Этот человек не нуждается в представлениях. Его лицо, голос, улыбка, знакомы миллионам людей. Его речь размеренна и степенна, высказывания мудры и афористичны. Нет смысла перечислять все его достижения и звания. Сегодня великий артист согласился побеседовать со мной на самые актуальные для всей правоохранительной структуры темы. Итак, в гостиной «Петровки, 38» — Армен Борисович Джигарханян.

— Армен Борисович, сейчас идёт процесс кардинального реформирования правоохранительной системы. Что вы думаете по этому поводу?
— Честно говоря, не знаю. Этот переход из милиции в полицию будоражит всех. Я как-то разговаривал со своим соседом, он сказал, что ему не нравится новое название — какое-то оно зловещее, сразу полицаи вспоминаются. Ну а мне кажется, что не в названии дело. Буду примитивен, как Джамбул Джабаев: главное, чтобы эти ребята были хорошие. Больше пугают сами переходные процессы, немало мы при них плохого видели. Многие ловкачи сумели что-то для себя из них тогда выгадать.
— Расскажите, пожалуйста, о своём отношении к милиции, о своих взаимоотношениях с ней.
— Всякое бывало. Например, у меня был хороший друг — художник, скульптор. Жил в Санкт-Петербурге. Так он умер после общения с правоохранительными органами — инфаркт. ГАИ, бывает, тормозит, когда поздно возвращаешься: три рубля давай. Так я же ничего не сделал, ничего не нарушил — всё равно давай! И я вот что скажу. Негодяи встречаются везде. И это не значит, что все такие. Ведь милиция много хорошего и важного делала, особенно в Москве. Я серьёзно говорю. Вот убери гаишников с улиц, что будет с Москвой? Даже подумать страшно. Я много хорошего от милиции видел. Если в 20-милионной Москве есть порядок, то это заслуга в первую очередь милиции. Среди них есть хорошие, красивые, воспитанные, подготовленные ребята. Но если задаться целью, то можно всегда найти к чему прицепиться, а потом потопить. Думаю, что трудно им сейчас. Но не только же в них дело…
— Что вы имеете в виду?
— Законов сейчас мало. Да и того, что есть, мы не знаем. Мы все, как говорят, заблудшие. Не знаем, на что имеем право, а на что нет. На дороге мне жезлом машут, а я уже и штаны промочил… А ведь все взаимосвязано. Если я такой, то почему ко мне должны относиться как-то иначе? Если я сам не знаю ориентиров, не совсем верно живу. И вместо того, чтобы спросить, за что меня остановили, да и самому для себя знать, правильно меня остановили или нет, — я тянусь в карман за деньгами.
— Но многим легче откупиться…
— Вот видишь! А я о чём говорю?!
— Армен Борисович, вы имеете возможность наблюдать за работой правоохранительных органов в разных странах. В чём, на ваш взгляд, различие? Так ли оно разительно в сравнении с нашей действительностью?
— Я имею возможность в первую очередь наблюдать за поведением людей. Могу сравнивать, допустим, законопослушную Америку и не уважающую свои законы Россию.
— То есть вы убеждены, что всё дело в людях, в гражданах.
— Конечно!!! Ведь для нас самый лучший способ — прикинуться дурачком. Сказать: «Ой, я не знал», и так далее. Это в нас с самого раннего детства. А процесс прививания правовой культуры — это вещь очень и очень длительная, сложная. Вот когда ребёнок приходит в школу, уже там его и нужно этому учить. Втолковать ему хотя бы элементарные правила — когда нужно сказать «спасибо», когда «большое спасибо», а когда «извините». А нас этому не учат, такого и в помине нет. Приведу пример. Я жил в хорошей стране, в хорошей среде, вообще хорошо жил. Но очень долго меня учили, что начинать речь со слова «Я» — нескромно. У нас в Ереване была педагог по русскому языку, она постоянно нам это втолковывала. Вот я и рос с таким убеждением. Но потом в нашей жизни появился Пушкин со своим «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». И мы все решили, что Пушкин — это образец нескромности. Только не поняли тогда главного. Если я говорю «Я», то несу ответственность и за все остальные слова. И это важно, очень важно. Важно уметь сказать «Я», и не струсить при этом.
Вот я уже говорил — люблю Америку. Да, я чувствую себя там гостем, поскольку не знаю языка. Но как-то я стал свидетелем одной ситуации. Мои соотечественники, хорошие люди, которые уже давно живут в США, подвозили меня на своей машине. Мы проезжали мимо магазина, я прошу: остановите здесь на минуточку, схожу, сигареты куплю. Они мне отвечают: здесь нельзя, стоянка только через 50 метров. Да я быстро, одна нога здесь, другая там. А он мне: нельзя, я остановлюсь там, где разрешено, и мы вместе пойдём в этот магазин. И это серьёзное дело, очень серьёзное.
— То общество изначально строилось, как правовое…
— Да, это так. И чего мы можем требовать от милиции, а теперь уже и полиции, если сами себя ведём неподобающе, смотрим на всё сквозь пальцы. Мы становимся свидетелями постоянных нарушений со стороны сильных мира сего и нормально это воспринимаем. Когда-то я снимался в Хельсинки. Нас предупредили, что в это время в Финляндию приезжает Чаушеску. Проходя по городу, я увидел, что едет правительственный кортеж. Но когда загорелся красный свет, машины, все до одной, остановились. И я своими глазами увидел Чаушеску. Я не вру, правду говорю! А вот теперь подумай — видела ли ты хоть когда-нибудь подобное у нас? Уверен, что нет. Так, что мы сами себе придумали проблемы и нарушения. И сейчас в один момент, одним приказом ничего невозможно сделать. А ведь это самое важное, чтобы при включении красного, он был красным для всех. Иначе сразу же появятся ловкачи. Они придут, просочатся, сядут рядом, а потом на шею. Это взаимоотравительный процесс. Нет, я понимаю, что чиновник, который торопится подписать бумаги, на дороге важнее меня. Я-то подожду, а он не успеет поставить важную подпись. Так давайте сделаем трассу или хотя бы полосу для тех, кто торопится подписывать документы. Я, например, никогда не понимал, зачем Ленин сидел в очереди в парикмахерской. Он же руководил государством. Необходима отдельная парикмахерская для Ленина и отдельная для всех остальных. Так будет правильно, иначе в ситуацию опять же вмешаются ловкачи. А вот это очень и очень плохо.
— Армен Борисович, вы рисуете идеальную картину. Но неужели вы сами ни разу не нарушали, неужели не за что было наказывать?
— Я 44 года за рулём. Я очень аккуратный водитель. Но, конечно же, нарушал. Однако первое, что я делал, признавал свою вину, если она на самом деле была. Если не видел, но инспектор мне показывал мою неправоту, то честно признавал и соглашался с предписанным наказанием.
— Но ведь вы же узнаваемый, любимый многими артист. Неужели вас ни разу не отпускали «просто так», из-за того, что любят ваше творчество, ваши роли…
— Не буду обманывать, бывало. Но я считаю, что не нужно этим пользоваться. А я видел такое, и не раз. Мы — очень сложная страна, многие люди об этом говорили. Но если мы хотим жить красиво, удобно, комфортно, то обязаны принимать законы, невзирая на лица. Без этого нельзя. А то, о чём ты говоришь, влечёт за собой многие другие нехорошие вещи. Мы можем договориться. Но сегодня ты мне позвонишь, скажешь: «Джига, позвони Бубулькину, пусть он позвонит Мумулькину, а тот распорядится, чтобы было одно, второе и третье». А завтра начнётся бардак. Таким образом, мы предаём самих себя.
— Вы говорите о соблюдении законодательства, Америку в пример приводите. Но иногда встречаются такие законы…
— Да, хорошо было бы, если бы у нас были все хорошие, исполняемые законы. Но вот пример из жизни. Было такое правило Т-образного перекрестка. Как-то я остановился зачем-то, жду. Ко мне подошёл гаишник и объявил, что я нарушаю. Я начал его уговаривать, сказал, что машину-то ещё не заглушил и вообще мне ехать уже нужно. На что он мне ответил: знаете, мне тоже этот закон не нравится, давайте соберёмся все вместе и отменим его, но пока он существует, пока действует, его необходимо исполнять. Я тогда согласился с ним. И я за это!
— Армен Борисович, а ведь это же так правильно!
— Я говорю сейчас не дежурные слова, я на самом деле так думаю. Во всех тех нарушениях, которые в нашей жизни происходят, есть большая доля нашей вины. И не нужно никого обвинять — ни милицию, ни полицию. Сами виноваты. Хотим жить хорошо и правильно — нужно быть последовательными, знать законы, знать права, уметь доказывать свою позицию. Но при этом ещё и иметь силу, чтобы признать свою вину.

Елена ДЕМИДЕНКО,
фото Игоря ГЕРАСЁВА