Армен Борисович ДЖИГАРХАНЯН. Народный артист СССР, лауреат Государственных премий, самый снимаемый российский актер, любимый миллионами людей. Человек потрясающего обаяния и удивительной мудрости. Отправляясь на беседу с ним, я пребывала в некоторой растерянности: о чем можно спросить Легенду? Об основных вехах его творческого пути? Он столь насыщен и разнообразен, что в рамках газетной полосы о нем можно рассказать лишь тезисно. О работе в кино? Но как можно расспросить об этом человека, фильмография которого насчитывает более 250 картин… О театре? Да, именно о театре. Но не о тех, на сценах которых Джигарханян когда-то блистал, а о том, которым Армен Борисович руководит уже около 15 лет — о Московском драматическом театре под руководством Армена Джигарханяна.

— Армен Борисович, в ряде интервью вы говорили, что создавали театр как коллектив единомышленников. Сейчас от того единения что-нибудь осталось?
— Нет. Знаете, я вам, может быть, жестокие вещи скажу, но мне сейчас кажется, что мы тогда вывели какую-то искусственную формулу. Мы сами для себя ее придумали, мол, не зря мы хлеб едим. Это так. Но не подумайте, что я жалуюсь. Я очень люблю свое дело, и если бы мне предложили заниматься чем-то другим, не смог бы. Но жизнь в театре, поверьте, очень трудна. Тем более, когда тебе уже не 50 лет, не 60, а значительно больше. У меня складывается ощущение, что нам, обществу, жизни, которой мы живем, сейчас не до театра. Ведь постоянно возникают сложности, и человечество не находит ответов на многие серьезные вопросы. И это проблемы не философские, а бытия — как жить, что делать, как одеться и так далее. К сожалению, театр это очень хрупкое существо. И пока он не может ответить нам на эти вопросы. Самое большое, что он может, это рассказать о любви. Мы тоже в этом нуждаемся. Но когда людям трудно живется, они всегда ищут неотложную помощь. Театр этим даром пока не обладает. Время от времени человечество переживает серьезные кризисы. И мы периодически думаем, что нашли их причину. Уровень воды повысился — уровень воды понизился… Нет! Есть главные вопросы, на которые мы никак не можем найти ответа.
— Какие?
— Вот как раз вопросы бытия. Я вам сейчас процитирую фразу, которую нашел у гениального Ницше: «Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины».
— Ваш театр обладает такой силой?
— Мой театр состоит из тех же людей, желаний, отношений. Мы ищем друг друга, играем. Каких-то особых формул у нас нет. Время от времени засучиваем рукава, решая ответить на какие-то вопросы. Но насколько я узнал за свой короткий век, ответов на них просто нет. Мы все равно, как сказал кто-то из великих, заблудшие. Мы просто не знаем многих вещей.
— И все-таки, Армен Борисович, перед собой, перед своим коллективом какую вы ставите цель — познать или отвлечься от реальности?
— Оба эти понятия равнозначны — и познать, и закрыть глаза. Вот я вам задам вопрос. В моей жизни была мама. Она была не просто мама, а человек, которого я очень любил. Но ее нет, она ушла. И мне пытаются сказать, что когда я выйду за поворот, то встречу ее. Что делать? Поверить? Мне кажется, что не нужно ничего ждать. Я думаю, что когда все заканчивается, больше ничего и не бывает. Поэтому все равно я очень люблю жизнь, поэтому моя профессия именно такая. Мне в этом году исполняется 75 лет. Сейчас мы в театре репетируем «Ромео и Джульетту». Когда я пришел на репетицию и слушал эти объяснения в любви, мне, 75-летнему человеку, так сладко стало!
— Вы упомянули про новый спектакль. Но в последнее время репертуар театра очень поредел. С чем это связано? Раздается немало сожалений о снятии тех или иных спектаклей.
— Если эти люди придут со мной на разговор, то я отвечу им, ведь я лучше знаю. Это они прошли мимо, вздохнули — ой, как жалко! — и пошли гулять дальше. А я их грудью вскармливал, для меня это проблема жизни и смерти. Есть миллион нюансов, от которых зависит жизнь спектакля. И все их я должен держать в голове. Например, я вдруг осознаю, что этот актер играть Ромео уже не будет. Почему? Потому, что у него зубы вставные, и он шепелявит. И когда думаете об этом, то понимаете, что Джига, наверное, не сумасшедший. И если он какой-то спектакль снял с репертуара, значит, кто-то там шепелявил. У нас есть отличные актрисы, но я смотрю и вижу — старовата стала. Так пусть она играет Бабу Ягу, а не Джульетту. Пусть у нас будет убедительная Баба Яга. Это лучше, чем еле-еле сделанная Джульетта.
— Армен Борисович, несколько лет назад вы твердо заявили о завершении своей сценической карьеры. Но сейчас есть театр под руководством Джигарханяна. Вам не страшно, что другие люди представляют ваше имя? Ведь несмотря на то, что имена некоторых актеров более-менее известны, большинство зрителей привлекаете именно вы.
— Вы понимаете, я предпочитаю, чтобы говорили о том, что Джигарханян закончился, чем видели, как из моего рта вылетают вставные зубы. Это очень грустное зрелище.
Мы всегда стремимся создать себе подобных. А если халтурим, то потом будет неинтересно, стыдно. Вот у меня есть одна хорошая рубашка. Для чего мне еще одну покупать? Ведь важно не то, сколько нам заплатят, что мы потом поедим и выпьем. Главное, что я в ком-то нуждаюсь. Понимаете? Поверьте, это не лукавство, я очень циничный человек.
— Как вы считаете, публика — дура?
— Да, она всегда дура.
— Армен Борисович, а зритель сильно изменился?
— Нет, зритель не изменился вообще. Кто-то из великих людей обратил внимание, что в идеальном зале есть 5-7 человек, с которыми у актеров происходит настоящий диалог, взаимодействие. Таких людей очень мало. Основная часть посетителей ходит в театр ради любопытства. Да, в театр и в кино приходят любопытные.
— Вы как-то пытаетесь утолить это любопытство? Вы знаете секрет успешного спектакля?
— Нет, не знаю. Существует такое правило, что в театре и кино нельзя показывать умирающего ребенка. Это запретный ход. И если мне потребуется свернуть вас в бараний рог, то я буду показывать, как умирает дитеныш. А еще есть знаменитый «эффект ридикюля». Был проведен эксперимент. На спектакле присутствовало четверо-пятеро человек с ридикюлями. Я поясню, что они всегда открываются с характерным клацаньем. Во время особо эмоциональной сцены эти люди открывали ридикюли, доставали платки, всхлипывали. Так повторялось три-четыре раза. Успех был обеспечен, зал просто стонал. Или еще один пример. Самое грустное зрелище — это похороны. Там все плачут. Но многие при этом даже не знают, как зовут покойного. Но таковы законы восприятия.
— Армен Борисович, спектакли вашего театра всегда оригинальны. Это сознательное стремление удивить?
— Не скажу, что это стремление. Просто я уверен, что когда что-то делается под копирку, это плохо. Потому что когда я слушаю музыку, я вспоминаю о чем-то своем, когда читаю пьесу, она во мне тоже задевает что-то свое. Это и называется собственным откликом.
— Какие спектакли из репертуара вашего театра вы советуете посмотреть?
— У нас есть хороший спектакль «Мона», спектакль «Нас ждут далеко не здесь», репетируются «Ромео и Джульетта» и «Золушка». Но сейчас у нас тяжелое время. Мы многое меняем, очищаем. Театр — очень сложная вещь. Вчера это было хорошо, а через полчаса это уже нафталин. Такова профессия, таковы законы этого жанра. И это процесс непростой, потому что кто-то быстрее старится, а кто-то медленнее, кто-то созревает, а кто-то уже идет на спад. Причем это могут быть одногодки. Но зритель должен приходить, плакать, смеяться. Он не может оставаться равнодушным. Он должен ночью придти домой, выпить чаю, подумать, вспомнить кого-то. Если этого нет, то наш «ребенок» мертв. Спектакль обязательно должен откликнуться каким-то флюсом, и тогда ты потеряешь то, о чем говорил Ницше — истину.
Сейчас мы будем активно репетировать, потому что наш хваленый русский репертуарный театр не так и хорош. Вы обращали, наверное, внимание, что животные быстро устают от старого. Они привыкают, и даже очень хорошее им становится не по душе. Вот так и во взаимоотношениях со зрителем.
— Армен Борисович, о взаимоотношениях. Каковы ваши взаимоотношения с милицией?
— Я люблю милицию. Знаешь, ругать легче всего. Вот что-то делать — мало кто умеет. Я говорю совершенно искренне. Поверьте, мне в 75 лет негоже к кому-нибудь подлизываться. Как водитель я уверен, что если бы не ГИБДД, то многие из нас были бы уже в других местах. И вообще без милиции Москва бы давным-давно превратилась в бардак.

Елена ДЕМИДЕНКО,
фото из сети Интернет

Редакция выражает признательность продюсеру эфира радио «Юмор FM» Евгению Каплуну за организацию этого интервью.