Министр Протопопов: «России — сильную полицию!»
Досье
Александр Дмитриевич Протопопов (1866—1918), крупный российский помещик, промышленник, заводчик. Член партии октябристов в Госдуме. Тайный соратник Григория Распутина. Представитель деловых кругов России в нейтральных и союзных государствах и Германии в 1914—1916 годах. Носитель идеи прекращения войны через финансово-промышленные круги Европы. Сторонник обновления Кабинета и Совета министров и их омоложения. В то же время твёрдый защитник царского строя.
Министр внутренних дел России с 16 сентября 1916 по 28 февраля 1917 года. Инициатор идеи «России — сильную полицию».
Александр Дмитриевич Протопопов (1866—1918), крупный российский помещик, промышленник, заводчик. Член партии октябристов в Госдуме. Тайный соратник Григория Распутина. Представитель деловых кругов России в нейтральных и союзных государствах и Германии в 1914—1916 годах. Носитель идеи прекращения войны через финансово-промышленные круги Европы. Сторонник обновления Кабинета и Совета министров и их омоложения. В то же время твёрдый защитник царского строя.Министр внутренних дел России с 16 сентября 1916 по 28 февраля 1917 года. Инициатор идеи «России — сильную полицию».
Человек высокого рационального ума, искренне любивший технику и стремившийся к её обновлению, Протопопов был одним из тех немногих промышленников, которые своими руками вершили становление производства. Никогда не чурался внедрения в российскую технику передовых идей и лучших западных образцов. Некоторые из коллег неодобрительно отзывались о Протопопове, потому что тот наравне общался с мастеровыми людьми, пачкая свои аристократические руки в масле и саже. Он обладал хваткой Петра Великого в мастеровых делах, как и его приятель известный капиталист-книгоиздатель Иван Дмитриевич Сытин, который вместе с рабочими налаживал печатные машины, рядом с ними стоял у станка, когда шла печать.
Протопопов всегда говорил, что ему скучно занимать какую-либо чиновничью должность, даже на самом верху.
…Скудеет мысль, тупеют мозги, теряется смысл жизни — так оценивал он жизнь тихо отбывающих свой черёд в министерских креслах.
Хотя полиция для Протопопова была и чуждым делом, но от него следовало ожидать новизны и полезных перестроек. Он считал, что в полиции нужны люди умные, толковые. Обученные так, чтобы могли видеть своего противника насквозь, знать, как с ним разбираться. А пока же в полицию приходят солдафоны и занимаются больше шагистикой, а не гимнастикой ума. Потому мал процент раскрываемости общеопасных преступлений. А самодуров следует лучше в казарму присылать, нежели в полицию.
Простые полицейские и даже унтер-офицеры из жандармерии сносили грубости и рукоприкладство гвардейских офицеров. И это бывало прилюдно, на улицах и даже при дамах.
Протопопов не знал, конечно, до своего назначения на должность главы МВД, что каждая свежая мысль либо оставлялась без внимания, либо подавлялась. Здесь усиленно насаждалось одно правило — ревностно исполнять приказы начальства. И только-то. Типичный пример: когда ротмистр Отдельного корпуса жандармов Родионов вышел к начальству с предложением создать в системе картотечного учёта совершенное регистрационное бюро (по-современному — криминалистическую службу), его попросту выгнали из МВД и направили аж за границу в провинциальное подразделение на станции Вержболово. Не высовывайся!
Подбор на должности урядников — нижних чинов уездной полиции — вёлся с учётом того, чтобы кандидат был совершенно безграмотным. А безграмотности в России более чем хватало. Забавный случай: губернатор Тобольской губернии направил императору Александру III письмо: «В моей губернии процветает сплошная безграмотность». И император начертал на уголке письма: «И слава Богу!» Поэтому ярчайший талант жандармского корпуса начальник московской охранки полковник С. Зубатов в оценке новобранца писал: «Глуп, братец, как армейская пробка».
Протопопов весьма негативно относился к структуре, куда умышленно сгоняли бездумных службистов, а тех, кто мог проявить полезную и свежую мысль, заставляли забыть её.
Талантливый и работоспособный Протопопов встал на пост главы МВД не в нужное время, не в нужный исторический момент, не мог проявить себя так, как ему хотелось. А до учебных заведений МВД, вплоть до колледжей и широкой специальной сегодняшней образовательной сети МВД было ещё далеко.
Министерство ещё при рождении своём в 1802 году сложилось из абсолютно неродственных ему структур: медицина, продовольственное снабжение населения, почта, транспорт. В Департаменте полиции изначально шли трения между тремя категориями служащих: военными, полицейскими и статскими чинами. Когда был сформирован Корпус жандармов, выделившийся из Корпуса внутренней стражи, военнослужащие последнего в полной мере оценили презрение бывших сослуживцев.
Впрочем, «солдафоны на конях» — войсковые жандармы очень скоро с большим презрением стали относиться к тем из своих же собратьев в жандармских мундирах, которые пришли в розыскные отделения и стали заниматься розыском, наружным наблюдением, дознанием, внедрением в подполье, борьбой с фальшивомонетничеством и пресечением госизмены и шпионажа.
Строевики из корпуса жандармов отторгали от себя любого офицера охранки, считая его чужаком. Затем такому же антагонизму стали подвергаться жандармы из службы по охране железных дорог.
Описанное выше мелко вроде бы, но оно отражалось на службе. Офицеры жандармерии и полиции с невероятным презрением относились к тем, кто носил статские чины. А ведь делали одно и то же дело. Например, начальником полицейской части на Мещанке был ротмистр (с армейским чином), в одном из подчинённых ему участков начальником был ротмистр полиции, а в другом — коллежский асессор, то есть чиновник со статским чином.
Когда впервые зашла речь о возможной рекомендации Протопопова на должность министра внутренних дел, он внимательно ознакомился с внутренней жизнью министерства и столкнулся именно с антогонизмом разных сотрудников. Протопопов воскликнул тогда: «Не учреждение, а гадюшник!»
Эту фразу крепко запомнил, а потом перенёс её в свои мемуары жандармский генерал М. Курлов, который был близким другом нового министра.
Как же всё-таки промышленника занесло в кресло министра внутренних дел? Да и вообще, насколько он пригоден был здесь? Один из специалистов, работавший над материалами по биографии Протопопова, высказал мысль, что нельзя было человека, далёкого от полиции, ставить во главе её. Однако многие жандармы, работавшие позднее с новым министром, считали иначе. Их мнение весьма интересно.
Обычно считается, что на посту министра должен быть человек, прекрасно разбирающийся в службах МВД. Но опытные офицеры из корпуса жандармов считали, что выдвиженец из своих, прекрасно зная всю подноготную, занимается тем, что скрывает недостатки от вышестоящих лиц, чтобы показать себя хорошим руководителем. Пришедший же со стороны в министры сначала рушил всю казёнщину со всеми её минусами и только потом, прижившись окончательно, становился матёрым специалистом. К тому же Протопопов всегда был человеком работящим, доводящим себя в любом деле до уровня высокого профессионала. Коллектив министерства, вначале принявший в штыки «варяжского гостя», вскоре признал в нём настоящего полицейского специалиста.
Но вернёмся в 1916 год. Протопопов ездил по поручению двора в Швецию, чтобы через нейтралов навести мосты с Германией и Австро-Венгрией. То есть практически он выполнял миссию министра иностранных дел. Действовал он через ведущих промышленников, вложивших свои несметные капталы в войну. Ставились две цели: сохранив поток баснословных прибылей, свести войну на нет. Добиться этого крайне непросто, ведь война — лакомое дело для капиталистов. Только военное производство приносит самые большие прибыли. Даже творцы бельгийского трамвая, легкового автомобиля «Мерседес», авиационных моторов не соглашались на мирный исход: война убивала государства, но не военное производство.
Протопопов вернулся назад, в Петербург и подал большую программную «записку» на имя царя. Её сунули в стол. Протопопов мечтал возглавить министерство промышленности и тем самым повлиять на производство военных материалов и тех, которые могли бы стать перспективными в будущем. Но старцы, окопавшиеся возле трона, узрели в этом опасность для себя. Ведь Протопопов, осев в кресле одного из ведущих министров империи, рано или поздно подвинет их в сторону. А этого никак нельзя допустить. Пусть лучше со своими мозгами технаря потолкается в кресле министра внутренних дел. Во время войны эта должность никак не могла лидировать, оставаясь в тени военного ведомства. Зато лучшие силы и цвет МВД всегда можно будет спихнуть на фронт.
За этот подарок Протопопов крыл сановников самыми сочными выражениями, как вспоминает М. Курлов. Зато ведущие патриархи из промышленных и финансовых кругов империи восприняли продвижение Протопопова как знак отличных перспектив на будущее. Теперь через министра внутренних дел они могли быстрее продвигаться на промышленной стезе. Свой человек в правительстве всегда необходим.
Однако спустя месяц-другой личность Протопопова стали воспринимать иначе. Вероятно с подачи жандармов, постоянно ведущих слежку за лицами, находящимися у власти. По Петербургу поползли слухи о тесных связях Протопопова с Григорием Распутиным, который в царской семье был чуть ли не родным человеком. Если верить биографам Распутина, то Протопопов, не получив желанный пост министра промышленности, кинулся в ноги старцу, и тот одарил его должностью министра МВД через царицу.
(Окончание следует.)
Сергей КОРКИН,
Эдуард ПОПОВ
Редакция благодарит
Центральный музей МВД России за содействие
при подготовке публикации
Протопопов всегда говорил, что ему скучно занимать какую-либо чиновничью должность, даже на самом верху.…Скудеет мысль, тупеют мозги, теряется смысл жизни — так оценивал он жизнь тихо отбывающих свой черёд в министерских креслах.
Хотя полиция для Протопопова была и чуждым делом, но от него следовало ожидать новизны и полезных перестроек. Он считал, что в полиции нужны люди умные, толковые. Обученные так, чтобы могли видеть своего противника насквозь, знать, как с ним разбираться. А пока же в полицию приходят солдафоны и занимаются больше шагистикой, а не гимнастикой ума. Потому мал процент раскрываемости общеопасных преступлений. А самодуров следует лучше в казарму присылать, нежели в полицию.
Простые полицейские и даже унтер-офицеры из жандармерии сносили грубости и рукоприкладство гвардейских офицеров. И это бывало прилюдно, на улицах и даже при дамах.
Протопопов не знал, конечно, до своего назначения на должность главы МВД, что каждая свежая мысль либо оставлялась без внимания, либо подавлялась. Здесь усиленно насаждалось одно правило — ревностно исполнять приказы начальства. И только-то. Типичный пример: когда ротмистр Отдельного корпуса жандармов Родионов вышел к начальству с предложением создать в системе картотечного учёта совершенное регистрационное бюро (по-современному — криминалистическую службу), его попросту выгнали из МВД и направили аж за границу в провинциальное подразделение на станции Вержболово. Не высовывайся!
Подбор на должности урядников — нижних чинов уездной полиции — вёлся с учётом того, чтобы кандидат был совершенно безграмотным. А безграмотности в России более чем хватало. Забавный случай: губернатор Тобольской губернии направил императору Александру III письмо: «В моей губернии процветает сплошная безграмотность». И император начертал на уголке письма: «И слава Богу!» Поэтому ярчайший талант жандармского корпуса начальник московской охранки полковник С. Зубатов в оценке новобранца писал: «Глуп, братец, как армейская пробка».
Протопопов весьма негативно относился к структуре, куда умышленно сгоняли бездумных службистов, а тех, кто мог проявить полезную и свежую мысль, заставляли забыть её.
Талантливый и работоспособный Протопопов встал на пост главы МВД не в нужное время, не в нужный исторический момент, не мог проявить себя так, как ему хотелось. А до учебных заведений МВД, вплоть до колледжей и широкой специальной сегодняшней образовательной сети МВД было ещё далеко.
Министерство ещё при рождении своём в 1802 году сложилось из абсолютно неродственных ему структур: медицина, продовольственное снабжение населения, почта, транспорт. В Департаменте полиции изначально шли трения между тремя категориями служащих: военными, полицейскими и статскими чинами. Когда был сформирован Корпус жандармов, выделившийся из Корпуса внутренней стражи, военнослужащие последнего в полной мере оценили презрение бывших сослуживцев.
Впрочем, «солдафоны на конях» — войсковые жандармы очень скоро с большим презрением стали относиться к тем из своих же собратьев в жандармских мундирах, которые пришли в розыскные отделения и стали заниматься розыском, наружным наблюдением, дознанием, внедрением в подполье, борьбой с фальшивомонетничеством и пресечением госизмены и шпионажа.
Строевики из корпуса жандармов отторгали от себя любого офицера охранки, считая его чужаком. Затем такому же антагонизму стали подвергаться жандармы из службы по охране железных дорог.
Описанное выше мелко вроде бы, но оно отражалось на службе. Офицеры жандармерии и полиции с невероятным презрением относились к тем, кто носил статские чины. А ведь делали одно и то же дело. Например, начальником полицейской части на Мещанке был ротмистр (с армейским чином), в одном из подчинённых ему участков начальником был ротмистр полиции, а в другом — коллежский асессор, то есть чиновник со статским чином.
Когда впервые зашла речь о возможной рекомендации Протопопова на должность министра внутренних дел, он внимательно ознакомился с внутренней жизнью министерства и столкнулся именно с антогонизмом разных сотрудников. Протопопов воскликнул тогда: «Не учреждение, а гадюшник!»
Эту фразу крепко запомнил, а потом перенёс её в свои мемуары жандармский генерал М. Курлов, который был близким другом нового министра.
Как же всё-таки промышленника занесло в кресло министра внутренних дел? Да и вообще, насколько он пригоден был здесь? Один из специалистов, работавший над материалами по биографии Протопопова, высказал мысль, что нельзя было человека, далёкого от полиции, ставить во главе её. Однако многие жандармы, работавшие позднее с новым министром, считали иначе. Их мнение весьма интересно.
Обычно считается, что на посту министра должен быть человек, прекрасно разбирающийся в службах МВД. Но опытные офицеры из корпуса жандармов считали, что выдвиженец из своих, прекрасно зная всю подноготную, занимается тем, что скрывает недостатки от вышестоящих лиц, чтобы показать себя хорошим руководителем. Пришедший же со стороны в министры сначала рушил всю казёнщину со всеми её минусами и только потом, прижившись окончательно, становился матёрым специалистом. К тому же Протопопов всегда был человеком работящим, доводящим себя в любом деле до уровня высокого профессионала. Коллектив министерства, вначале принявший в штыки «варяжского гостя», вскоре признал в нём настоящего полицейского специалиста.
Но вернёмся в 1916 год. Протопопов ездил по поручению двора в Швецию, чтобы через нейтралов навести мосты с Германией и Австро-Венгрией. То есть практически он выполнял миссию министра иностранных дел. Действовал он через ведущих промышленников, вложивших свои несметные капталы в войну. Ставились две цели: сохранив поток баснословных прибылей, свести войну на нет. Добиться этого крайне непросто, ведь война — лакомое дело для капиталистов. Только военное производство приносит самые большие прибыли. Даже творцы бельгийского трамвая, легкового автомобиля «Мерседес», авиационных моторов не соглашались на мирный исход: война убивала государства, но не военное производство.
Протопопов вернулся назад, в Петербург и подал большую программную «записку» на имя царя. Её сунули в стол. Протопопов мечтал возглавить министерство промышленности и тем самым повлиять на производство военных материалов и тех, которые могли бы стать перспективными в будущем. Но старцы, окопавшиеся возле трона, узрели в этом опасность для себя. Ведь Протопопов, осев в кресле одного из ведущих министров империи, рано или поздно подвинет их в сторону. А этого никак нельзя допустить. Пусть лучше со своими мозгами технаря потолкается в кресле министра внутренних дел. Во время войны эта должность никак не могла лидировать, оставаясь в тени военного ведомства. Зато лучшие силы и цвет МВД всегда можно будет спихнуть на фронт.
За этот подарок Протопопов крыл сановников самыми сочными выражениями, как вспоминает М. Курлов. Зато ведущие патриархи из промышленных и финансовых кругов империи восприняли продвижение Протопопова как знак отличных перспектив на будущее. Теперь через министра внутренних дел они могли быстрее продвигаться на промышленной стезе. Свой человек в правительстве всегда необходим.
Однако спустя месяц-другой личность Протопопова стали воспринимать иначе. Вероятно с подачи жандармов, постоянно ведущих слежку за лицами, находящимися у власти. По Петербургу поползли слухи о тесных связях Протопопова с Григорием Распутиным, который в царской семье был чуть ли не родным человеком. Если верить биографам Распутина, то Протопопов, не получив желанный пост министра промышленности, кинулся в ноги старцу, и тот одарил его должностью министра МВД через царицу.
(Окончание следует.)
Сергей КОРКИН,
Эдуард ПОПОВ
Редакция благодарит
Центральный музей МВД России за содействие
при подготовке публикации