Имя этого человека знакомо миллионам людей. У него богатая фильмография. В его киноработах каждый находит что-то свое, любимое и близкое. Он актерски честен и убедителен абсолютно в любой роли, в любом амплуа. Если о многих гранях его дарования корреспондент «Петровки, 38» знала и раньше, то как с удивительным собеседником познакомилась впервые. Итак, наш сегодняшний гость — народный артист СССР Лев ДУРОВ.

— Лев Константинович, вы — знаменитый киноактер. Театралы вас знают как замечательного театрального актера. Но сейчас в афише Театра на Малой Бронной есть два спектакля, поставленных вами. Скажите, так кто вы сейчас больше — режиссер или актер?
— Актер. Я поставил спектакль «Я не Раппапорт» по пьесе американского писателя Эрба Гарднера и сделал паузу. У художественного руководителя театра есть свои проекты, а я мешать планам других не люблю. Но думаю, что созрею до новой постановки обязательно. Уже сейчас я пугаю: смотрите, с пьесой приду… Но это шутка. Сейчас я занимаюсь актерством.
— И все-таки, что побудило вас взяться за режиссуру?
— Я много лет был подмастерьем у Анатолия Эфроса. Потом окончил высшие режиссерские курсы. Все время подмастерьем быть трудно… Но знаете, есть Рембрандт, а есть школа Рембрандта. В музее висят замечательные картины, а подпись — школа Рембрандта. И никуда от этого не денешься. Но все равно, школа-то хорошая. Наверное, поэтому мои спектакли и идут по многу лет. Например, «Жиды города Питера» в афише с 1991 года. А многие говорили, что тема не актуальна, что этот спектакль на один сезон. А он до сих пор играется. Кстати, моим главным оппонентом по режиссуре был Эфрос. Как-то раз он встретил меня в коридоре театра и сердито сказал: «Мог бы стать Москвиным, а стал заниматься режиссурой и не станешь…»
— Профессиональная ревность?
— Нет, ну что вы! Просто всем мастерам удобнее, когда ты рядом, у ноги. Я однажды у Товстоногова спросил: «Георгий Александрович, не сочтите мой вопрос кощунством, но никто из нашей жизни еще не уходил живым… Вы уйдете. А преемник есть? Он ответил: «Дуров, вопрос хороший, правильный. Но у меня преемников нет, я не потерплю рядом с собой талантливого режиссера, я помогаю им трудоустроиться в другие театры». Тогда я все понял. Но, на мой взгляд, эта позиция спорна, ведь когда его не стало, театр очень многое потерял. С уходом лидеров масштаба Товстоногова или Эфроса театр видоизменяется, как правило, не в лучшую сторону.
— Лев Константинович, по какому принципу вы выбираете пьесы для постановки?
— Пьеса — это как любимая девушка, если влюбился с первых страниц, то все, ставь. А если хочется закрыть на 10¬й странице, то лучше и не браться. Извинись перед автором, придумай что-нибудь тактичное, и откажись. Потому что нелюбимую вещь ставить нельзя. А мне любятся странные вещи.
— Вы много лет на сцене. На ваших глазах сменялись театральные эпохи. Как вы думаете, что сейчас происходит с театром?
— Я окончил Школу-студию МХАТ в 1954 году. Меня звали во МХАТ, но ко мне периодически подходил Олег Ефремов и говорил: «Не ходи во МХАТ — это актерская братская могила, иди лучше к нам, в Центральный детский театр». Я его послушал и не жалею об этом. Потому что такого репертуара, как у меня, нет ни у одного актера в мире. Кто-нибудь был Чесноком? А Молодым огурцом? А Репейником? Огнем? А ногами пуделя Артемона? А я был! Я переиграл, наверное, всю флору и фауну. У нас был замечательный театр. На наши спектакли люди приезжали из других городов! Например, посмотреть на то, как Ефремов играет Ивана-дурака в «Коньке-Горбунке», зрители ехали из Ленинграда. И вообще, труппа у нас была мощнейшая. И мало кто ее покидал. Приглашали во многие театры, но актеры не соглашались. Была преданность этому театру. А какая потрясающая атмосфера царила за кулисами! Жизнь была интересная. У нас существовала так называемая «академия травильщиков» — мы собирались в гримуборной и травили байки. Если тебе не верили, нужно было доказать свою правоту. У кого это не получалось, тот изгонялся из «академии».
Случалось, вместе выпивали. Когда заканчивался спектакль, коллективно решали, куда пойдем — к тете Кате или к Федору? Федором называли памятник первопечатнику Федорову, рядом с которым был очень уютный сквер. Мы приходили туда, а там уже сидели артисты Малого театра. Закуска уже разложена, с неба падал снежок... И мы начинали обсуждать, кто что сегодня давал, как прошел спектакль. Вот так спокойно сидели, выпивали. А сейчас это возможно? Сегодня и культуры-то такой нет, все девальвировалось.
— Лев Константинович, вы сыграли немало великих людей. Например, Льва Толстого. Каких бы еще великих личностей вам хотелось сыграть?
 — Играл я не только Толстого, Микояна умудрился сыграть. Я похож на Микояна? Вылитый, правда? Но вообще великих играть очень сложно. Таких ролей нужно стараться избегать. Как бы ни сыграл, критика все равно будет придираться — он, мол, не таким был. По поводу того же Толстого, которого я играл в спектакле «Миссис Лев» Театра «Школа современной пьесы»... Я его представил не таким, каким его привыкли видеть большинство зрителей. Да, он великий писатель, но в жизни был совершенно невыносимым человеком. Софья Андреевна отдала ему на заклание всю свою жизнь, она переписывала все его произведения. «Войну и мир» раз десять переписала. А он, когда умирал в Астапово, ее даже в дом не пустил, сказав, что если жена войдет, то это его убьет. В музее есть чудовищная фотография, где Софья Андреевна стоит на цыпочках, заглядывает в окно комнаты, в которой умирает Толстой. Вот можно такого человека точно сыграть? Мне кажется, что лучше не связываться. Как с начальством не люблю дружить, так и не люблю играть великих людей.
— И все-таки среди этого многообразия ролей, какая вам наиболее мила?
 — Самое близкое и любимое — смешение гротеска и драмы. Это безумно трудно, но мне иногда удавалось. Когда я играл штабс-капитана Снегирева, Эфрос всегда стоял за кулисами. Он никогда не рассыпался в комплиментах, просто похлопывал по плечу. Это было высшей степенью одобрения. Он на каждом спектакле стоял и ждал моего выхода. Но в общем потоке ролей, которыми я был бы доволен, любимых ролей — крупицы. Непростое это дело — играть на сцене.
— Лев Константинович, недавно на телеэкраны вышел фильм «Егорушка». В титрах вы значитесь соавтором сценария. Вы открыли для себя новую творческую стезю?
— Здесь довольно интересная история произошла. Мне как-то приснился сон, я проснулся, и в голове уже был практически готовый сценарий.
Позвонил знакомому драматургу Петру Гладилину. Я рассказал ему о своем замысле, он написал сценарий. Стали предлагать разным людям. Все хвалили сценарий, но быстро исчезали. Как раз в то время я снимался в картине «Русский крест» у режиссера Григория Любомирова. Он настоящий профессионал и очень интеллигентный человек. Я решил показать сценарий ему, просто посоветоваться. Текст он взял, а через несколько дней мне позвонили с канала НТВ и сказали, что решили запускать проект по нашему сценарию. За неделю мы сняли всю картину.
— За неделю?
— Да! И это несмотря на то, что в картине задействован настоящий танк, ласково прозванный «Егорушкой». Мы с Юрием Назаровым играем двух ветеранов. В этом фильме есть все, за исключением пошлости, гадости и мозгов, размазанных по стенам. Чистая история, но при этом очень современная. У нас даже Гарик Сукачев снялся в роли Гарика Сукачева. Так что за неделю мы успели снять и Гарика, и взрывы, и танки. Вот такой набор.
 — То есть вы теперь еще и сценарист?
 — Нет, в титрах так и пишется: сценарий — Гладилина, идея — Дурова. Я с удовольствием на этот вариант пошел, даже сам его предложил. Я люблю, когда все делают профессионалы, а дилетантизм мне не нравится. Я не драматург, а Гладилина я знаю как очень хорошего автора.
— Лев Константинович, вам случалось играть в кино сотрудников милиции. А как у вас по жизни складывались отношения с представителями правоохранительных органов?
— Отношения хорошие! Но знаете, в жизни бывает всякое. А сейчас на милицию обрушиваются потоки ругани. Однако нельзя забывать об одном: когда нас на улице бандиты берут за горло, что мы кричим? Милиция, помогите! А когда грабят квартиру, мы куда звоним? В милицию. Когда соседи не дают жизни, куда обращаемся? Вот и все… Поэтому мне всегда вспоминается старый советский лозунг, который висел в каждом магазине: «Продавец и покупатель, будьте взаимно вежливы». Наивные слова, но правильные. Вы знаете, у меня с ГАИ всегда были замечательные отношения, потому что мы взаимно уважали друг друга. Был такой случай. Я припарковался в неположенном месте. Сильно торопился на встречу, а оставить машину больше было негде. Когда уходил, под «дворники» положил записочку: «Уважаемая ГАИ, ушел на полчаса. Не забирайте, пожалуйста, машину». Когда вернулся, на улице не было ни одного авто, кроме моего. А на записке приписан ответ: «И мы тебя уважаем».
Случалось нарушать и правила. Когда инспектор меня останавливал и сурово спрашивал: «Что будем делать, Дуров?», я отвечал, улыбаясь и раскрывая объятия: «Давайте обнимемся!» Он смеялся и отпускал со словами: «Езжай отсюда, Дуров!» Так что доброжелательность — самое мощное оружие.

Беседовала Елена ДЕМИДЕНКО,
фото А. БАСТАКОВА