В юношеском возрасте, прочитав гоголевскую «Женитьбу», я, как и все современные читатели, не придал большого значения звучанию старинных имён и фамилий персонажей. Ну, назвал их так автор и ладно — колорит эпохи, так сказать. Одним из героев пьесы был, как многие помнят, Балтазар Балтазарович Жевакин — отставной моряк.

Спустя годы, перелистывая галерею руководителей российского министерства внутренних дел, я увидел и впервые узнал о существовании Балтазара Балтазаровича Кампенгаузена.

Тогда я подумал было: Гоголь просто позаимствовал забавное сочетание имени-отчества. Возможно, в силу своего сатирического призвания, в образе Жевакина он хотел высмеять какие-либо пороки современных ему политических деятелей. «Современнее» некуда — Министерство внутренних дел Российской империи Кампенгаузен возглавил в 1823 году, а «Женитьбу» Гоголь написал буквально десятью годами позже.

Но, позвольте, разве Жевакин у Николай-Васильича — не милый, забавный персонаж? Что же такого, достойного осмеяния, воплотил Гоголь в его образе? Да, отставной лейтенант несколько нелеп, полон рыцарских идеалов, чуть-чуть хвастун, чуть-чуть путаник, но и только. Нет, я полагаю, Гоголь вовсе не желал подвергнуть своего героя читательскому суду, он скорее сочувствовал ему и, на мой взгляд, в отличие от остальных женихов Агафьи Тихоновны, симпатизировал.

Чтобы полнее понять отношение автора к своему персонажу, самое время обратиться к реальному историческому деятелю, давшему (как я полагаю) тому своё имя.

Кампенгаузен — уроженец Лифляндии. Название этой исторической области памятно всем, а вот что конкретно за ним скрывается, знают немногие. Лучше всего представить географию, возможно, получится, если вспомнить, что в более ранние времена земля эта называлась Ливонией. Да-да, той самой — родиной Ливонского ордена, с которым вели самые протяжённые в истории России войны первые русские цари. Т. е. на современном языке это — Латвия и южная часть Эстонии. Согласимся, сейчас у эстонцев и латышей несколько другие имена-фамилии.

Ну а тогда Балтазар Балтазарович из рода баронов Кампенгаузенов закончил частную школу в Риге, затем отучился последовательно в Лейпцигском и Гёттингенском университетах. Откуда нам памятно звучание второго? Ну, конечно же, — его закончил ещё один современник Кампенгаузена, литературный пушкинский герой Владимир Ленский. Здесь наиболее важно то, что Пушкин отмечает особый вольнолюбивый дух этого университета, он так и формулирует: «С душою прямо геттингенской», имея в виду либеральные взгляды его выпускников.

В роли Жевакина Евгений Леонов

Стал ли Кампенгаузен после этого либералом и демократом? Поначалу ничего в его биографии об этом не свидетельствовало. Работа в посольстве в Польше, затем посольская же должность в Швеции, должность в рижском суде… Постепенное продвижение Балтазара Кампенгаузена по ступеням «Табели о рангах» к началу 19 века (1800 г.) привело его к камергерскому званию и, стало быть, сделало достаточно заметным при царском дворе вельможей.

Вот тут он уже начинает проявлять некие государственнические наклонности: дотошно изучает состояние здравоохранения в России, вырабатывает план учреждения в Петербурге медико-хирургического института.

Император Александр (Первый) Павлович отмечает усердие барона и пробует его в серьёзном деле, бросая, как сейчас бы сказали, «в прорыв». К 1802 году катастрофически падают таможенные сборы в портах Чёрного и Азовского морей. «Воруют-с…» Кампенгаузен едет туда и резко наводит шороху в рядах казнокрадов и взяточников. Цифры таможенных платежей при том же грузообороте взлетают в разы.

Практически одновременно, памятуя свою предыдущую миссию, Кампенгаузен весьма неплохо обустраивает по всей Тавриде, т. е. на юге России т. н. карантинную часть, опасаясь чумы, господствовавшей тогда в Персии и Турции. Умело (при имеющемся уровне здравоохранения) организуя карантины в Одессе, Дубоссарах и далее, вверх по Днепру, Кампенгаузен, надо думать, немало сделал в деле медицинской профилактики России начала 19 века.

Видя пользу от пребывания такого инициативного чиновника в Тавриде, царь назначает его градоначальником Таганрога. И градоначальником он был замечательным, сделав, по отзывам наблюдателей, за четыре года своего правления для города столько, сколько ни до, ни после него не сделал никто и за больший срок. По его собственному предложению, которое было принято в столице, в этот период Кампенгаузен курировал всё судоходство в Азовском море. Вот, пожалуй, ещё одно обстоятельство, косвенно привязавшее нашего героя, как и гоголевского персонажа, к флотской жизни.

Но, по всему похоже, постепенно Кампенгаузеном овладевает беспокойство от нахождения в стороне от столичных общественных круговоротов. Не знаю как (в истории этот факт практически не исследован), но он ухитряется безболезненно «соскочить» с мэрской должности и устремляется в Петербург.

Там, как и полагается европейски образованному дворянину, он сближается с видными прогрессистами Сперанским, Кочубеем и другими. Неизвестно, как далеко могла завести его демократическая идея, но тут… случилась война 1812 года. А к этому моменту Кампенгаузен уже состоял сенатором и членом госсовета. Но главное — неподкупность, педантизм и административный талант способствовали его назначению на должность Первого государственного контролёра (что соответствует современной должности Председателя Счётной палаты). Пребывая на высоте своего положения, он, разумеется, на войне отличиться не мог, поскольку на передовой не был и в штыковую атаку не ходил. Зато, по всей видимости, он был одним из организаторов и руководителей тылового обеспечения.

Представьте себе, после успешного завершения Отечественной войны состоялся ряд судебных процессов над лицами, злоупотреблявшими должностями на ниве интендантства. И Кампенгаузен, как дотошный контролёр, возглавил профильную комиссию, разбиравшую подобные дела.

Вообще, отчёт и контроль были, похоже, главными коньками образцового службиста Кампенгаузена. К тому же царь не мог не оценить его очевидной честности и трудолюбия (это, кстати, отмечали все сослуживцы и современники барона) и подчинил ему некий «комитет для приискания новых источников доходов», ориентированный главным образом на сибирские земли.

Но и на этой должности Кампенгаузен не оставлял, так сказать, факультативную разработку основ российского правового регулирования, издав ряд трудов на эту тему.

Словом, к 1823 году царю и его окружению было со всей очевидностью понятно: Балтазар Балтазарович Кампенгаузен созрел до министерского кресла. Должность министра внутренних дел Российской империи он занял в начале июля.

В истории Кампенгаузен остался как довольно редкий для России тип честного, неподкупного чиновника, всегда руководствовавшегося интересами дела. Кто знает, сколько полезного ещё смог бы совершить этот человек, если бы не несчастный случай, произошедший с ним уже в сентябре того же года. Разные источники указывают по-разному: одни пишут — упал с лошади, другие — напуганные чем-то лошади понесли карету с Кампенгаузеном, да так, что опрокинули её, покалечив своего пассажира. В любом случае итог был печален: барон сломал себе руку, получил прочие повреждения. До открытия необходимых в его случае антибиотиков оставалось ещё долгих сто лет, а самостоятельно организм не отличавшегося богатырским здоровьем Кампенгаузена не справился с начавшимся заражением. Барон умер 11 сентября 1823 года.

О чём нам говорит эта дата? Подскажу: она лишь двумя с небольшим годами предшествует декабрьскому восстанию на Сенатской площади.

Ещё раз обратим внимание: дотошный контролёр и изобличитель, с одной стороны, сам в прошлом если не вольнодумец, то, как минимум, прозападник — с другой, мог ли Кампенгаузен, хотя бы просто по долгу службы, не знать о роящихся по всей стране кружках заговорщиков? Напомню, к 1823 году отделения «Союза благоденствия» заговорщиков укоренились в 15 городах Российской империи. Мог ли ни о чём не догадываться человек, не просто знающий настроения дворянства, но и сам исповедовавший либерально-реформаторские взгляды и следовавший за просветительскими идеями? Конечно, нет! И видел, и знал.

Но, очевидно, собственное понимание порядочности и фамильной чести (а возможно, и сочувствие) не позволили ему начать кампанию изобличения смутьянов.

Предполагаю, это оценил и Гоголь. Николай Васильевич, среди героев произведений которого, пожалуй, и не было положительных современников (историко-романтический эпос «Тарас Бульба» — о событиях почти двухвековой давности) увековечил память о Кампенгаузене в своём не самом плохом персонаже, наивном и трогательном. Честно говоря, мне странно, что на это не обратил внимания никто из его критиков, даже такой въедливый, как Виссарион Белинский. Но, думаю, забавная аналогия нет-нет да и заставит кого-то из любителей гоголевского творчества заинтересоваться ещё и российским государственным деятелем с таким необычным именем-отчеством.

Алим ДЖИГАНШИН,

Иллюстрации из открытых источников