(Окончание. Начало в № 8.)
— В некоторых изданиях сотрудников Пятой службы называли сатрапами, жандармами, мучителями «лучших умов», имелись в виду диссиденты. Чем Пятая служба действительно занималась?

— У нас в стране, чтобы там ни говорили о застое и тоталитаризме, имелось большое и активное диссидентское движение. Естественно, зарубежные спецслужбы часто старались использовать его в своих целях — было много вербовочных подходов и так далее. Пятая служба как раз работала на путях связи несогласных, а именно так расшифровывается латинское слово dissidens, и зарубежных спецслужб. Нам удалось многих людей удержать от поспешных и неправильных шагов, что могло сломать их судьбу.

— Алексей Прохорович, вы как-то бегло рассказываете о своём переходе в МВД. Неужто всё так просто было: начальника службы, кавалера двух орденов — Трудового Красного Знамени и Красной Звезды, почётного сотрудника КГБ СССР, как-то мимоходом перевели из одного ведомства в другое

— Как это конкретно произошло? Просто и буднично. После одного из партийных городских активов, который проходил в Колонном зале Дома Союзов, меня вызвал начальник управления Алидин. Он разговаривал по телефону и, выбрав секунду, шепнул мне — иди в комнату отдыха и включи чайник. Я зашёл, включил чайник, он вскоре зашумел, а потом и засвистел (в моде были чайники со свистками). Появился Виктор Иванович и начал рассказывать о только что закончившемся партийном активе Москвы. А в конце сообщил, что принято решение отправить в ГУВД не ранее отобранного товарища, а меня. Я удивился, начал было расспрашивать, почему изменилось предыдущее решение. Он коротко разъяснил — это мнение первого секретаря горкома партии, члена Политбюро ЦК КПСС Виктора Васильевича Гришина, и дискуссии тут неуместны. Полагаю, что главная заслуга в моём переводе в московскую полицию — это решение самого Виктора Ивановича.

Владимир  ГАЛАЙКО

Тогда отказываться было не принято. Кстати, нас всех сюда отправляли всего на пять лет и с оставлением в кадрах КГБ.

— Знаете, у всех нас как-то самой природой заложено сравнивать, составлять рейтинги. Как человек, хорошо знакомый с «кухней» обоих правоохранительных ведомств, скажите: кто круче — КГБ (а теперь ФСБ) или МВД?

— Ну, знаете, это же не фигурное катание, чтобы баллы ставить — за технику, за артистизм. У каждого из этих ведомств свои задачи, которые часто даже не пересекаются. А если им приходится работать вместе, то тут, как мне видится, работают два первых номера — у всех высокая выучка, высокая ответственность и мастерство.

— А как к вам отнеслись на Петровке, 38? Не было таких мыслей и слов, что казачок — засланный?

— Конечно, в самом начале ко мне присматривались — человек новый. Но никто из нас, направленных в московскую милицию, никакой «чекистской задачи» не получил. Я за десять лет работы на Петровке, 38 ни разу не ходил в своё управление КГБ. Мы все вливались, говоря спортивным языком, в новую команду, становились её полноправными игроками и играли уже за неё.

— А когда пришло вот это ощущение одной команды, работающей на выполнение единой задачи?

— Довольно быстро. Я даже могу точную дату назвать — 21 июля 1983 года. В этот день поступило сообщение о том, что в своей квартире, в доме 19 по улице Горького (сейчас это Тверская), была убита супружеская пара: вице-адмирал Герой Советского Союза Георгий Никитич Холостяков и его жена Наталья Васильевна Куникова (кстати, вдова Героя Советского Союза Цезаря Куникова). Я собрался ехать на место происшествия, как зазвонил телефон — это был начальник ГУВД генерал-лейтенант внутренней службы Василий Петрович Трушин. Узнав о моём решении, сказал, что также поедет на место убийства. Мы прибыли в адрес, но в квартиру не вошли — там ещё работали эксперты. Сквозь открытую дверь увидели трупы адмирала и его жены, кровь на стенах. Очень тяжёлое зрелище.

Василий Петрович отвёл меня на соседнюю лестничную площадку и сказал, что раскрыть это убийство — дело чести московской полиции. Если мы этого не сделаем, то грош нам всем цена. И если не найдём убийц, то нам, и ему и мне, тут больше не работать.

Все силы московской милиции были брошены на раскрытие убийства. Надо сказать, что генерал Холостяков, жизнь которого мы исследовали до малейших подробностей, был неординарным человеком. Он родом из Белоруссии, в частях ЧОН участвовал в Гражданской войне, попал в плен к белополякам и целый год пробыл там. Потом он добровольцем поступил в Рабоче-Крестьянский Красный флот и сделал блестящую карьеру: осваивал дальние походы в открытый океан, подлёдное плавание, выполнение боевых задач в штормовую погоду. Был одним из передовых советских командиров-подводников, от их имени приветствовал X съезд ВЛКСМ, в числе первых подводников был награждён орденом Ленина, высшей наградой Советского Союза. Холостякова затронули предвоенные репрессии — в 1938 году был арестован, исключён из ВКП(б), лишён звания и наград — «за шпионаж в пользу Польши, Англии и Японии». Он был приговорён к 15 годам исправительно-трудовых лагерей, но в мае 1940 года его освободили «за недоказанностью обвинения», восстановили в звании, вернули награды.

Георгий Никитич отлично воевал в годы Великой Отечественной войны. Он руководил одно время Азовской военной флотилией, а потом Дунайской военной флотилией, во главе которой освобождал Югославию, Венгрию, Австрию, Словакию, отличился в Будапештской и Венской наступательных операциях, участвовал во взятии Будапешта и Вены.

Его подвиги были отмечены многими наградами, в том числе редкими и уникальными орденами, которые и привлекли внимание профессиональных похитителей наград — Геннадия Калинина и его жены Инны Калининой. Эти нелюди, представившись журналистами, сумели войти в дом адмирала и совершить своё грязное дело. Сотрудники МУРа арестовали убийц в Ивановской области в октябре 1983 года. Калинин был приговорён к расстрелу, а Калинина — к 15 годам лишения свободы.

Это расследование сплотило нас, показало, что все мы едины и работаем в одной команде.

— Теперь-то я понял, почему вы, единственный, с кем я общался как журналист, проверили у меня документы. Алексей Прохорович, а вы были строгим руководителем — с подозрительным прищуром, с чекистской хваткой-закваской?

— На Петровке, 38 были достаточно демократические порядки, и я их старался придерживаться. Более того, скажу, что за все годы работы в милиции я наказал только одного человека.

Много приходило писем, адресованных лично мне. Я попросил начальника своего секретариата Владимира Путина (да, однофамилец), их не вскрывать и передавать мне запечатанными — сам читал и принимал решения. Однажды пришла жалоба. Женщина писала из Крыма, где находилась в пионерском лагере в качестве врача, и у неё перед отъездом пропал без вести сын. А сейчас ей сообщили, что у неё пропали без вести дочь и внучка. Я сразу попросил начальника розыскного отдела доложить имеющиеся материалы, и выяснилось, что работа по заявлению ведётся не очень активно.

Как сейчас помню, был четверг. Я вызвал начальника отделения по особо важным делам, поручил собрать полную информацию по этой женщине и её родственникам и доложить в субботу. Он доложил, что все они характеризуются положительно, что двое пропавших детей — от первого брака. Второй муж был представителем одной из среднеазиатских республик. У неё со вторым мужем был ещё один ребёнок — девочка, учащаяся младших классов.

По месту работы пропавшей дочери была получена информация, что ей звонил отчим и просил собрать деньги на выкуп её брата, что усилило наше подозрение. Впрочем, пока никаких оснований у нас идти с обыском к мужу женщины не было. Но я дал указание начальнику отделения — зайти вместе с экспертом к нему и поговорить, расспросить о пропавших. Эксперт там тоже пусть посмотрит, может быть, заметит какие-нибудь следы. В воскресенье они навестили мужчину. А в понедельник рассказали, что всё шло нормально, пока их собеседник не увидел, как эксперт начал скоблить на холодильнике заинтересовавшее его пятно. Он заволновался, побелел. Тогда я приказал пригласить мужа на Петровку, 38 и поработать с ним.

В понедельник начальник отделения доложил, что подозреваемый лёг в больницу. В воскресенье был здоров, а тут срочно заболел. Выяснили, в какой больнице он лежит (он сам сообщил соседке, которую попросил позаботиться о девочке). Начальник отделения поехал в больницу и по телефону соединил меня с главврачом. Тот сказал, что повод для госпитализации подозреваемого был субъективным — повышенное давление, плохое самочувствие. На мой вопрос, сможет ли тот приехать к нам на Петровку, доктор ответил, что, несомненно, может. Начальник отделения и муж двинулись в путь.

Когда отъехали от больницы, подозреваемый сказал офицеру, что ему обязательно нужно заехать домой. Во-первых, переодеться — разве можно на Петровку ехать в спортивном костюме. А во-вторых, покормить дочку, которая как раз пришла из школы. Короче, он убедил офицера, и они заехали к подозреваемому.

Зашли в квартиру. Подозреваемый сказал девочке: дочь, пойдём на балкон, я покажу еду, которую тебе приготовил. Он взял девочку и вышел на балкон. Оперативник будто что-то почувствовал и вышел за ними. Оказавшись на балконе, подозреваемый схватил девочку и попытался с ней спрыгнуть вниз. Оперативник сумел среагировать, обхватил ребёнка и не позволил подозреваемому спрыгнуть вместе с ним вниз. Ребёнка спас, но преступника упустил, тот разбился. В результате, трупы брата, сестры и внучки не были найдены. И преступления не были раскрыты. За это упущение был освобождён от должности начальник отделения. Правда, его потом восстановили и у него была удачная карьера.

— Есть несколько вопросов, не получив ответа на которые, не могу завершить беседу. В частности, почему благое дело — обновление страны, утверждение гласности и демократии — завершилось развалом СССР?

— Я считаю основными виновниками развала Советского Союза Михаила Горбачёва и члена Политбюро секретаря ЦК Александра Яковлева. Всю огромную данную им власть употребили на уничтожение страны. Прочтите книгу Яковлева «Омут памяти», он там всё открыто пишет. Да, у них были приспешники. Имелись они и в рядах правоохранительных органов. Чего только стоит Вадим Бакатин — его разрушительное воздействие на органы безопасности приходилось долгие годы преодолевать.

Почему Горбачёву и его приспешникам удалось разрушить государство? Потому что были ошибки в организации советской власти, которая являлась единовластной. Нужно было, как я сейчас понимаю, иметь и компромиссную оппозицию, и реагировать на её требования, нужно было активно формировать гражданское общество.

Перестройка, в результате которой были потеряны огромные социальные завоевания трудящихся классов, оказалась огромной бедой и горем нашего народа.

— Через пять лет все чекисты, пришедшие с вами на Петровку, 38, вернулись обратно в КГБ. Карьера некоторых из них после этого резко пошла вверх. Так, например, Сергей Дмитриевич Балашов был назначен начальником Следственного управления КГБ и стал генерал-полковником. Но вы остались на Петровке. Не жалеете?

— Мне очень понравилась эта работа, я постоянно ощущал её необходимость и важность. Я получал огромное удовлетворение и уходить обратно мне не хотелось. Даже когда поступали такие предложения из Лубянки, я отказывался. Я принял решение остаться на Петровке, 38 и служить сколько смогу. Так и сделал, и ни секунды об этом не пожалел! Я благодарен всем сотрудникам московской милиции и полиции за совместную работу.

Беседовал Владимир ГАЛАЙКО, фото из личного архива Алексея БУГАЕВА