ВЕРИТЬ В СЕБЯ И ОКРУЖАЮЩИХ

Гуров Александр Иванович, 
генерал-лейтенант милиции, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, член союза писателей России

Когда в конце прошлого года мы совершенно случайно встретились с Александром Ивановичем Гуровым, то я даже не думал, что у нас будет в скором времени активное творческое сотрудничество. Познакомились мы 20 лет назад благодаря нашей газете, в которой Александр Иванович, будучи ещё младшим  лейтенантом, работал внештатным корреспондентом, и конечно же, при встрече все разговоры были о газете. Я слушал его и видел в глазах  огоньки радости тех воспоминаний. Мне пришла мысль предложить ему продолжить работу в качестве спецкора. Он неожиданно согласился, договорились встретиться в спокойной обстановке и обсудить всё поподробнее.

И вот несколько дней назад в морозный солнечный день я подъехал к загородному дому, в котором Александр Иванович постоянно проживает около 15 лет. Меня встретила огромная овчарка, всем своим устрашающим видом говорящая о том, что всех незваных чужаков она порвёт на части. Остановившись около калитки, я не подал вида, что испугался собаки. И вдруг пёс неожиданно стал предлагать поиграть с ним, принёс мячик и показывал, что надо его бросить в снег, а он принесёт обратно. Когда на крыльцо вышел Александр Иванович, внимание собаки полностью переключилось на него. Со стороны было видно, как они любят друг друга. Рекс (так звали овчарку) положил лапы на плечи хозяина и пока не облизал его лицо в сторону не отошёл.

Александр Иванович предложил мне пройтись по садово-парковой зоне  и стал рассказывать, как он сам создавал ландшафтный дизайн, сажал различные растения и особенно гордится своими яблонями. У него около 40 сортов различных яблонь, которые он сам прививал. Проходя мимо горной сосны, маньчжурского ореха, ракиты, винограда, можжевельников и туй, он говорил о специфике ухода за этими растениями. Всего у него более 80 видов различных насаждений. Участок в целом небольшой, однако есть и маленький прудик, в котором когда-то плавали караси, но всех съела выдра,  и деревянная беседка, и красиво сооружённый колодец — все гармонично вписалось в ландшафтное оформление сада. Подойдя к кормушке для птиц, Александр Иванович увидел, что она пустая, и тут же пошёл за кормом. Насыпая семечки, пояснил, что специально на зиму покупает мешок семечек и подкармливает птиц. Кормушки висят в разных местах, и поэтому можно видеть множество различных пташек.

После экскурсии по саду мы огтправились в дом. В прихожей я услышал мяукание и увидел большого кота Кузю, который подошёл к Александру Ивановичу и стал тереться о его ноги. Взяв на руки кота, Александр Иванович рассказал, как любит животных и как всю жизнь наблюдает за их поведением, что кроме Бианки и Пришвина никто ничего приличного о животных не написал,  что в настоящее время он готовит к выпуску книгу о домашних животных и может вести рубрику в газете «Петровка,38» со своими рассказами. А чтобы я проникся этой идеей, он прочитал несколько из них, после чего было безоговорочно принято решение, что такой руб-
рике быть.

Естественно, у меня было множество вопросов к Александру Ивановичу, которые я ему задал.

— Александр Иванович, что для вас значит газета «На боевом посту», нынешняя «Петровка,38»?

— Я ещё не работал в милиции, когда услышал про газету. Хотел её купить и прочитать, однако мне сказали, что она не продаётся и на неё можно подписаться только сотрудникам органов внутренних дел. С тех пор как я пошёл на службу, с 1967 года, я стал регулярно выписывать газету. Мне она была интересна: в ней писали о тех сотрудниках, кто совершил героический поступок, велась рубрика о том, как правильно носить форму, можно ли носить рубашки с коротким рукавом, почему в жаркое время все обязаны ходить в сапогах. Всегда можно было прочитать ответы на интересующие нас вопросы. Наконец, для меня было очень важно писать в газету. Возникали вопросы, почему мои материалы сокращались, и главный редактор Борис Иванович Соколов давал мне подробные разъяснения. Я писал в газету и рассказы, и научные статьи, которые все у меня до сих пор сохранились. Мне нравилось писать в газету «На боевом посту», потому что мои материалы выходили в свет, к примеру, отдаёшь статью в «Вечерку», а там её не публикуют. Позднее стал писать в журнал «Советская милиция», но там редко публиковали мои материалы, объясняли тем, что я затрагивал темы, которые должны освещать генералы, а не младший лейтенант. Поэтому газета в прямом смысле этого слова учила меня жизни, я её читал от корки до корки, и она мне помогла стать писателем.

— Александр Иванович, когда вы были мальчишкой, думали ли, что станете генералом и будете бороться с преступностью?

— Нет, на счёт генерала не думал. А вот когда работал в 115-м отделении милиции сыщиком, у нас был заместитель начальника по розыску Глотов, и я видел, как он скрывает преступления. Я не понимал, зачем он это делает и почему. Я себе дал слово, что если стану заместителем начальника отделения милиции по розыску, то никогда не буду этого делать.

— Ну и как, удалось это осуществить?

— В какой-то степени да. Однако когда перешёл на работу в райотдел, то и здесь увидел сокрытие преступлений. А когда попал в МВД СССР и на первом собрании генерал Карпец говорил о сокрытии, то подумал, что и здесь об этом знают.

— Александр Иванович, а как вы пришли работать в милицию?

— Я всю жизнь хотел работать в милиции. Ещё когда учился в интернате, у меня была кличка Чекист. Расследовал (жил в интернате) пропажу у кого сала, у кого денег. До сих пор при встречах друзья вспоминают: «А помнишь, ты кусок сала нашёл?» Я всегда выступал за справедливость. И вот тогда я, начитавшись Шейнина, Конан-Дойла, ушёл в армию и на третьем году службы послал письмо в посёлок Староюрьево Тамбовской области с просьбой взять меня работать сыщиком. Мне ответили, что надо получить юридическое образование, надо учиться. Я обиделся на них и решил пойти работать в КГБ, подумал, разницы большой нет — там бандитов ловят, а здесь шпионов. Пришёл на Лубянку. Направили меня в кадры. Выходит сотрудник и говорит, что может предложить мне работу — стоять на воротах, охранять вход. Я возмутился, у меня даже вырвалось: «Что, как собака, стоять и охранять? Я ведь пришёл ловить шпионов!». Ну не обидно ли? Я развернулся и ушёл. В итоге на воротах никогда не стоял, но «как собака» охранял заключённых, оформившись на службу в конвойный полк, где проработал 3 года командиром отделения в звании сержанта милиции. И мне это очень много дало. Поскольку я человек любознательный, то у заключённых выспрашивал всё о татуировках, жаргоне, за что сидят. Часто разговаривал с судьями, адвокатами, прокурорами. И в дальнейшем, когда работал в уголовном розыске, мне это очень пригодилось.

— Ну а как же уголовный розыск?

— Меня не покидала мысль о работе в розыске. Пришёл я в 115-е отделение милиции Гагаринского района Москвы, и меня больше часа начальник испытывал, рассказывал о различных сложностях, а потом сказал, чтобы я посоветовался с женой. Я ответил, что советоваться мне незачем, если не берёте, так не берёте. Развернулся и пошёл на выход. А он меня остановил и говорит, что теперь видит, что я пришёл не случайно, и готов взять на работу. Так я попал в розыск, мне присвоили звание младшего лейтенанта.

— Александр Иванович, для работы в розыске необходимы знания, образование?

— А я, ещё когда работал в конвойном полку, в 1968 году поступил на учёбу в МГУ на вечерний факультет и через 6 лет получил юридическое образование. Затем закончил заочную аспирантуру и защитил диссертацию на тему карманных краж, но через карманные кражи я должен был показать существование профессиональной преступности, которую в то время отрицали. Я изучил работу карманных воров, добавил к ним карточных шулеров и сказал — вот они как массовое явление, как профессиональные преступники. Докторскую диссертацию я защитил по теме «Криминальный профессионализм как род особой деятельности», и она была уже посвящена профессиональной организованной преступности.

— Как вы могли всё совмещать, работать с утра до ночи и писать научные труды?

— Да сам не знаю. Уезжал в командировки и там по ночам писал свои труды. Я очень хорошо знал практику и всегда глубоко вникал в рассматриваемое дело, много видел различных несоответствий. Мне это все помогало. А ещё я 10 лет проработал в НИИ МВД СССР старшим научным сотрудником, где было больше свободы, где я был сам себе представлен.

— Александр Иванович, когда и на какой должности вы получили звание генерала?

— Министр Бакатин в то время сказал: для того чтобы Гуров перестал писать всякие статьи, его надо направить в МВД и поставить во главе Управления по борьбе с организованной преступностью. Я проработал начальником управления почти два с половиной года и за это время сделал из управления — главк. Именно тогда мне было присвоено звание генерал-майора милиции.

— В 1991 году вы неожиданно для многих переходите из МВД на службу в КГБ. Почему?

— Сложный был период, сложная политическая ситуация. В тот момент мне позвонил Бакатин, в то время возглавлявший КГБ, и предложил работать в их ведомстве, в Главном управлении по борьбе с организованной преступностью первым заместителем начальника — начальником первого бюро по борьбе с коррупцией. Я согласился и перешёл туда. Через некоторое время меня перевели в Центр общественных связей, а затем более двух лет я руководил Институтом проблем безопасности КГБ, где провёл глубокие реформы.

— За время службы были ли угрозы вашей жизни?

— В 1993 году по делу алмазов, которое было возбуждено в Смоленске, меня хотели ликвидировать. Ко мне приехал начальник службы собственной безопасности и передал информацию, что имеется записанный телефонный разговор между предпринимателем и продажным подполковником действующего резерва, где говорится, что меня хотят убрать за то, что я не закрываю это уголовное дело, хотя я его не вёл. В то время я вёл другое дело — по красной ртути. Мне предложили защиту, пистолет, бронежилет, но я сказал, что либо разберусь с ними их же методами, либо чекисты должны поехать к ним, дать им прослушать телефонную запись, сказать, что Гуров здесь ни при чём и строго предупредить о недопустимости выполнения запланированного покушения. Кстати, чекисты именно так и сделали, поехали и провели профилактическую работу. А я несколько недель ходил с приклеенными усами, менял маршрут возвращения домой.

Был ещё один момент, когда хотели вырезать мою семью. Информацию об этом донёс агент, мы перепроверили её, она была связана с получением взятки. Никаких взяток мы не брали и вообще не арестовывали участников того дела. Сделан был вывод, что меня хотели больше напугать, чтобы я стал немного помягче. Но в целом ситуация неприятная: мы тогда не были защищены, не было оружия, не было съёмных квартир. После этого случая я вооружил весь личный состав управления, приобрели снайперские винтовки, лучшие бронежилеты, заказали на Тульском оружейном заводе изготовить нам скрытные, раскладывающиеся автоматы под видом радиостанций, и они нам их сделали.

— Кстати, насчёт взяток. За время службы были случаи, когда вам предлагали деньги за что-либо?

— Да, были. Первый раз мне грузины через серьёзные структуры предлагали 250 000 рублей (тогда это были большие деньги), чтобы я не противился назначению одного грузинского офицера на должность заместителя начальника Управления по борьбе с организованной преступностью по Грузии. Естественно, я отказался брать эти деньги и об этом доложил рапортом.

И второй раз также я доложил Бакатину. Одна чеченская группировка решила дать мне некий «салат», как бы оказать помощь новому начальнику управления. «Салат» — это большая пачка денег с разными купюрами. Пришёл агент и предложил взять деньги от этой группировки. Я ему сказал, чтобы он передал: если ещё раз предложат, то будем арестовывать и сажать.

— Александр Иванович, из вашей богатой депутатской деятельности, что больше всего запомнилось, чем гордитесь и за что стыдно?

— Мы спасли доброе имя московской милиции, его начальника и других милицейских руководителей.  После массовых беспорядков на Манежной площади мы вызвали в Думу начальника ГУВД Москвы Пронина, многих дополнительных свидетелей происшедшего, установили истину и разбушевавшимся депутатам, которые кричали и обвиняли милицию, объяснили, что если бы не милиция, а там погиб сотрудник, то было бы гораздо хуже. У меня до сих пор осталось ощущение, что это всё было специально организовано, и не молодёжью. Какие-то силы за этим стояли. Ведь всё было подготовлено: и биты, и зажигательная смесь. Просто так, стихийно, это не бывает. В то время нужно было принимать закон «Об экстремизме», в нем было много дыр, его долго не принимали. Но как только произошли эти массовые беспорядки на Манежной площади, закон был мгновенно принят.

Мы провели колоссальнейшее расследование убийства 23 загорских омоновцев. В расследовании участвовали такие профессионалы, как А. Баскаев,
А. Куликов. И мы показали, что сопровождение колонн в Чечне было отвратительно организовано, они не прикрывались с воздуха, не было разведки. После этого многое в МВД поменялось.

Очень запомнилось дело «Три кита», когда мы фактически спасли двух полковников таможни, которых прокуратура незаконно хотела привлечь к ответственности.

Стыдно за то, что мы порой нажимали на кнопки за принятие неправильных законов. Например, Закон «О земле». Я знал, что он не пойдёт, я выступал, говорил, что нужен определенный механизм. Скажем, Закон «О дачной амнистии», я два раза выступал и говорил, что хотя бы надо дать разъяснения по механизму его исполнения. Но нажал-то я кнопку как и все. А закон не пошёл. Мы, извините, на уши поставили всю страну. Кто деньги получил? За размежевание собственных 8 соток мы должны платить большие деньги, стоять в жутких очередях. Я целый год сам ходил оформлять документы и снимал депутатский значок, потому что в очередях все говорили, что какая «с-а» придумала этот закон. И я был с ними полностью согласен. И только потом, когда люди намучились, деньги свои отдали, власти решили внести какие-то изменения. И в итоге только 15% людей воспользовались этим законом. И у меня до сих пор сохранилось мерзкое ощущение, что этот закон нужен был одному-двум людям, чтобы приписать себе ту или иную землю. А для народа он обернулся страшными муками. За этот закон мне стыдно, так как я нажал кнопку за него.

Приняли Закон «О частной собственности на землю», и что? Вот прошло уже лет семь, десятки миллионов гектар не пашутся, появились земли невостребованные, которые нельзя засеять, нельзя продать, нельзя сдать в аренду, потому что хозяин был, а теперь — нет. Я неоднократно писал письма, что надо что-то делать с этим. Мне за этот закон стыдно. Стыдно за то, что кучка олигархов и чиновников  получила подмосковную землю, цена на которую подскочила с 400 долларов за сотку до 20 000. Да, они довольны. А довольны ли крестьяне, которые до сих пор эту землю не имеют. А довольны ли крестьяне Тамбовской, Рязанской, Ярославской областей, где 7 гектаров у них покупали за 10—15 тысяч рублей. Их обманывали. Хорошо, что не разрешили частную собственность на землю иностранцам. И возникает вопрос: зачем мы такой закон принимали?

Стыдно также за Закон «О лесном хозяйстве». Ведь многие понимали, что кончится это печально, что нельзя ликвидировать охрану. Но все бездумно нажали на кнопки и в итоге «сгорели». А ведь сгорели не просто леса, сгорели федеральные заповедники, которые не были обеспечены пожарной охраной, там были одни егери. Тушили только собственность областей, за которую несёт ответственность губернатор, МЧС, пожарные. А когда федералы просили тушить их территорию, то слышали в ответ, что за них никто не отвечает. И в итоге леса уничтожались, уникальные звери гибли. Вот к чему приводили бездумно принятые законы.

— Ваше отношение к Закону «О полиции»?

— Судить мы будем об этом через 15—20 лет. Закон «О милиции», который мы принимали 20 лет назад, был хорошим, но его никто не выполнял в полном объёме, ни министерство, ни сотрудники.

Я не думаю, что новый закон даст быструю возможность прыгнуть слишком далеко вперёд. Дело ведь не в законе, а в людях. Надо не забывать поговорку римских юристов: «Закон управляет людьми, а разум законом». Настоящий закон очень громоздкий. И если полиция сработает плохо, то нам этот закон припомнят. Со временем что-то отработается, что-то отшлифуется, но пока явных улучшений я не вижу (но это уже другая история).

— Я слышал, что вы увлекаетесь рыбалкой, охотой?

На рыбалку я вырывался, даже на зимнюю, но редко. Работа не позволяла. Но воспоминания от рыбалки яркие. Например, несколько раз был на открытии зимней рыбалки на Волге в Ивановской области, обычно на Масленицу, где силовики различных областей соревновались в рыбной ловле и меня однажды наградили за самую маленькую рыбу. На охоту хожу, но в крупных животных стрелять не могу. Причину этого, думаю, вы найдёте, прочитав один из моих рассказов о животных. Ну а на уток и зайцев охочусь.

— Когда с добычей возвращаетесь после рыбалки и охоты, кто готовит еду?

— Я жене не доверяю, сам готовить люблю. Хорошо делаю шашлык, плов, котлеты, щи, настоящий украинский борщ. А начал я готовить, потому что за пару часов у плиты, голова отдыхает от всех мыслей, связанных с розыском, с бандитами.

— Александр Иванович, сколько лет вы женаты?

— С женой мы живём уже 41 год, и она у меня молодец — ни разу не упрекнула меня, что денег мало зарабатываю, а работаю много. Воспитали сына, у нас двое внуков.

— Вы верующий человек?

— Я крещёный, верю в дух, верю в то, что какой-то разум существует, вера у меня в душе. Я считаю, что вера — это мощный нравственный, созданный историей духовный пласт и он может играть позитивную роль.

— Вы много пишете, много читаете. Ваш любимый писатель и поэт?

— Чехов, а вот поэзией я не особенно увлекался. Но все же если поэт, то Пушкин.

— Ваше жизненное кредо?

— Надо верить в себя и в окружающих. За добро надо платить добром.

— Спасибо за интересное интервью и за согласие сотрудничать с нашей газетой. Я умышленно не стал задавать вам вопрос про убийство льва Кинга, из-за чего вы стали знаменитым на весь Советский Союз, так как, думаю, вы опубликуете в газете свои воспоминания об этой детективной истории.

Мы договорились с Александром Ивановичем на право эксклюзивной публизации рассказов из его книги (на стр. 13 читайте первый из его рассказов).

Александр ОБОЙДИХИН,

фото автора и из архива А. ГУРОВА