Андрей Булатников — ветеран МУРа и афганец

15 февраля 1989 года советско-афганскую границу пересекли последние колонны частей 40-й армии. Наши войска покинули Афганистан. Продлившаяся девять с лишним лет афганская война закончилась. Все, кто прошёл эти тяжкие испытания, это лихолетье, — те дни и ночи запомнили на всю жизнь, а слово «афганец» звучит теперь как символ солдатского мужества и стойкости. Андрей Анатольевич БУЛАТНИКОВ — афганец.

А ещё он муровец с 25-летним стажем, подполковник полиции в отставке. Словом, человек бывалый, много чего повидавший.

Десятиклассник Андрей Булатников в тот момент вряд ли чётко представлял своё будущее. В 1985 году окончил школу, перед армией успел поработать автослесарем, в ДОСААФ выучился на водителя. Вспоминает: «Как сейчас помню: в понедельник 14 апреля 1986 года мне вручили повестку в армию, а уже через три дня ходил строем».

Сначала его отправили в Батуми, в учебку. Ну а тёплым августовским днём самолёт с его подразделением приземлился на афганской земле. Место дислокации — город Кундуз. Вот его личная дневниковая запись о первых афганских впечатлениях:

Кундуз. А. Булатников (слева)

«Я прилетел в Афганистан в начале августа 1986 года. Место дислокации — город Кундуз, 201-я мотострелковая дивизия. Через месяц я заступил ночью в охранение аэродрома. Где-то около 3 часов ночи я проходил мимо столовой, и мне захотелось есть. Думаю, зайду на пару минут, перекушу чего-нибудь — никто не заметит, поскольку в столовой ночью никого не было. Так как я считался молодым бойцом, «духом» (в августе прилетел в Афган), еды мне, как и другим молодым бойцам, не хватало. Вот я и зашёл туда, снял автомат, положил его на стол, достал из шкафчика сгущёнку, масло, хлеб и стал есть…

После еды меня так разморило, что захотелось спать. И я заснул. И снится мне сон, что в столовую сейчас придут «дембеля», увидят, что я так «хорошо» несу службу и скажут: «Что же ты, «душара», делаешь? Сейчас «душманы» в казарму залезут и всех перережут». А потом во сне мне ещё и подзатыльник отвесили… Я сразу проснулся в мокром поту, взял автомат и вышел из столовой.

А через три минуты, представляете, надо мой реально пролетел реактивный снаряд и прямо в строящийся хозблок. Потом ещё и ещё… Это духи начали обстреливать аэродром. Я никогда не видел, как рвутся реактивные снаряды, — это яркая вспышка и брызги ярких искр, как будто электросварка, «красиво».

Представляете, ночь рвутся ракеты, стрельба, трассирующие пули летают над головой, все от солдата до командира бегают по дивизии. На ходу застёгивают гимнастёрки, кто-то просто в трусах и майках, что-то кричат, ругаются, но хочу заметить: все с оружием. А я стою на дороге, от удивления раскрыв рот. Страха не было, было как-то интересно. Ко мне подбежал майор, зампотех (фамилию не помню), крикнул мне: «Что ты стоишь как вкопанный, рот открыл?! Быстро в укрытие!» Утром мы разбирали завалы ночного обстрела. В ту ночь никого не убило в дивизии, было несколько раненых и сгорели два самолёта.

Это был первый боевой эпизод моей службы в Афганистане. Потом я себя долго винил, вспоминая тот случай: а если бы из-за меня, когда я спал, перерезали всю дивизию?.. Тот момент, как хорошая школа, научил меня жизни и надолго оставил след в моей памяти. А впереди было ещё много разных эпизодов в армейской жизни — обстрелы колонны, засады, рейды, операции».

Два года он колесил по афганским дорогам сначала на ГАЗ-66, потом на КАМАЗе. Возил продовольствие, солярку, разные другие грузы. Не счесть, сколько раз попадал под обстрелы, насмотрелся на минированные дороги (главной его защитой была чугунная сковородка под сиденьем), на душманов, был контужен. Словом, дело солдатское, по полной программе. И конечно же, как и все, считал дни до дембеля. Наконец объявили: пора, мол, домой, дембель пришёл.

— Из Афганистана мы сначала прилетели в Ташкент, — вспоминает Андрей Анатольевич. — Я из Ташкента позвонил домой, в Москву. К телефону подошла мама. Я ей: «Мама, я возвращаюсь, завтра ждите». А она сначала даже не узнала меня и не поверила, что это я. Потом, конечно, очень обрадовалась. Нужно ли объяснять, с какими чувствами встречали родители сына, вернувшегося из афганского пекла?

Дома, в Москве, Андрей отдыхал недолго и вскоре пошёл работать водителем. Можно было подумать, что в таком режиме пройдёт вся его дальнейшая жизнь. Да ему это и нравилось — крутить баранку, колесить по московским улицам. Но вот однажды, вернувшись с работы, он обнаружил в почтовом ящике необычное письмо. Оказалось, письмо-то с Петровки, 38. В письме сообщалось, что Булатников Андрей Анатольевич приглашается на работу в милицию. Это неожиданное предложение он обсудил с родителями, сам крепко подумал, и все вместе пришли к выводу: надо бы сходить по приглашению, посмотреть, а вдруг подойдёт?

На ту встречу он пришёл в полном неведении относительно возможных перспектив. Оказалось, что его приглашали на работу в милицию, да не куда-нибудь, а на Петровку, 38, в МУР, на офицерскую должность. Он таки согласился. В результате Булатников сначала оказался в школе милиции — два года учёбы, а после её окончания пришёл в МУР. Читатели с этого момента, наверное, ждут захватывающий рассказ о самом интересном? Ан ничего из этого не выйдет: к чьему-то разочарованию, и в легендарном МУРе есть сферы, связанные с секретной деятельностью. Андрей Анатольевич как раз туда и попал. Одно можно сказать: в МУРе он успешно прослужил 25 лет, дослужился до подполковника, неоднократно получал служебные награды. И в феврале 2012-го вышел на пенсию. Сейчас он вольнонаёмный работник в ГУ МВД России по Московской области, в управлении по охране общественного порядка — главный специалист, эксперт 1-го класса. Женат, вырастил двух дочерей. Афганистан вспоминает, когда в очередной раз встречается с боевыми товарищами. А о своей работе в МУРе он всегда говорит одно и то же: «Лучшие годы жизни я провёл именно там, в МУРе».

Александр ДАНИЛКИН, фото Александра КУДРЯВЦЕВА и из личного архива Андрея БУЛАТНИКОВА