Улица Арбат, на которой находился пост регулировщицы Зинаиды Михайловой, многое повидала. А Зине ещё в школе нравилась история. Она много читала книг о царствовании Ивана Грозного, Петра Первого, о войнах, которые вёл русский народ против иноземных захватчиков, особенно ей нравилось докапываться до сути названий старых московских улиц.
 

— На Арбате и прилегающих улицах и переулках, — восторженно рассказывала Зина на заседаниях школьного исторического кружка, — жили Герцен, Рылеев, знаменитый партизан Денис Давыдов, здесь бывал Лермонтов, а в доме № 53 в 1831 году после женитьбы на Наталье Гончаровой снимал квартиру Пушкин.

Зине думалось, что о её любимом Арбате можно написать интереснейшую книгу. И вполне естественно, что после школы она выбрала для себя исторический факультет Московского университета. Но война помешала учёбе. Появились более важные дела.

Всё лето 1941 года Зина, как и тысячи москвичей, рыла окопы, противотанковые рвы, строила оборонительные сооружения на подступах к столице. В Москву вернулась осенью, худющая, уставшая, в защитного цвета телогрейке. Мать с трудом узнала дочь в этой непривычной одежде и сразу заметила, как не по годам повзрослела её девочка. А Зина, того не замечая, разговаривала рассудительно, по-взрослому. На вопрос матери, что дальше думает делать, твёрдо ответила:

— Попрошусь в Красную Армию радисткой или сандружинницей.

— А я с кем останусь?

— Мама, я же не насовсем. Разобьём фрицев, сразу вернусь. Из нашего класса все девочки решили проситься на фронт. Понимаешь, все… Не могу я, комсомолка, остаться в стороне.

— Конечно, конечно, — согласилась мать, — но ведь ты ещё ребёнок у меня. Солдатик в юбке…

Зину направили в учебный отряд регулирования уличного движения. Первым её учителем стал старшина Николай Требухов. Занятия с новичками он начал с изучения дорожных знаков, правил движения, показал, как пользоваться жезлом. Девушкам предстояло всё изучить, сдать экзамены, прежде чем их зачислили на милицейское довольствие.

В первых числах января Михайлову зачислили в РУД, выдали обмундирование: шинель, форменное платье, шапку-кубанку, командирский ремень. А чтобы не мёрзла на посту — белый полушубок, валенки с галошами и меховые варежки. В тёмно-синей шинели, перетянутой в талии скрипящим коричневым ремнём, она гордо прошлась по двору и очень жалела, что не встретила никого из сверстников — большинство из них были ещё в октябре эвакуированы из столицы. А когда возвращалась домой, её остановил сосед, пожилой рабочий с завода «Манометр», и прокуренным голосом похвалил: «Молодчина, дочка!».

Зину назначили в 1-й отряд РУД и определили в третий взвод. А пост ей выпал на старом Арбате. После первой самостоятельной смены она подошла к дому № 53, в который когда-то Александр Пушкин привёл красавицу жену. Стройная девушка-милиционер в полушубке и с револьвером на боку остановилась возле подъезда старинного дома, помнившего лёгкие шаги поэта…

Зина сняла варежку и осторожно дотронулась ладонью до застывшего на морозе кирпича двухэтажного дома. Она представила Пушкина таким, каким ей запомнился он  по кинофильму «Поэт и царь». Теперь и пушкинский дом, и все другие стали особенно дороги ей, ведь они  попали под её охрану. Служба Зины не ограничивалась только регулированием. Она следила за порядком на Арбате!

В ночные смены она здесь находилась обычно не одна. С ней вместе неотлучно находились два красноармейца из военного патруля. Улицы и в поздний час не пустовали. Проезжали колонны автомобилей с военными грузами, часто на прицепах они тянули за собой пушки.

Зина, когда требовалось, поднимала жезл, и машина останавливалась, она по-хозяйски обходила грузовик. Осматривала его, заглядывала под брезент. Иногда в кузове, прямо на соломе, лежали раненые. Возле них дремали санитарки с холщовыми сумками на боку. Таким грузовикам регулировщики без всяких команд давали «зелёную улицу», останавливая другой транспорт.

Некоторые водители уже были знакомы Зине. Они приветствовали регулировщицу сигналами. Отвечая, она брала под козырёк. С патрулями Зине приходилось останавливать машины, на которых водители нарушали светомаскировку, открыв предохранительные жалюзи на фарах больше положенного.

Она ловко владела жезлом и неплохо стреляла из табельного оружия, к которому относилась с осторожностью. Необходимость носить его делала девушку сильнее, ответственнее. С мамой она теперь встречалось нечасто, иногда сутками не бывала дома, а иногда случалось, что они работали в разные смены и тогда обменивались записками.

Однажды преступники ограбили квартиру. Один из них, решив что девушка-милиционер не представляет большой опасности, стал подниматься с узлом по наружной пожарной лестнице на виду у Зины. Она жезлом требовательно показала вниз: «Спускайся!». Вор продолжал упорно лезть наверх.

— Буду стрелять! — крикнула она и выстрелила так, чтобы пуля не задела преступника. Тот замер и с испугом оглянулся на маленькую регулировщицу. Она держала его на прицеле. И детина повиновался. Когда  спрыгнул на землю, Михайлова к преступнику близко решила не подходить, опасаясь, что тот может на неё напасть и тогда придётся стрелять. Зина заставила вора собрать вещи и сдала его подоспевшему патрулю.

В отряде Михайлову похвалили за смелость, однако на этот раз она о своём достижении и благодарности начальства ничего маме не сказала — решила не волновать.

Фронт от Москвы отодвинулся на запад. Советские войска в конце 1943 года успешно громили фашистов в Белоруссии, на Украине. А Зина со своего поста на Арбате восторженно слушала как лучшую музыку победный грохот салютов у кремлёвской стены. Однако, хотя фронт и отодвинулся от столицы, светомаскировку не отменяли, и по-прежнему поднимались по ночам в небо аэростаты воздушного заграждения.

В отряде девушки-регулировщицы жили дружно. Каждый день на политинформациях им читали свежие сводки Совинформбюро, назывались новые освобождённые от врага города. А на улицах столицы всё больше появлялось фронтовиков в новой форме с погонами. Появились они и на гимнастерках регулировщиц.

Шёл май 1944 года. В один из тёплых дней со своего поста у Моссовета приехал старшина Трегубов и зачитал ориентировку группе регулировщиц:

— В городе появилась опасная банда. Одеты в военную форму. Передвигаются на фургоне. Будьте внимательны, действуйте осторожнее. И помните: наган можно применять против них без предупреждения.

Заметив удивление в газах Зины, старшина дотронулся до её руки:

— Слышишь, стреляй сразу, они вооружены. Ну ладно, прощай.

Прошло несколько дней. И за другими заботами Зина забыла об этой ориентировке. И вдруг…

Фургон она увидела сразу, как только свернула на Арбат. Тот  самый, ошибки быть не могло. Номер и цвет совпали. В кабине сидели двое в форме. И сразу вспомнилось озабоченное лицо старшины.  «Стреляй сразу!» Но у Зины не было времени даже выхватить наган — машина неслась прямо на неё. Девушка потянулась к револьверу, пытаясь вытащить его из кобуры, оглянулась вокруг, но  ребят из военного патруля как назло рядом не оказалось. Она дёрнула ствол нагана, но он зацепился за прочно притороченный жезл. Выхватила его и успела махнуть, но тут машина налетела на неё, опрокинула и бросила на тротуар. И звуки улицы погасли в темноте.

Случайные прохожие подбежали к распростёртой на земле регулировщице, невесть откуда появившиеся патрульные резво вскочили на подвернувшийся «виллис» и помчались вдогонку за уходящими бандитами. Оторваться тем не удалось, и началась перестрелка.  Автоматная  очередь  ударила  по скатам, грузовик с бандитами опрокинулся, и злодеев схватили.

А на Арбат примчалась «скорая», и врачи склонились над девочкой в милицейской форме. Она ещё успела открыть глаза и прошептать:

— Задержали?

Это было последнее слово Зины Михайловой.

Владимир КИСЕЛЁВ,

Сергей ГОРИСТОВ

Публикация подготовлена редакцией газеты «Петровка, 38» и Музеем истории органов внутренних дел КЦ ГУ МВД по г. Москве. Фотография из архива ГУВД г. Москвы.