—Я всегда мечтал о военной службе. Но, к сожалению, в жизни так случается, что задуманное не удается осуществить, — сказал Николай Михайлович. — Но зато я стал продолжателем, уже в третьем поколении, милицейской династии Гадяцких. Дед мой работал в украинской, а отец в московской милиции.

Родился Николай Гадяцкий в Москве, но москвичом себя не считает, так как жизнь его неразрывно связана с деревней. На Брянщине прошло его детство, туда он уезжает, чтобы отдохнуть от напряженной милицейской работы и сходить на охоту. Его отец был заядлый охотник, это увлечение   передалось и Николаю. В юности он учился у отца метко стрелять, занимался самбо, рукопашным боем, серьезно готовясь к поступлению в военное училище. Служить мечтал либо в танковых войсках, либо в ВДВ. Но по семейным обстоятельствам вынужден был отказаться не только от поступления в военное училище, но и от срочной службы в армии, заменив ее альтернативной в милиции.

В 1993 году Николай Гадяцкий надел милицейскую форму. За 7 лет работы в ОВД по району Нагатинский затон прошел по служебной лестнице от милиционера до старшего участкового уполномоченного милиции.

В начале 1995 года, когда разразилась первая чеченская военная кампания, он был готов поехать в Чечню. Написал рапорт — отказали. Написал еще — опять отказ. Сколько им было потом написано таких рапортов, он со счета сбился. Безрезультатно. Приходилось внимательно отслеживать по СМИ ход ведения боевых действий. Он прикидывал, где бы мог воевать, если бы в 1993 году пошел служить в армию. Скорее всего, ему бы выпало в составе десантных войск штурмовать Грозный…

Тогда Гадяцкого, добровольно рвущегося в горячую, а тогда просто пылающую точку, многие не понимали. Говорили — зачем тебе это, у тебя семья, налаженная жизнь, ты хороший участковый и нужен здесь. Но он был убежден, что его место там, и он продолжал настаивать на своем.

Его просьбу удовлетворили лишь 2000-м. В октябре того года на счету Николай Михайловича было семь раскрытых преступлений. Одно из них — убийство. Именно после его раскрытия и задержания подозреваемых было дано добро на командировку в Чечню.

— Зарезали хозяина квартиры. Соседи сообщили, что убитый жил вместе со своей племянницей и ее парнем. Оба байкеры, — вспоминает Гадяцкий. — Девушка после аварии лишилась ноги, но будучи на протезе, продолжала гонять на мотоцикле. При обыске в квартире мы не обнаружили ни одной их фотографии, поэтому в нашем распоряжении был лишь словесный портрет этой пары. Похожую по описанию пару я увидел через несколько дней на автобусной остановке. Проверил документы, выяснил, что это и есть наши разыскиваемые, и задержал. В отделе девушка рассказала, что дядя грязно ее домогался, парень за нее заступился, и выяснение отношений закончилось убийством.

13 ноября Гадяцкий в составе сводного отряда приехал в Гудермес. Город находился в зоне боевых действий. Здесь еще гремели взрывы, а по ночам раздавались автоматные очереди…

На второй день после приезда, возвращаясь с блокпоста, Гадяцкий попал под обстрел снайпера. Страха, как он признается, не было, а было лишь жгучее желание найти мерзавца и наказать.

— Мы разбились на группы. Наша четверка жила в палатке, — рассказывает Николай Михайлович. — Главной задачей было дежурство на блокпосту, проверка документов, пресечение незаконного вывоза нефти. Доходило до того, что даже в «Газелях» порой обнаруживали второе дно, под которым было налито горючее. Если днем задерживали машину с нефтью, то уже точно знали — ночью в отместку жди обстрела. Доставалось нам довольно часто. В наши обязанности входили также охрана горбольницы, патрулирование улиц, пару раз выезжали на зачистки.

Будни «горячей точки» зачастую сопряжены с ситуациями, когда на карту поставлена человеческая жизнь. Однажды вечером, когда уже действовал комендантский час, в отряд пришла чеченка и стала просить о помощи. Ее дочь накануне родила ребенка, утром муж забрал их из больницы, а к вечеру у женщины открылось кровотечение.

Действовать нужно было немедленно, положенный для сопровождения БТР ждать было некогда, согласовали выезд с руководством и вместе со своим врачом, Александрой, сели в УАЗик и поехали. Нервы были на пределе, постоянно ждали обстрела… Когда добрались до больной, врач констатировала, что ее пульс уже упал до 40 ударов. На руках Гадяцкий донес женщину до машины. Двинулись в обратный путь, в темноте, не включая фары, по разбитой после дождей дороге. Обошлось, на боевиков не нарвались, женщину успели спасти. А на следующую ночь по их блокпосту минут двадцать боевики вели огонь.

Встреча с бойцами чеченского

ОМОНа Николаю Михайловичу запомнилась на всю жизнь. Да разве такое забудешь…

— Около девяти вечера. Территория больницы, — рассказывает он. — Я шел первым. Обходим здание и натыкаемся на группу вооруженных людей. Нас, дежурных, в общей сложности было 11 человек, а их около 50. С одним из них мы буквально уперлись автоматами друг в друга, пальцы на спусковых крючках. Смотрим в глаза и пытаемся прочесть, кто перед тобой — враг или друг. В разговоре выяснилось, что это бойцы чеченского ОМОНа. Они возвращались из мечети, когда их УАЗик подорвали. На руках они несли одного тяжелораненого и троих погибших своих бойцов. Разговорились, помогли им, тогда мы еще не знали, что встретимся вновь и опять наставим друг на друга дула автоматов. Что поделаешь, таковы реалии войны. Это произошло в недостроенном доме, напротив русского кладбища. Во время патрулирования улицы мы решили проверить одно строение и там наткнулись на группу бородатых мужчин с автоматами. Дверь за мной предательски захлопнулась, так что отступать некуда. Нащупал в кармане гранату, продел палец в кольцо, думаю, будь что будет… В эту критическую минуту ловлю внимательный взгляд и тут же узнаю того чеченского омоновца, с которым мы стояли напротив друг друга с автоматами у больницы. Он тоже узнал меня, сказал своим: «Отбой! Все нормально, это свои». Мы пообщались, они нас чаем напоили. Вот такая встреча.

С особой теплотой Николай Михайлович вспоминает молодую чеченскую семью, с которой он со своими товарищами подружился там. Муж, жена и двое детей. Они заходили в гости, приглашали к себе, угощали национальными блюдами.

Сегодня о той командировке в Чечню Гадяцкому порой напоминает головная боль, особенно когда погода меняется. Это последствия контузии.

— Погеройствовал, — улыбается он. — Вот и схлопотал, когда они жахнули из подствольника. Окоп у нас был такой глубины, что из него, кроме неба, ничего не видно. А они, гады, строчат и строчат… Возникало острое естественное желание ответить. Вот я и приноровился выскакивать из окопа и вести ответный огонь. Однажды меня и накрыло.

— Вы настолько бесстрашный человек? — удивляюсь я.

— Страха действительно в таких ситуациях у меня нет, есть твердое, какое-то необъяснимое предчувствие, что со мной ничего не случится, и оно меня еще ни разу не подводило. Ведь рисковать приходилось не только там, но и в Москве, служба у нас такая. Два раза обезвреживал голыми руками обнаруженные гранаты. В первом случае — оказалась учебной, а во второй раз — муляж.

После возвращения в Москву были оформлены документы на представление Николая Михайловича к награждению медалью «За мужество», но они так и затерялись в штабных кабинетах.

— Я к этому философски отношусь, как говорится, на нет и суда нет. Главное — я знаю, что не прятался за чужие спины и честно выполнял свой долг, — рассуждает он. — А награды, что награды… Мы все там постоянно рисковали, находясь под обстрелами, а наград не получил никто. Лишь двоих погибших наградили орденами Мужества. Боевики их расстреляли при охране больницы, а третьего тяжело ранили.

С товарищами по чеченской командировке Николай Михайлович общается до сих пор. Дмитрий Шанаков и Валерий Чудаев вскоре ушли из милиции. Четвертый их друг, к сожалению, уже умер. 

В мае 2001 года Гадяцкого назначили на должность начальника отдела милиции по обслуживанию Государственного музея-заповедника «Коломенское».

— Благодаря большой плотности нарядов серьезные преступления на территории нашего обслуживания случаются редко, — рассказывает Николай Михайлович. — Правда, в сентябре прошлого года студент порезал двух парней. Спровоцировали разборку они сами. Не понравились им его слишком модные джинсы. Один из них остановил студента и после недолгих оскорблений врезал ему кулаком. А тот достал нож — и в ответ. На помощь подоспел приятель парня. Он студента кулаком, а тот его ножом… Убегая, студент выронил своей мобильник. Я нашел его при осмотре места происшествия. Вечером его задержали. На мой вопрос, почему сразу не вызвал милицию, ответил, что испугался, а когда ударил ножом, его словно переклинило, и он уже не понимал, что делает. Вернувшись домой, он честно рассказал все матери. Представляю, каково ей было узнать о случившимся, у меня у самого сын растет.

Сыну Гадяцкого Ярославу восемь лет. Он уже, как когда-то и сам Николай Михайлович, ходит с отцом на охоту и мечтает об армейской или милицейской службе. Есть у них и общее хобби — увлекаются моделизмом, собирают танки. В их коллекции более 120 штук.

— И все же я жалею, что не стал военным, — сказал мне Николай Михайлович, когда мы расставались. — Надо признать, что там, в Чечне, я чувствовал себя на своем месте.