На снимке — группа старших офицеров МВД во главе с министром. По одну сторону от него привычно стоит зам, Юрий Чурбанов, по другую — какой-то совсем молодой человек. Рядом ещё один. Поневоле начинаешь догадываться, что именно эти двое здесь главные герои, остальные выстроились ради них.

Так и есть. Молодой парень, стоящий на переднем плане рядом с Николаем Щёлоковым, — оперативник МУРа Андрей ГВОЗДЕВ. И теперь, поглядывая на эту старую фотографию, я разговариваю с ветераном розыска Андреем Михайловичем Гвоздевым.

Будущий начальник оперативно-технического отдела МУРа майор милиции Андрей Гвоздев технарём был уже в раннем  детстве. Глава семьи, офицер-авиатехник, стал приобщать сына к ремонту бытовой техники, когда тому не было ещё и четырёх лет. Первыми пошли утюги, дальше — больше. Соседи из таких же мотавшихся по гарнизонам семей приходили в гости к Гвоздевым и приносили маленькому Андрюше приборы в починку.

— Кто-то скажет, сочиняю про возраст, но память отчётливо удерживает, что в гарнизоне Донского (посёлок на Балтике под Калининградом) утюги я уже чинил. А было это ещё до возвращения в Москву, где мне исполнилось 4 года, — смеётся Гвоздев. — Кстати, теперь я утверждаю, что и бизнесом стал заниматься тогда же. Поскольку за починку офицерские жёны несли мне конфеты и мармелад.

Словом, любовь к технике была сообразна фамилии — крепкой, мастеровой. Но это была не единственная страсть мальчика. Выявив у внука музыкальный слух, бабушка решила, что ему надо заниматься музыкой. Поэтому ещё до общеобразовательной школы ребёнок пошёл в музыкальную и играл на скрипке.

Откровенно скучая на уроках в начальных классах, украдкой под партой школьник читал найденный на помойке в дачном посёлке учебник физики для старших классов, постигал работу двигателя внутреннего сгорания. Юный радиолюбитель в 8-м классе собрал свой первый, ещё ламповый, магнитофон, а потом было множество различных транзисторных радиоконструкций: радиоприёмники, усилители, радиостанции и т. д.

При таких талантах мог и службу в армии проигнорировать, но нет — отслужил, как и большинство юношей тех лет. Затем пришла пора определяться с выбором профессии. И в МАИ хотелось, и литературу любил. Скрипку, вздохнув, Андрей отставил первой, чего ему никогда не смог простить преподаватель: «Тебе в Гнесинку идти надо!» Другим ученикам беглость пальцев левой руки требовалось разрабатывать, поскольку привычная правая занята смычком, а у левши Гвоздева манипулятивность была изначальная.

Выбор учебного заведения пришёл внезапно, за неделю до начала приёмных экзаменов — поступать в первом наборе в открывшуюся в Москве Высшую школу милиции. И в тот год, когда он был самым сложным, с кучей претендентов на каждое учебное место.

— Из всех дисциплин, что я, как будущий абитуриент, изначально готовил для поступления в технический вуз,  пригодилось только сочинение, — вспоминает Андрей Михайлович. — Остальное срочно штудировал с перерывами только на сон и еду.

Годы учёбы намеренно опускаем, хотя понятно, что среди однокурсников Гвоздева в том самом первом выпуске «Вышки» были очень громкие впоследствии имена. Распределяли по отделениям милиции, по РУВД, в исключительных случаях — в сердце розыска, на Петровку, 38. По каким параметрам? Очень простым. Это позже стажировку стали оценивать как «удовлетворительно/неудовлетворительно», а во времена молодости Гвоздева была пятибалльная система, и пойди ты получи высший балл. Свою практику в оперативно-технической группе розыска стажёр Гвоздев прошёл на «пятёрку».  И был зачислен в ряды сотрудников УУР.

Прежде чем приступить к разговору о главном, о том, за какие заслуги большезвёздные генералы позируют на снимке рядом с ним, Андрей Михайлович вспоминает:

— Занимались негласной фото- и видеосъёмкой, звукозаписью и прочими оперативно-техническими мероприятиями. Естественно, приборное оснащение в те годы было убогим, зато мы были рукастыми. Технику монтировали самопально, модифицировали готовые образцы, достававшиеся, скажем, с выставок зарубежных экземпляров.

Например, дальность сигнала микропередатчика, часто используемого для получения оперативной информации, составляла 50 метров. А Гвоздев за счёт модернизации антенного устройства доводил её до 200—250 метров. И так далее. А от надёжности радиосвязи часто зависела жизнь внедрённого агента.

Было много рутинной работы. Так, при заведении дел оперативных разработок сотруднику УР необходимо было приложить к делу фотографию подозреваемого. Самым  надёжным способом было получение фотокопии с регистрационной карточки из паспортного стола по месту прописки. Таких заявок в оперативно-техническую группу из разных отделов УУР в неделю приходило по 15—20 штук. Вот и приходилось иногда по 8—10 часов проводить в разъездах из одного отделения милиции в другое, чтобы охватить все заявки и как можно качественнее сделать копии фотографий. Фотоплёнки нужно было в тот же день проявить, высушить и отпечатать с них фотографии.

Очень сложной была процедура видеосъёмки на следственных мероприятиях. Она и сейчас-то предъявляет к оператору много условий — от выбора композиционных решения до соблюдения протокола, который не оставил бы адвокату шанса развалить дело клиента. А тогда съёмка осложнялась ещё и громоздкостью оборудования, которое приходилось на себе таскать. На боку — сундук приличных размеров, в руках — здоровая камера, а за ней волочится кабель. Кабинеты в отделе были заставлены шкафами, переполненными, как в будках киномехаников, катушками с плёнкой.

Через некоторое время после съёмки необходимо было выезжать в суд, тащить на себе видеомагнитофон, телевизор и прочее, вести на судебном заседании  видеодемонстрацию, а также давать показания в качестве свидетеля.

Завершилась Олимпиада в Москве. Большое количество единиц автотранспорта, выделенного на её проведение, стали распределять по подразделениям. МУРу достался УАЗ-452, «буханка» привычно зелёного цвета, оборудованная «обезьянником», отгороженным металлической решёткой.

Заместитель начальника МУРа Борис Маркелович Болотин сперва только руками разводил: «Зачем нам этот автозак? Жульё возить? Ну, так сами мы не возим». Ему пришла в голову идея приспособить автомобиль под оперативные нужды. Руководитель вызвал мастерового опера. И всё закрутилось.

В районе Преображенки был найден завод, делавший кузова для военных машин. Вместе с Виктором Кудиновым (второй опер на снимке) Андрей Гвоздев поехал на завод. Там к идее сотрудничества отнеслись благожелательно: рабочих не дадим (перегружены заказами), но местом для производства работ, материалами и консультациями поможем. Стали переоборудовать машину. Сразу начинять её приборами видеосъёмки да радиосвязи было рано. Начинать следовало с другого — решить вопросы шумо- и теплоизоляции. Первое — чтобы случайный прохожий не ощутил в безмолвно стоящем автомобиле присутствия группы людей. Второе — чтобы зимой часами можно было сидеть при неработающем двигателе.

— Раздели УАЗ до голого кузова, усилили сваренным металлическим каркасом изнутри (машине — хоть кувыркайся теперь), запенили его теплоизоляцией, наложили несколько слоёв утеплителя. Сверху — искусственная кожа красного цвета. Салон стал мягким, кожаным — как у ВИП-лимузинов, — рассказывает Андрей Михайлович. — Внутренность оборудовали удобными стеллажами под технику. Установили ряд сидений, выписанных с АЗЛК, расставив их для всеохватного обзора панорамы. Сами сиденья тоже слегка усовершенствовали, приспособив и для отдыха, и для сна. Заменили стёкла, чтобы, во-первых, не искажали возможности съёмочной оптики, во-вторых, чтобы скрывали происходящее внутри. С этими специальными фотостёклами  тоже была целая эпопея, но не буду отвлекаться. Изнутри сделали тканевую защиту на окна — застёгивающиеся на молнии шторы. Переоборудовали вентиляционную систему. На потолке сделали застеклённый люк, что в отсутствие кондиционеров очень помогало на солнцепёке. А для зимы приобрели бензопечь с калильной свечой, которая в ту пору отличалась «упрямством» на морозе и высоким уровнем шума. Система зажигания нами была переделана  на искровую — для мгновенного бездымного запуска, а после переделки вентилятора удалось добиться бесшумной работы печи.

Чтобы добыть всякие компоненты и изделия для модификации оперативной машины, приходилось прилагать много усилий и помотаться в командировках. Например, после наших многочисленных просьб по распоряжению Министерства обороны нам с военного склада, расположенного под Мурманском, бесплатно отпустили перископ на штативе, который позволял скрытно из машины проводить наблюдение, фото- и видеосъёмку на расстоянии до двух километров с сохранением разборчивости лиц.

 В итоге после всех проведённых работ автономность «экипажу» обеспечили, как у космонавтов. Даже «туалетные дела» были предусмотрены.

Универсальный, словно из голливудских блокбастеров,  автомобиль стал перемещаться по городу, не привлекая постороннего внимания. Не примелькаться ему позволяли пять комплектов различных номеров. Иногда в машине собирались до 8 человек, которые по сигналу мгновенно могли «пост» покинуть и принять участие в задержании.

Были ли успешные примеры работы? Да практически все! Автобус «пахал» круглосуточно, отлично зарекомендовав себя за 8 лет работы в МУРе. Заявки на его использование приходили из различных отделов, простоев практически не было. В нём иногда проводились «засады» с непрерывным нахождением нескольких сотрудников в течение 2—3 суток.

Дальнейшая судьба автомашины теряется в глубине лет на просторах Краснодарского края, откуда её у столичного главка выпросил для себя тамошний уголовный розыск.

Как наградили? Болотин, Гвоздев и Кудинов приказом министра были поощрены денежной премией в размере месячного оклада. С учётом бытовавшей в то время практики награждать наручными часами деньгам были очень рады.

Гвоздев со временем  перешёл в отдел по борьбе с наркобизнесом и мошенничествами, потом — во ВНИИ МВД, в лабораторию уголовного розыска, где занялся исследовательской работой и написанием диссертации. И как-то, когда за ним из ГУУР МВД приехал его бывший начальник Валентин Дмитриевич Рощин, снова на несколько лет стал старшим опером-«важняком».

Затем СССР распался, началось реформирование милиции, Гвоздева с коллегами вновь вернули в город, где в МУРе он стал командовать оперативно-техническим отделом.

Матчасть менялась, совершенствовалась, возможности её и сыщиков росли. Казалось бы, должность серьёзная, но малооплачиваемая. Зарплата начальника отдела УУР в 1993 году составляла всего 70 долларов в месяц, чего хватало только на еду. Как оплатить репетиторов для дочки, абитуриентки МГУ? Да и свистопляска со сменой политических режимов, отражавшаяся на муровцах, оптимизму не способствовала.

В итоге Гвоздев пришёл к Федосееву (тогдашнему начальнику МУРа) с рапортом об увольнении на пенсию. Поначалу Юрий Григорьевич рапорт не подписал, не хотел терять столь ценного кадра. Но буквально через пару недель, накануне собственного внезапного ухода на пенсию, чувствуя распад слаженной команды, сам вызвал сыщика и, вздохнув, благословил на гражданскую тропу. Тем более что у самого Гвоздева перспектива найти себя «на гражданке» была замечательной. Его звал к себе в компанию начальником службы безопасности один богатый иностранец, которого сыщик за год до этого буквально спас. Тогда шапочно знакомый немец позвонил Гвоздеву из Шереметьево, заметив, что его в зоне встречи прилетающих ожидает бригада бандитов. Формальностей в те годы было меньше, чем теперь. Гвоздев, не раздумывая, схватил автомат, с парой ребят прыгнул в машину, рванул в Шереметьево. Там встретил немца и на глазах ошарашенных рэкетиров вывел из зоны таможни аэропорта. А по приезде на Петровку задействовал пару отделов, которые тут же начали оперативно-розыскные мероприятия. Бригаду бандитов благополучно задержали на следующий день, было возбуждено уголовное дело, немец был впечатлён и начал обхаживать своего спасителя на предмет «работать вместе». Так что, уйдя на вольные хлеба, Гвоздев  в материальном плане не прогадал, а очень даже выиграл. 

Другим поводом встретиться с Андреем Михайловичем (ныне — главным конструктором компании, занимающейся разработкой и производством уникального энергосберегающего оборудования для нужд МО и МЧС РФ)  послужила передача им в дар Музею МУРа  комплекта фотографического оборудования.

— Накануне моего ухода со службы  проводилось очередное ежегодное списание изношенной, отслужившей свой срок техники. Процедура списания происходила традиционно так: финансист приходил в отдел и огромным молотком колошматил по приборам, а мы, роняя слезу, сгребали осколки в мусорный контейнер. Я попросил не калечить труд людей, а оставить несколько изделий мне для хранения. Взяв с меня твёрдое слово офицера, что техника не всплывёт в ближайшей комиссионке, финансист великодушно согласился. Я торжественно поклялся, что через тридцать лет, если доживу, передам её в дар музею, а не доживу — передаст дочь.  И вот прошло ровно тридцать лет, — улыбается Андрей Гвоздев. 

Алим ДЖИГАНШИН, фото Николая ГОРБИКОВА и из архива Комнаты истории МУРа