Генерал-майор гвардейской кавалерии Вадим Николаевич Шебеко был назначен московским градоначальником в середине февраля 1916 года. В должности он пробыл год. Год, наполненный самыми драматическими и судьбоносными для империи событиями.

Видный российский государственный деятель Владимир Джунковский, учившийся в Пажеском корпусе вместе с Шебеко, а затем пересекавшийся с ним по службе, дал ему такую характеристику: «…это был умный, довольно толковый администратор, но несколько суетливый, не обладавший должным спокойствием, качеством, необходимым для губернатора. Недостатком у него было и чересчур большое самомнение». Что ж, взгляд, как видим, довольно критический. Возможно, офицеры не поделили что-то (или кого-то) в молодости?

Несколько иное суждение о Шебеко высказал в своих мемуарах Александр Мартынов, бывший начальник Московского охранного отделения: «…прекраснейшей души человек, джентльмен, но «никакой» администратор». Особенно удивляет у него в тексте такое замечательное свойство души нового градоначальника: «К полиции, жандармерии, к уголовному сыску, к политическому розыску он, конечно, по своему воспитанию и навыкам не мог относиться в лучшем случае, как только с предубеждением. Это чувствовалось».

Напомним, все эти отделения местных органов правопорядка находились под непосредственным руководством Вадима Шебеко. Лично для Мартынова эта ситуация была хороша тем, что градоначальник предоставил ему полную свободу действий.

Гораздо лучше оценивал мемуарист личные качества своего начальника: «Генерал Шебеко, в прошлом гвардейский офицер, флигель-адъютант, вице-губернатор в Гродно, затем в Саратове и губернатор в Гродно, был человеком придворной складки, в котором сразу же угадывалось прекрасное воспитание, соединённое с налётом англоманства при врождённом русском барстве и легко ощутимом верхоглядстве. Всё, взятое вместе, ежели это не касалось непосредственно служебных вопросов, очень располагало к генералу; к тому же сразу чувствовалась его порядочность и честность. Несмотря на военную форму, новый начальник не походил на настоящего военного; это был скорее джентльмен в элегантной военной форме. Лет пятьдесят, выше среднего роста, худощавый шатен с проседью, усами и бородкой «царской складки», Вадим Николаевич производил очень приятное впечатление».

В этой характеристике бегло обозначены служебные вехи нового градоначальника. Уточним их. Родился в 1864 году в семье генерала Николая Игнатьевича Шебеко и Марии Ивановны Гончаровой (племянницы Натальи Гончаровой, супруги знаменитого поэта). После окончания Пажеского корпуса начал службу в Кавалергардском полку. Служил старшим адъютантом штаба 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, находился в распоряжении военного агента в Константинополе. Затем занимал должности военного агента в США (1899—1901) и Германии (1901—1905). В 1904—1905 годах состоял при германском императоре. В 1905 году вернулся в Россию и служил в Генеральном штабе (1905—1913). Затем занимал посты Саратовского вице-губернатора (февраль—октябрь 1913), Гродненского губернатора (1913—1916).

В новой должности подчинённые характеризовали Вадима Шебеко как исключительно приятного начальника, всегда ровного и деликатного: «На него можно было положиться смело — этот не предаст, чтобы спасти себя!» Между тем в московском обществе он не пользовался популярностью. Может быть, он был слишком петербуржец, а Москва этого не любила.

Когда для встречи Нового 1917 года он попытался собрать в большой зал градоначальства представителей московского общества во имя «единения власти и общества», как это несколько наивно и простодушно говорилось когда-то, ничего из этой затеи не вышло. Вышел конфуз, ибо собралась небольшая группа, но совсем не того общества, которое предполагалось градоначальником.

Своеобразное отношение градоначальника к полиции не могло не сказаться на образе действий его подчинённых. Автор анонимного письма, пожелавший, по его признанию, «высказать сущую правду», попытался открыть глаза Шебеко на положение дел в полицейских участках:

«Прошу Ваше Превосходительство принять меры санитарные. Пристав 2-го участка Якиманской части сидит, как медведь в берлоге, и боится нос высунуть, и о своём участке ничего не знает, что у него делается. Занимают места приставы при участках, получают жалованье, а за что, неизвестно. Калужская площадь и Калужская улица — там, в чайных лавках, как в праздники, так и в будни, масса пьяных. Но есть обязательное постановление градоначальства — должны пристава принимать меры и штрафовать содержателей чайных лавок за распитие суррогатов водки».

Из письма другого доброжелателя видно, что пристав 2-го Арбатского участка Жичковский и его помощник Шершнёв не сидели сиднями, а напротив, развили бурную деятельность. Только не в том направлении:

«Когда Жичковский, расплодив в своём участке всюду тайную торговлю вином и нажив на этом деле состояние, купил для своих двух содержанок автомобиль, пару лошадей и мотоциклет двухместный, то его, четыре месяца тому назад, перевели в 3-й Пресненский участок. Хозяином положения по винной торговле остался его старший помощник Шершнёв, который скрыл от нового пристава все тайные торговли вином в участке и месячные подачки стал получать один за себя и за пристава в тройном размере».

Эти строки отчасти свидетельствуют о состоянии московской полиции в предреволюционные месяцы. Да, генералу Шебеко судьбой было назначено командовать полицией в дни Февральской революции. Разумеется, блестящий гвардеец не смог организовать защиту самодержавия в отдельно взятой Москве. Ему не удалось ни воспрепятствовать движению демонстрантов к зданию городской Думы, ни разгромить штаб восстания, пока оно не набрало силу. Хотя в том, что такая возможность существовала, позже признался участник событий Александр Вознесенский:

«Чем ближе к Думе, тем больше народа на тротуарах: шпалерами вытянулись чёрные толпы вплоть до Охотного Ряда. Но дальше Охотного в сторону Думы — пустыня. Боязнь сковала любопытных. Впереди за пустым промежутком снова темнеют люди. Эти уже действуют. Их немного, до смешного немного… Когда наш автомобиль остановился на площади, раздавая солдатам последние прокламации, моим глазам представилась следующая картина: человек около ста молодых солдат расположились на позиции, спиной к Думе. Несколько маленьких пушек были устремлены жерлами в сторону Театральной площади, одна направлена в сторону Тверской. На лицах солдат я видел выражение неуверенности и волнения. Активная революционная группа была совершенно незначительна, энергичного отпора она ещё не смогла бы дать. Сразу бросалось в глаза, что она беззащитна с тыла. Со стороны Иверских ворот не было ни часовых, ни вообще какого-либо прикрытия.

У градоначальника Москвы Шебеко был план пустить конных и пеших городовых на революционеров со стороны Никольской улицы. Если бы эту атаку удалось провести решительно, революционное ядро было бы смято с тыла, и неизвестно, кончилась ли бы так легко московская революция.

Утром 28 февраля 1917 г., когда рядовые полицейские ещё находились в местах, определённых им приказами, градоначальник стал готовиться к спасительному бегству. Позже, во время следствия, проведённого представителями демократической власти, была восстановлена подробная хронология его действий. Сначала он, запершись в кабинете, был занят написанием писем и переговорами по телефону. В полдень Шебеко вышел в приёмную. Прислуге, собравшейся по его просьбе, генерал выплатил положенное жалованье, добавив от себя щедрые чаевые. Затем он надел шинель, папаху и покинул квартиру.

Через несколько дней он и его заместитель Назанский были арестованы на квартире последнего и препровождены в Кремлёвскую гауптвахту».

Заключение под стражей генерала Шебеко длилось недолго. Его жена с разрешения новой власти разделила с бывшим градоначальником тяготы тюремного заключения. Супругам было позволено держать при себе прислугу.

Судя по сведениям из справочных изданий, новая власть и смещённый градоначальник оказались лояльны друг к другу: в апреле 1917-го Шебеко был уволен со службы (задним числом) по прошению с мундиром и пенсией.

Должности градоначальника и его помощника были ликвидированы в сентябре 1917 года постановлением Временного правительства «Об упразднении и преобразовании градоначальничеств и об учреждении должностей столичных и городских комиссаров». Таким образом, Вадим Николаевич Шебеко оказался последним градоначальником Москвы.

После Октябрьской революции эмигрировал во Францию. Скончался в 1943 году в Париже.

Артём КИРПИЧЁВ,

фото из открытых источников