31 мая — День подразделений по делам несовершеннолетних органов внутренних дел РФ. Служба эта особая, деликатная и ответственная за будущее страны: «Сегодня — дети, завтра — народ». О работе этой структуры, о том, в какой нередко непарадной обстановке действуют сегодня сотрудники ИДН, беседуем с заместителем начальника Управления организации деятельности участковых уполномоченных полиции и подразделений по делам несовершеннолетних — начальником 4-го отдела полковником полиции Татьяной Орешкиной.

ОСОБЕННОСТИ ПРОФЕССИИ

— Татьяна Александровна, у вас есть ответ на вопрос: инспектор по делам несовершеннолетних — это женская профессия или мужская?

— Если судить по реальной ситуации, то получается, что женская: 95% личного состава — женщины. Мужчины у нас чаще всего недолго задерживаются, уходят в другие подразделения. Наверное потому, что обычно принято: воспитание детей — это женское дело. Работа у нас такая: поговорить, объяснить, понять… Правда, у нас и мужчины есть, которые с этим справляются.

— Инспектор в Москве и инспектор в регионах — есть разница в работе?

— В каждом регионе свои проблемы и особенности. На мой взгляд, в Москве работать сложнее. Здесь и населения больше, и детей соответственно. Да и менталитет другой. А ещё люди не только со всей страны, но и из-за рубежа. С каждым годом заметней: в столице сотрудникам подразделений по делам несовершеннолетних работать становится всё трудней.

— И в чём причина?

— Она элементарна. Сегодня наше общество гораздо чаще говорит о своих правах и всё реже о своих обязанностях, о своей ответственности. И именно в таком ключе многие родители и воспитывают детей.

— Насколько опасна работа инспектора по делам несовершеннолетних?

— Всякие ситуации бывают: и угрожают, и пытаются бить, даже кислотой в лицо прыскают. Агрессию проявляют и родители, и подростки. С такими проявлениями встречается практически каждый наш инспектор.

— В чём особенности вашей профессии?

— Далеко не все, кто приходит к нам на работу, реально представляют, с чем придётся столкнуться. Даже многие выпускники ведомственного университета первоначально считают, что инспектор ИДН — это психолог, который будет только и делать что разговаривать с ребёнком, с его семьёй. На самом деле это лишь часть нашей работы. Есть преступление и есть воспитание. Случается, что инспектору приходится и покормить детей, и пригреть, а иногда даже беспризорника домой привести.

ОТЦЫ И ДЕТИ

— За последнее время мы наблюдаем новое явление: малолеток завлекают в политические игры. Как уберечь?

— Здесь велика роль семьи. В одних случаях родители просто не в курсе, что ребёнок втянут в эти игрища некими «добрыми дядями и тётями». В других — родители осведомлены, но закрывают на это глаза: мол, а что тут такого, он осуществляет своё право.

— И что делать? Закона о запрете втягивания детей в политические сборища пока ведь не приняли.

— У нас нет закона по поводу участия в таких мероприятиях несовершеннолетних, но зато есть закон о порядке их проведения. Этот закон никто не отменял. На мой взгляд, дети обычно идут на митинги не потому, что хотят выразить свою политическую волю, а просто в силу завлечения их непорядочными взрослыми для массовости. Зачастую это заканчивается для детей не лучшим образом: кто-то подпадает под уголовную или административную ответственность, ставится на учёт. А эти «следы» потом тянутся за юными гражданами, считай, всю жизнь: захочет потом кто-то из них пойти на работу в правоохранительные органы, в другие солидные учреждения — к ним возникнут вопросы. И об этом должны помнить и дети, и родители.

— Всегда ли удаётся найти общий язык с родителями?

— Всякое бывает. Не поверите, но сегодня самая безобидная для общения категория — это так называемые тихие родители-алкоголики. Совсем иная категория — вроде бы обычные нормальные люди, но при этом не желают осознавать, что у их ребёнка появились проблемы, что он оказался втянутым в неприятную ситуацию. Такие родители активно противодействуют попытке разобраться, у них принято приходить к инспектору ПДН с адвокатом, а наши сотрудники нередко от них выслушивают угрозы типа: вы за это ответите, завтра вас уволят. Как правило, такие родители либо занимают какие-то посты, либо являются богатыми людьми. Словом, в такой вот обстановке нынче приходится работать нашим инспекторам. А самые напряжённые ситуации обычно возникают при изъятии детей из семьи. Моментально появляются различные правозащитные организации, начинают демонстративно оказывать помощь сложным семьям. Почему ранее не оказывали — большой вопрос. Нам же приходится доказывать, что мы не изверги, мечтающие забрать ребёнка из семьи. Просто иногда в конкретной ситуации детей нельзя оставлять в кошмарных условиях.

— Как часто приходится принимать решения об изъятии ребёнка из семьи?

— Редко. За год по городу зарегистрировано около десятка случаев.

— Как выглядит динамика лишения родительских прав?

— Идёт сокращение.

ПОКОЛЕНИЕ NEXT

— Где, по статистике, больше малолетних преступников — в Москве или регионах?

— Один из показателей — удельный вес детской преступности от общей: в Москве это один из самых невысоких показателей — всего 1%, а в среднем по России — около 4%.

— Насколько весом вклад иногородних малолеток в столичные правонарушения и преступления?

— За последние годы он становится всё меньше. Около 70% всех правонарушений — дело рук столичной молодёжи. Да и такого мощного наплыва бомжующих несовершеннолетних, как было в девяностые годы, уже не наблюдается.

— Какие виды преступлений сегодня особенно «модны» у юных нарушителей?

— Кражи и грабежи. В основном, они связаны с мобильными телефонами и, к сожалению, сюда можно добавить преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков. Причиной тому не добыча денег на кусок хлеба, а скорее необычные способы проявления себя в 14—16 лет.

— Дети и наркотики: насколько тревожна ситуация в городе?

— Было бы неправильно скрывать, что такая проблема существует, хотя она не основная. Если говорить о детях, потребляющих наркотики, то их число не увеличивается, а вот что касается распространения, то здесь мы наблюдаем в последние пять лет хоть и небольшой, но рост.

— У современных подростков свои методы общения. Какие наблюдения на этот счёт?

— Основное общение происходит через интернет. При этом есть и какие-то места, квартиры, где они собираются. По возможности мы пытаемся хоть как-то отслеживать, с кем дети общаются, взаимодействуем с Департаментом образования.

— Но при этом есть совсем тревожные тусовки типа АУЕ или клуба юных самоубийц — пресловутого «Синего кита».

— Связанное с криминалом сообщество АУЕ в Москве, к счастью, такого развития как в некоторых регионах не получило. «Синий кит» тоже в прошлом, но при этом появились последователи под другими названиями, пропагандирующие детский суицид. И это проблема серьёзная: за последние 5 лет количество попыток самоубийств увеличилось в два раза. Объяснять это только появлением соответствующих групп в интернете было бы неверно. А психологи говорят, что «железно» спрофилактировать подобные загадочные детские смерти практически невозможно. Вопросы суицида мы регулярно обсуждаем с представителями департамента образования, с педагогами, с психологами, но окончательные ответы по этой проблеме пока не найдены.

— Какие наиболее тяжкие преступления фиксирует статистика среди подростков?

— Самые ужасные — это, конечно, убийства. Как свидетельствует статистика по городу, несовершеннолетние ежегодно совершают в среднем 7 убийств.

— И что ждёт таких преступников?

— Всё по закону: если убийце уже исполнилось 14 лет — он пойдёт в колонию. Если ему не исполнилось 14 лет — направляется в школы закрытого типа.

— Какие прогнозы по развитию детской преступности в Москве?

— Снижение идёт уже с 2008 года. Но в таком темпе сокращение не может идти бесконечно. Этот год у нас начался непросто, в первые четыре месяца был зафиксирован даже небольшой рост почти в 5%. Будем надеяться на лучшее, но, на мой взгляд, сейчас у нас нет объективных предпосылок для дальнейшего ощутимого снижения. При этом, статистика за несколько лет выглядит довольно оптимистично: если раньше несовершеннолетние совершали около 3 тысяч уголовных преступлений в год, то сейчас — 600.

Александр ДАНИЛКИН,

фото Николая ГОРБИКОВА
и из открытых источников