В самом начале 1983 года на Петровку, 38, прибыла группа офицеров Комитета государственной безопасности (КГБ) СССР. Историческая память свидетельствует, что обычно появление специалистов из «конторы глубинного бурения», так простой люд уважительно расшифровывал эту аббревиатуру, как правило, знаменуется проведением какой-нибудь «тайной операции».

Но в этот раз появление «людей Лубянки» на Петровке, 38, было вызвано абсолютно другими причинами. Они прибыли сюда, чтобы продолжить здесь свою службу — теперь уже в рядах столичной милиции. Среди этого необычного пополнения был полковник Алексей БУГАЕВ. Наш корреспондент встретился с генерал-майором в отставке Бугаевым, который согласился приподнять занавес тайны над этой малоизвестной страницей истории московского главка.

– Алексей Прохорович, что послужило причиной перевода чекистов на Петровку, 38?

— После избрания 12 ноября 1982 года Юрия Владимировича Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС было принято решение об укреплении кадров МВД СССР. Министром внутренних дел СССР был назначен председатель КГБ СССР Виталий Васильевич Федорчук, а его заместителем по кадрам — кадровик из КГБ генерал-лейтенант Василий Яковлевич Лежепёков. Во исполнение этого решения в региональные управления МВД направлялись сотрудники местных КГБ. Среди них оказался и я, тогда полковник, начальник одной из служб Управления КГБ СССР по Москве и Московской области.

— А правда, что это решение было связано с противоборством руководителей этих двух ведомств и, придя к власти, Андропов нанёс удар по своему сопернику?

— Конечно, противоборство между этими людьми было. Но решение об укреплении милиции было вызвано отнюдь не только их натянутыми отношениями. Это была часть общего процесса. С приходом Андропова на пост руководителя партии и государства были предприняты широкие меры по укреплению законности и порядка в стране, а также государственных органов. Одновременно был дан ход громким делам о коррупции, объявлена борьба с нетрудовыми доходами, спекуляцией. Андропов находился на посту руководителя всего пятнадцать месяцев, но за это время было переизбрано 37 (!) первых секретарей обкомов КПСС и сменено 18 министров СССР, в том числе отправлены в отставку тогдашний министр МВД генерал армии Николай Анисимович Щёлоков и его первый заместитель — генерал-полковник Юрий Михайлович Чурбанов, зять Леонида Ильича Брежнева.

Алексей Бугаев (второй слева) с коллегами. В центре — будущий замглавы МВД, ныне — врио главы Республики Дагестан Владимир Васильев

— А вас как-то готовили к этому переходу из КГБ в МВД?

— Меня — нет. Дело в том, что на это место вначале планировался другой офицер. Но потом, очень неожиданно для меня, тогдашний начальник Управления КГБ по городу Москве и Московской области генерал Виктор Иванович Алидин сказал, что есть мнение о моём переводе в милицейский главк. За мнением последовало и решение.

— На какую должность вас назначили?

— На должность заместителя начальника московского ГУВД, мне было поручено курировать различные оперативные службы, в первую очередь Московский уголовный розыск.

— Расскажите, пожалуйста, с каким жизненным запасом вы пришли на Петровку, 38.

— Я родился в деревне Тереховка Новоосколького района Белгородской области (в те годы эта местность относилась к Курской области). Отец мой, Прохор Кузьмич, был большевиком, в гражданскую воевал на стороне красных, защищая советскую власть, потерял правую руку. Вместе с женой, Феодосией Степановной, моей мамой, они родили одиннадцать детей — семерых братьев и четырёх сестёр. Мама была награждена орденом «Мать-героиня»!

Конечно, жили мы небогато. Стало чуть легче, когда в 1930 году, после начала коллективизации, отец вместе с другими односельчанами организовал в нашей деревне колхоз и возглавил его.

Родители наши старались всячески поддержать наше стремление учиться. Из семи братьев трое закончили военные училища и стали офицерами, двое из них погибли на фронте, двое получили высшее образование. Ещё наши родители наградили нас хорошей наследственностью, практически все мы стали долгожителями.

— Что окончили? Высшую школу КГБ?

— Нет, самый мирный вуз — торфяной институт, самый мирный факультет — гидростроительный.

— А как же оказались на Лубянке?

— Я был активным человеком, часто выступал на институтских комсомольских собраниях, нередко с критикой — с предложениями о том, как поправить, улучшить дела в нашем коллективе. На втором курсе был избран в состав комитета комсомола и заместителем секретаря. Где-то на третьем курсе мне даже предложили перейти на освобождённую комсомольскую работу. Но, посоветовавшись со старшими товарищами, понял: общественная работа может «закружить, завертеть», и я потеряю возможность закончить институт. Такие примеры уже были. Поэтому от всех предложений отказался, завершил учёбу и получил распределение в научно-проектную организацию — Гидропроект, чьё здание возвышается сейчас на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе. Тут я тоже активно участвовал в партийной работе. Как я сейчас понимаю, эта общественная активность и проложила мне дорогу в КГБ. Когда же поступило конкретное предложение пойти на службу в это ведомство, я дал согласие и, как обычно это происходит в таких случаях, прошёл обучение в специальном учебном заведении. Произошло это в 1959 году, было мне 29 лет.

— Алексей Прохорович, деятельность КГБ сама по себе очень закрытая, сейчас обросла огромным количеством легенд, выдумок, фантазий. Могли бы вы немного приподнять завесу тайны? К примеру, чем вам пришлось заниматься после обучения?

— Я был направлен в Управление КГБ по городу Москве и Московской области, на так называемую «шпионскую линию», то есть вместе с товарищами занимался противоборством с разведывательными службами иностранных государств. Тут много не расскажешь. Могу отметить, что, как сейчас, так и тогда наша страна постоянно находилась в их прицеле. И мы, чекисты, старались поставить заслон этим коварным планам. Опыт многих наших операций до сих пор активно используется, так что тут с подробностями надо быть осторожным.

— Может быть, можно рассказать о своих товарищах — чекистах, с которыми вы плечом к плечу тогда работали.

— Мне посчастливилось работать со многими умными командирами-наставниками, отличными специалистами и прекрасными людьми. Так, многому я научился у своего начальника отделения Марка Борисовича Куприна. Кстати, во многом благодаря науке старших товарищей моё движение по карьерной лестнице было довольно быстрым: за короткий период я стал начальником отдела на «шпионской линии». Потом меня направили начальником отдела КГБ Октябрьского района, это примерно нынешний Ленинский проспект. Приходилось непросто — тут было много объектов, требующих нашего внимания — режимные предприятия, научно-исследовательские институты, посольства иностранных государств.

Я старался свой накопленный опыт передать другим, более молодым сотрудникам. Вам, наверное, известен Николай Дмитриевич Ковалёв? Его, молодого сотрудника, я пригласил из Первомайского отдела КГБ. Он оказался талантливым, хорошо подготовленным чекистом, многому и у нас научился в отделе, а потом сделал блестящую карьеру, стал генералом армии.

— Тот Ковалёв, который стал директором ФСБ и которого на этой должности сменил Владимир Владимирович Путин?

— Да, это он.

— А как вы оказались в Пятой службе, которая занималась идеологическим противоборством?

— С должности начальника отдела КГБ Октябрьского района вначале пригласили на должность заместителя руководителя Пятой службы. Тут важно ещё одно обстоятельство — дело в том, что я как начальник Октябрьского отдела КГБ являлся членом коллегии Управления КГБ по Москве и Московской области. И однажды начальник управления генерал-полковник Виктор Иванович Алидин говорит мне: «Вскоре будем слушать вопрос Пятой службы на коллегии, и докладывать будете вы, Алексей Прохорович». Получалась, что начальник Пятой службы уходил в отпуск, а я, проработавший всего два месяца его заместителем, должен был делать доклад. Странная картина, согласитесь. Но деваться некуда, я подготовился и открыто, даже нелицеприятно высказался о некоторых моментах нашей тогдашней работы.

Членами коллегии были также два армейских генерала: начальник особого отдела Московского военного округа и начальник противовоздушной обороны Москвы. Я закончил, и они вдруг активно меня поддержали: «Виктор Иванович, он прав!»

— О чём, собственно, шла речь?

— Имелись недостатки в оперативной работе, слабо использовались возможности, предоставляемые законом, — старались решать проблемы «силовыми методами». К примеру, иногда проходили острые и активные выступления еврейских националистов. Моссовет запретил им митинговать в городе, и они собирались в лесах, особенно летом. Чтобы не допустить этих собраний, подгонялась техника (машины и трактора), её заводили — звуком и выхлопом заставляли людей разойтись. А зачем всё это?

Я напомнил, что по инициативе председателя КГБ Президиум Верховного Совета СССР 25 декабря 1972 года принял указ «О применении органами государственной безопасности предостережения в качестве меры профилактического воздействия». Согласно ему, в случае необходимости применялась такая мера административного воздействия, как официальное предостережение, которое усугубляло наказание в случае возбуждения уголовного дела.

Я предложил, чтобы каждый район Москвы выделил площадку для таких собраний, а если найдётся человек, который начнёт нарушать закон, то не бегать за ним по лесам, а вызывать виновника в отдел КГБ и объявлять ему эту меру административного порицания. Кстати, закон предоставлял этому гражданину право обжаловать вынесенное предостережение в органах прокуратуры.

Должен сказать, процедура эта оказывала серьёзное сдерживающее значение на профилактируемое лицо. Граждан, привлекавшихся к уголовной ответственности после объявления им официального предостережения от имени органов КГБ, насчитывается буквально единицы.

В 1979 году меня назначили начальником Пятой службы.

Фото из личного архива

Алексея БУГАЕВА

(Окончание следует).