР, Российской национальной библиотеке (РНБ) в Ленинграде. Он дважды привлекался к следствию по ст. 58 УК РСФСР и оба раза благополучно избегал наказания. Последняя информация о нём гласит, что в 1938 году он был уволен из РНБ за невыход на работу. Дальнейшая судьба его неизвестна. В числе репрессированных не значится.
Вся последующая информация о Карле Гертовиче почерпнута из источников, достоверность которых может быть подвергнута сомнению. Итак, что же говорят эти источники? Они говорят, что Розенталь учился в университете, но не закончил его, что он владел французским, польским и немецким языками, что в партии большевиков он состоял с 1905 года, был членом Всебалтийского подпольного бюро профсоюзов (1914), участвовал во Вселатвийской партийной конференции (1915), являлся активным участником октябрьского вооружённого восстания 1917 года в Москве и даже возглавлял ревизионную комиссию Моссовета (сентябрь-ноябрь 1917 года).
После прихода большевиков к власти, Розенталь был назначен комиссаром Уголовно-розыскной милиции города Москвы, личный состав которой вместе со своим начальником Маршалком объявил себя находящимся вне политики и изъявил готовность продолжать свою профессиональную деятельность в новых условиях. После эмиграции Маршалка, Карл Гертович возглавил столичную сыскную службу и руководил ею, как это утверждают авторы литературных произведений, настолько успешно, что в октябре 1918 года по предложению Дзержинского был назначен первым начальником Центророзыска ГУРКМ НКВД РСФСР.
Возглавив Центророзыск, Розенталь ещё какое-то время продолжал руководить МУРом, пока на этом месте его не заменил Александр Максимович Трепалов. С учётом того, что Московский уголовный розыск, приняв в свои ряды балтийских моряков и местных энтузиастов, смог по максимуму сохранить дореволюционные кадры, а, следовательно, и работоспособность, то его сотрудники стали опорой и основной рабочей силой Центророзыска при расследовании резонансных преступлений, совершённых в губерниях, где Советская власть уже утвердилась, а уголовный розыск лишь зарождался. В этой связи основные усилия Центророзыска пришлось направлять на формирование и обучение личного состава службы в центре и на местах, на внедрение научных методов идентификации преступников, фиксации следов преступления и документирования противоправной деятельности.
Имеются сведения, что в 1919 году Карл Гертович состоял членом Коллегии Центрального управления лагерей НКВД и что в декабре того же года начальником Центророзыска был уже Игнатий Антонович Визнер.
Что же произошло с Розенталем дальше? Пролить свет на его дальнейшую судьбу помогли некоторые документы, отыскавшиеся в Российском государственном архиве. Среди этих документов сохранились и автографы, в которых Карл Гертович излагает некоторые вехи своего жизненного пути. И вот что интересно, свою работу в уголовном розыске Москвы он представляет не иначе, как работу в Моссовете, а о руководстве Центророзыском даже не упоминает. О причинах же своего увольнения из НКВД Розенталь также умалчивает, говорит лишь о своём аресте по распоряжению самого Дзержинского, но не говорит за что. Имеются две версии причины ареста: подозрение в получении взятки и злоупотребление властью. Что было на самом деле, неизвестно. Однако в обоих случаях источники информации солидарны в одном — из-под ареста его освободили по решению ЦИК РСФСР. Это вполне могло быть сделано по состоянию здоровья Карла Гертовича, не зря же в следующем году он выбыл из партии по болезни. По всей видимости, душевной.
Тем не менее последующие десять лет Розенталь значится ответственным работником профсоюза транспортников, а с 1930 по 1938 год он работает на малозначащей должности старшего инспектора по кадрам «Мосавтотранса». Как человека и специалиста его характеризуют следующим образом: «… по натуре скрытный, замкнутый, всегда проявляет какое-то недовольство, любит показать видимость, что много и хорошо работает, шумит, кричит, якобы для улучшения дела, а на поверку выясняется, что кадровая работа организована им недопустимо плохо».
Чем уж он так насолил арестованному латвийскому шпиону (да и шпиону ли) К. Лаубе, который вдруг взял и «возвёл» его в резиденты латвийской разведки, а чекисты, не получив никаких доказательств и даже не добившись его личного признания, имея лишь показания Лаубе, передали «дело» на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР. Там же, недолго думая, вынесли вердикт: «Карла Гертовича Розенталь по подозрению в шпионаже заключить в исправтрудлагерь на 8 лет». На все его жалобы и ходатайства ответ был один — молчание, чему, наверное, способствовало заключение лагерных врачей, диагностировавших у него «сухотку, некоторое изменение личности и частичную потерю памяти». Из лагеря бывший комиссар Московской уголовно-розыскной милиции и первый начальник Цетророзыска РСФСР так и не вышел. 26 марта 1940 года была констатирована его смерть, причины которой также неизвестны.
Через 17 лет последовала его реабилитация. Решение принял Военный трибунал Московского военного округа.
(Продолжение следует.)