В 1889 году газета «Ведомости московской городской полиции» вышла с «добавкой» к названию о своём возрасте — «Год сорок вторый». А в стране тем временем набирал силу капитализм, как грибы возникали заводы и фабрики, братья Нобели наперегонки с банкирским домом Ротшильдов осваивали в России нефтяной бизнес.

ПРЕДПИСЫВАЮ ПО ПОЛИЦИИ

Вместе с капитализмом росла и численность населения Москвы — в 1889 году она приближалась уже к миллиону человек. В Белокаменную народ ехал за работой. Для того чтобы упорядочить трудовые отношения между работодателями и работниками, в России несколько ранее были утверждены «Правила надзора за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих». Согласно этому документу в державе на производстве вводились расчётные книжки — удостоверения, которые выдавались фабрично-заводским рабочим. Что такое расчётные книжки? Всё очень просто: это… да-да, это предшественники современных трудовых книжек.

Но при чём здесь  трудовые книжки и полиция? Для читателей «Петровки, 38» подобное наверняка будет открытием: контролировать наличие расчётных книжек (в дополнение к остальным многочисленным обязанностям) было поручено именно… полиции. В опубликованном в «Ведомостях московской городской полиции» постановлении генерал-губернатора было сказано: «Содержатели промышленных, торговых и ремесленных заведений и артелей, равно строители или подрядчики каких бы ни было работ и содержатели гостиниц, трактиров, частных театров, цирков и других увеселительных заведений не вправе держать в Москве рабочих и служителей без установленных расчётных книжек, с указанием в них главных условий найма: а) срока найма; б) количества условленной платы (с харчами, квартирою и без оных), с обозначением сроков её выдачи; в) суммы задатка, если таковой был дан. В расчётные книжки, из коих одна должна находиться у нанимателя, а другая у нанявшегося, записываются все платежи, выдаваемые рабочему или служителю, и все производимые с них вычеты». В означенных книжках также должны были записываться штрафы с причинами их наложения.

В том же номере газеты был опубликован приказ московского обер-полицмейстера на ту же тему: «Предписываю по полиции объявить постановление это всем содержателям вышепоименованных заведений, а равно подрядчикам и иметь неослабное наблюдение за точным и неуклонным исполнением этого постановления с тем, чтобы в случае нарушения такового был составляем протокол, непременно в присутствии привлекаемого лица и с соблюдением правил, и эти протоколы представлять ко мне».

Расчётные книжки — это новшество скорее положительное, ведь благодаря им впервые у наёмных работников фиксировались какие-никакие, но всё-таки права. Однако для полиции это стало новой большой морокой — нужно было успевать не только бороться с преступностью, следить за санитарным состоянием, дорожной дисциплиной, нравственным поведением и порядком, но ещё и за введением расчётных книжек. Тем не менее сотрудники полиции восприняли этот приказ обер-полицмейстера как руководство к действию. И впоследствии на страницах «Ведомостей московской городской полиции» будут регулярно появляться списки нарушителей закона о расчётных книжках с обозначением наказаний.

ОБРУГАЛ ГОРОДОВОГО

Ясное дело, прежних, традиционных, обязанностей с полиции никто не снимал. В том числе и контроль за ПДД-1889. Уж на что, казалось бы, многие современные таксисты у нас считаются лихачами, но, как выясняется, московские кучера конца девятнадцатого века вели себя как-то совсем нагло. Несмотря на то что перечни фамилий нарушителей из московской кучерской братии появлялись в газете уже не первый год, кучера «сдаваться» не собирались. Потому и в 1889-м полицейская кампания по укреплению дисциплины водителей кобыл активно продолжилась, а в газете вновь с завидной регулярностью публиковались списки кучеров — нарушителей ПДД.

А кучера в Москве, похоже, совсем распоясались, да ещё и огрызались и нагло ругали в хвост и в гриву городовых, которые пытались призвать их к порядку. Таков типичный фрагмент опубликованного в газете списка нарушителей: «Легковой извозчик крестьянин Рузского уезда Мамошинской волости деревни Шилова Изот Петров, живущий в доме Берёзкина, 2 участка Сущёвской части — при требовании городового «не ездить по Петровке, 3 участка Тверской части, а ехать по Неглинному проезду» оказал ослушание и, повернув на Кузнецкий мост, разъезжал с места на место, а при задержании выказал сопротивление, обругав городового. Мера взыскания — арест на 5 суток». Но, как выясняется, московских лихачей аресты за нарушение правил дорожного движения не пугали, и в 1889 году, и в последующие годы они так и не остепенились. Впрямь по классику: «Какой же русский не любит быстрой езды…»

НЕОПРЯТНАЯ ПЕКАРНЯ

Ещё один «тренд» 1889 года: московская полиция не на шутку взялась за проверку санитарного состояния торговых точек. Справедливости ради стоит сказать, что подобные проверки полицейские проводили и ранее, но всё-таки не столь рьяно. Теперь же фамилии нерадивых содержателей данных заведений стали появляться на первой полосе «Ведомостей московской городской полиции». Дошло до того, что иногда вся первая газетная полоса была занята перечислением недисциплинированных дворников, разухабистых извозчиков, а отныне к ним прибавились неряхи — содержатели торговых точек.

Нельзя не отметить, что визитов полицейских владельцы торговых точек побаивались и потому старались в общем-то соблюдать санитарные нормы. Но хватало и нерях. В ежемесячно публиковавшихся в газете приказах обер-полицмейстера сообщалось: «В течение минувшего марта полициею с полицейскими врачами и торговыми смотрителями были произведены медико-полицейские осмотры заведений, торгующих съестными припасами, при чём обнаружено…» Далее с указанием принадлежности к земле полицейского участка, местонахождения заведения и фамилий хозяев сообщались результаты проверок заведений по каждому месяцу: «По Тверской части. При осмотре 23 марта пирожного заведения отставного рядового Сергея Сырева, 2 участка, по Долгоруковскому переулку, в доме Постникова оказалось, что пекарня содержится неопрятно, в сенях корыто с тестом и разная начинка для пирогов стояли непокрытыми. Пол в пирожной покрыт слоем грязи, тут же валялись постели и разная обувь и одежда, рабочие в грязных рубашках и фартуках, руки у них грязные».

Или вот ещё: «8 апреля при осмотре полициею совместно с врачом и торговым смотрителем съестных припасов у торговцев, торгующих с лотков на Хитровом рынке, у отставного рядового Алексея Аршинова, солдатки Марфы Кононовой, крестьянина Панфила Васильева и крестьянок Афанасьи Костеревой и Ефросиньи Кирилловой найдено 1065 яиц и 29 апельсинов, признанных врачом негодными к употреблению в пищу, почему они и уничтожены установленным порядком. Об этом составлен протокол».

«ПОГОРЕЛЬЦЫ» С ХИТРОВКИ

Между тем с каждым годом Хитров рынок всё чаще фигурировал в полицейских сводках. И не только оттого что на его территории совершались преступления — ещё и потому что место это всё больше становилось рассадником криминальных деяний. В том числе и фабрикой различных поддельных ксив для мошенников — как говорится, «любой документ за ваши деньги» для прародителей детей лейтенанта Шмидта. И потому в «Ведомостях московской городской полиции» регулярно появлялись соответствующие заметки. Таков сюжет в номере от 13 февраля: «11 февраля неизвестный мужчина, придя в дом Апухтина на Новоселенской улице, 3 участка Рогожской части, передал дворнику этого дома крестьянину Терентьеву свидетельство Касимовского волостного правления о бывшем в селе Ильинском пожаре, прося передать таковое хозяину для получения от него пожертвования на погорельцев». Однако дворник Терентьев проявил бдительность и вспомнил, что «погорелец» раньше уже приходил за пожертвованием, но только «на другой предмет». «Погорелец» попытался сбежать, но его поймал городовой Новиков. Позже мошенник признался, что «предъявленное им свидетельство он купил у неизвестного мужчины на Хитровом рынке за полбутылки водки. Сообщено судебному следователю».

В другой заметке читаем: «20 января в районе 1 участка Лефортовской части задержан в трактире запасный рядовой Иван Калинин, 27 лет, собиравший пожертвования на погорелое по подложному свидетельству. При дознании Калинин, как оказалось, не имеющий постоянного места жительства и определённых занятий, объяснил, что свидетельство это он получил от неизвестного ему человека на Хитровской площади, в одной съестной лавке, не зная будто бы, что свидетельство это фальшивое. Составленный об этом протокол передан мировому судье». Не зря считалось, что на Хитровке можно всё купить и всё продать. А для мошенников собирать пожертвования якобы погорельцам по фальшивым документам — милое дело.

ГОРОДОВОЙ СПАС

В представлении многих современных граждан городовой прошлого века чаще всего предстаёт в образе истукана с усами. Однако в том явная несправедливость. Московские городовые и за порядком добросовестно следили, и о безопасности граждан всерьёз заботились, нередко и героические поступки совершали. О таких поступках москвичи узнавали из опубликованных в «Ведомостях московской городской полиции» приказов обер-полицмейстера или из прочих газетных заметок. Особенно часто городовые отличались, жертвуя своей жизнью при спасении утопающих. Вот приказ обер-полицмейстера об очередном денежном поощрении: «Московское окружное правление Общества спасания на водах препроводило ко мне три рубля для выдачи городовому 1 участка Хамовнической части Булавкину за спасение утопавшего в реке Москве цехового Степанова. Выдав эти деньги по назначению, объявляю о том по полиции».

А некоторым городовым и вовсе «везло» на спасение утопленников, особенно весной. Так, «Ведомостям московской городской полиции» пришлось дважды за неделю писать о герое-городовом Филиппове. 25 апреля он спас дворянина Николая Липеровского, который «проходя по Нижней Прудовой улице, близ Горбатого моста в районе 1 участка Пресненской части попал в пруд Ботанического сада и начал тонуть на глубине 5 аршин, но постовой городовой Филиппов, заметив это, бросился в воду и вытащил Липеровского в расстоянии 5 сажен от берега и доставил его в приёмный покой». А ещё через пять дней в газете появилась новая заметка про всё того же городового Филиппова: «30 апреля в 12 часу ночи неизвестный мужчина, проходя мимо Ботанического пруда, в районе 1 участка Пресненской части, снял с себя платье и бельё и бросился в пруд, но тотчас был вытащен городовым Филипповым с помощью дворников и ночных сторожей и доставлен в приёмный покой».

И ещё одна заметка той же недели на ту же тему: «26 апреля неизвестный мужчина, проходя близ Бородинского моста, в районе 2 участка Хамовнической части бросился с берега в реку Москву и начал тонуть на глубине трёх аршин, но был вытащен из воды городовым Крыловым». Одним словом, московские городовые, в отличие от некоторых сторожей, на дежурстве не спали.

Александр ДАНИЛКИН, фото автора и из открытых источников