Алексей Белов (справа) с коллегами по работе

С ветераном уголовного розыска, бывшим начальником 4-го («разбойного») отдела МУРа подполковником милиции Алексеем БЕЛОВЫМ наши читатели уже знакомы по рассказу о ликвидации банды Ломиташвили (№6 за 2020 г.).

Тем не менее, однократное присутствие на страницах нашей газеты человека, за службу в МУРе награждённого орденом «За личное мужество» и другими знаками отличия, среди которых боевые медали «За отвагу» — непростительно мало. Поэтому я попросил Алексея Яковлевича продолжить рассказ о каком-нибудь памятном деле. И заслуженный сыщик поделился:

— В момент событий, о которых пойдёт речь, в своём родном отделе по борьбе с разбойными нападениями и грабежами я был старшим опером. И помимо непосредственной работы в соответствии с практикой, принятой в МУРе, курировал Ленинградский район Москвы. Однажды осенью 1983 года мне позвонил заместитель  по розыску 126-го отделения и сообщил, что у них кое-что случилось «по нашей линии». Я подъехал к коллегам и выяснил, что произошёл квартирный разбой с участием человека в форме сотрудника милиции и двух гражданских лиц.

Совместно с коллегами на территории информацию мы отработали очень быстро. Само по себе это раскрытие — отдельная интересная история, но рассказ о ней уведёт нас в сторону от главного. Важно, что в тот же день вечером мы задержали одного из гражданских, а на второй день у нас в кабинете сидел и другой. Оба они были работниками одного из арбатских ЖЭКов, а объединил их и возглавил местный (арбатский же) участковый — из 5-го отделения милиции. Будучи его доверенными лицами, эти двое одновременно были и его подельниками. Конечно, задержали мы и самого участкового.

Как оказалось, помимо грабежей группа занималась и кражами выморочного имущества, т.е. имущества, остававшегося после смерти владельца какое-то время невостребованным. Естественно, участковый инспектор милиции (как называлась эта должность до 2000 года), на территории обслуживания которого скончался человек, прекрасно ориентировался в ситуации, знал местонахождение ценностей, знал, кто может предъявить свои права на них, и имел возможность опередить будущих претендентов.

Из перекрёстных допросов мы выяснили, что наиболее ценную часть краденого, а именно — старинные иконы (40 лет назад такие встречались в частных коллекциях), у преступной группы скупал некий гражданин, телефон которого нашли в их записной книжке. Задержанные высказались категорично: «Человек очень уважаемый, вы до него не доберётесь». Работал он в Министерстве внешней торговли.

Я позвонил курирующим Внешторг сотрудникам КГБ. Оказалось, наш фигурант уже попадал в их поле зрения. Они сразу заинтересовались, что же у нас на руках есть на данного персонажа, и приехали для общения.

В итоге совместной реализации был задержан директор крупной торговой фирмы Внешторга, важный номенклатурный работник Юрий Аркадьевич Л. Мы вменяли Л. скупку краденого, а по разработке чекистов за ним водились и другие грехи. Пришли к нему в восемь утра. Дверь открыл этакий вальяжный ухоженный барин. Обстановка в квартире соответствовала облику хозяина — богатая и помпезная. Когда предложили ему добровольно выдать ценности,  надменное выражение с лица слетело. Разрешите, говорит, мне принять пять капель. И с моего разрешения в ранний утренний час выдул бокал «чинзано». У Л. мы провели два обыска — на квартире и на даче. Изъяли добра на полтора миллиона рублей в ценах 83-го года (это когда доллар США стоил 63 копейки). Для перевозки нажитого непосильным трудом пришлось подгонять грузовик.

После задержания в кабинете ИВС на Петровке мы проговорили с задержанным всю ночь. Результатом нашего ночного бдения оказалась стопка бумаги, исписанной Л. — его «покаянная», фактически — хроника обогащения. Оттуда следовало, что молодой перспективный работник Юра получил возможность выезда за рубеж ещё во время обучения на третьем курсе МГИМО. Свою частно-коммерческую деятельность (помимо государственной службы) он начал во время поездки в одну из ближневосточных стран. Схема его «бизнеса» была примерно такой: зная, с какой из фирм планируется заключить контракт, он заранее связывался с её представителем. И спрашивал, желает ли тот подписать договор. Если да, то это будет стоить столько-то. Половину — сейчас, половину — после подписания.  Таким для Л. было начало его «пути во мраке». Впоследствии как лицо, заключавшее договор, Л. всегда имел свой интерес. Его он обозначал как один процент от суммы любой сделки. И демонстрировал это собеседнику, показывая указательный палец правой руки.

Честно говоря, это задержание стало возможным благодаря тому, что годы руководящей работы Л. пришлись на эпоху смены власти. Ещё год назад при Брежневе он был бы практически недосягаем. Чтобы окончательно попасть в когорту неприкасаемых, где он уже стоял одной ногой, оставалось только занести туда вторую ногу. Не успел, опередили.

Супруги Л. очень «подходили» друг другу. Жена тоже имела отчётливую коммерческую жилку и занималась реализацией заграничного добра. Она тоже была холёной избалованной дамой. Помню, когда, конфискуя её бездонный гардероб (между шубами, висящими в шкафу, мне руку протиснуть было трудно), мы решили оставить ей один комплект и выбрали, на наш взгляд, самую красивую новую дублёнку и песцовую шапку, Л. только фыркнула: «Я, что, по-вашему, в этом на улицу выйду?»

Мы отвечали: надо, мол, привыкать, Татьяна Николаевна. Помню, когда уже коробки с одеждой были упакованы и во множестве стояли на полу, она ухитрилась вытащить из одной из них шкурку лисы.

Вообще история с ней имела забавное развитие. Женщина считала себя самой умной и хитрой. Была уверена, что никто и никогда обмануть её не сумеет. Сама обманет кого угодно.  И вот как-то, уж через пару лет, работая по антикварщикам, мы накрыли одну мастерскую. Некие умельцы работали под антиквариат. Они изготавливали тяжёлую металлическую основу и чрезвычайно качественно инкрустировали её каменным узором. С позолотой и всем, чем полагается.

Я заметил сходство их изделий с малахитовой шкатулкой, изъятой на обыске у супругов Л.  Чекисты в это время продолжали общение с Татьяной Николаевной, и я предложил им поинтересоваться обстоятельствами приобретения  шкатулки. Сюжет про  «люстру из венецианского стекла» из «Мимино» помнят, наверное, все.  Потом их следователь звонил мне со словами: «И зачем я тебя послушался! Татьяна устроила мне истерику на целый день. С метанием предметов и отпаиванием валерьянкой».

Знаете, как бывает — разрабатываешь дело, как многослойную породу. Слой за слоем. Какой-то — пустой, какой-то — богатый. Так и наше дело обрастало эпизодами, имевшими уже только косвенное отношение к первоначальному разбою. Например, по ходу расследования мы выходили на наро-фоминских «чёрных копателей», на уникального изготовителя оружия. Умелого кустаря-одиночку, который, едва только выйдя из тюрьмы, сразу же изготавливал новый огнестрел. Например, в протоколе допроса фигурировал ПМ (хотя вообще-то специализировался задержанный на револьверах), изготовленный им и выкинутый его матерью в болото. Якобы сделал по памяти. Мне настолько трудно было поверить в это, что я дал ему лист бумаги и предложил выписать типоразмеры всех деталей пистолета Макарова. Утром дежурный ИВС передал мне от сидельца изготовленный за ночь чертёж, и я отнес его оружейникам.  Те спрашивают: «Ты что, ему свой ствол давал?!» Настолько точными оказались все параметры деталей, воспроизведённые на бумаге.

Практически ни одна попадавшая в нашу разработку группа не уходила в суд с одним первоначальным делом. И вовсе не потому, что мы навешивали ей висяки со всего города. Нет, просто умели собирать доказательственную базу.  В описываемые времена в нашем распоряжении не той техники, которая нынешним сыщикам позволяет раскрывать 90 процентов всех преступлений. Ни компьютеров, ни всеохватного видеонаблюдения. Единственное, чем пользовались — это ЗИЦевским массивом данных. Каждая цепочка, ведущая к преступнику, рождалась как результат внимательнейшего изучения улик  и коллективного труда, строилась как система непрерывных ОРМ.

Долгими зимними вечерами я часто беседовал с задержанными в кабинете изолятора.  И беседы шли на пользу — мне в том числе. Например, от внешторговца я узнал ряд криминальных схем. А потом, совсем по другому делу, мы задерживали одного его коллегу, рангом пониже.  Тот никак не шёл на контакт. Пока я не продемонстрировал ему, насколько сам в теме. Он и поплыл.

Словом, из попавшего в наше распоряжение мы старались выжать всё возможное. Поднимали дела не только по специализации, но и вообще всё сколько-нибудь существенное. Отдел был настолько широкопрофильным, что случись нашему сыщику перейти в другое подразделение, он сразу же оказывался абсолютно компетентным и готовым к работе.

Как пообещали ранее, в дальнейшем мы продолжим публиковать записи разговоров с ветераном сыскного дела. Такие знания не должны пропадать бесследно, поскольку востребованы большинством читателей, а особенно — теми, кто только начинает правоохранительную практику.

Алим ДЖИГАНШИН, фото из архива Комнаты истории МУРа