(Окончание. Начало в №№ 30, 31)

С коллегами

В уже далёком 1986 году, в самый разгар горбачёвской перестройки, Первый канал отечественного телевидения транслировал телемост между американскими и советскими женщинами. Обычное на тот час дело — таких встреч и дискуссий показывали много. Но та передача запомнилась всем.

В ходе обмена мнениями американская участница задала вопрос: «У нас в телерекламе всё крутится вокруг секса. Есть ли у вас такая телереклама?»

Ей ответила Людмила Иванова, в то время — администратор гостиницы «Ленинград» и представительница общественной организации «Комитет советских женщин». Людмила Николаевна сказала: «У нас секса нет… У нас есть любовь!»

Ведущие передачи — американский журналист Фил Донахью, советский пропагандист Владимир Познер и режиссёр Владимир Мукусев, — ради «красного словечка» решили сократить фразу про любовь (экая невидаль), а вот звучное начало об отсутствии секса оставили. Так и вошла в обиход искажённая и вырванная из контекста часть фразы: «В СССР секса нет», которая и сейчас тиражируется по поводу и без повода.

Действительно, в СССР культивировали любовь, но и секс был, причём даже такой, о котором вслух заговорили только сейчас. Однополый.

СОМ

Святое писание квалифицирует гомосексуализм как греховное занятие. (Бытие 19:1—13; Левит 18:22; Римлянам 1:26—27; 1 Коринфянам 6:9). В Послании к Римлянам сказано, что гомосексуализм является результатом отвержения и непослушания Богу. В книге Левит изложен запрет сексуальных отношений, которые Библией причисляются к «мерзости» (18:22, 26—27, 29) и «гнусному обычаю» (18:30, 23). «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них».

Естественно, в христианских странах «голубые отношения» осуждались обществом и преследовались законом. В православной Российской империи за однополые сексуальные связи полагалось тюремное заключение.

В 1917 году большевики в старании до основания разрушить «весь мир насилья» отменили законы проклятого царизма, включая и запрет на гомосексуальные отношения. В те годы подъёма и уверенности в скорой победе революции в мировом масштабе людей в России не интересовало, кто с кем живёт. Наоборот, проповедовалась «свободная любовь» в противовес «заскорузлому царизму».

Так длилось не очень долго. В начале тридцатых годов XX века руководитель народного комиссариата внутренних дел Генрих Ягода доложил Сталину о том, что под видом геев в стране действовали иностранные агенты: «Педерасты занимались вербовкой и развращением совершенно здоровой молодёжи, красноармейцев, краснофлотцев и отдельных вузовцев». По версии Ягоды, геи устраивали целые шпионские ячейки, спаянные вместе антисоветской страстью. В результате в Уголовном кодексе СССР появилась статья 121 о наказании «за мужеложство» — до пяти лет тюрьмы. Она действовала до 1993 года.

Однако надо также понимать, что как бы отрицательно не относилось общество к однополой любви, какие бы строгие законы против неё не принимали, но геи имелись и в Российской империи, и в СССР, и в послесоветской России. Естественно, они старались вести образ жизни незаметный, кучковались в определённых местах, к которым относился и сквер у Большого театра. Здесь «родственные души» находили друг друга, знакомились и строили отношения. Гопники, которых задержали в ломбарде, тоже наверняка хорошо понимали, куда шли и кого нашли.

Важно также знать, что долгие годы не только у нас, но и на западе гомосексуализм являлся постыдным и преступным отклонением, о принадлежности к этому «сексуальному племени», в отличие от нынешних времён, вслух не говорили. А если об этом становилось известно, то на карьере гомосексуалистов ставился жирный крест. Поэтому спецслужбы всего мира использовали шантаж для вербовки геев, тайно собирая их гомосексуальные контакты и угрожая предать эту информацию гласности. Вполне возможно, что в советское время американский дипломат, оказавшийся в такой пикантной ситуации, привлёк бы внимание других государственных структур.

Но на дворе был 1999 год, тайное покрывало уже было снято с этого постыдного явления. Теперь принадлежность к «голубому сообществу» свидетельствовала, особенно на западе, о «продвинутости» индивида и совсем не наносила ущерб его имиджу, а даже способствовала карьере.

Так что сыщики получили указание связаться с посольством, пригласить пострадавшего и вернуть ему документы и вещи. Мужская часть сотрудников СОМа резко и непримиримо отказалась от этого поручения. Встречаться с пострадавшим выпало Наталье Николаевне. Она позвонила в представительство США в СССР и пригласила Сэма Клинтона прибыть в отдел завтра к десяти утра. Он оказался пунктуальным — как только большая стрелка часов остановилась на двенадцати, так американец приоткрыл дверь.

Наталья Николаевна, честно говоря, полагала, что сейчас в комнату войдёт ещё один гопник, только американский — наверное, не в майке-алкоголичке, а в футболке. Но перед ней стоял шикарно одетый симпатичный парень в строгом костюме, белой рубашке и модном галстуке. Вслед за ним в помещение «влетело» облако тонких духов.

Наталья Николаевна поставила локти на стол и подпёрла обеими руками упавшую от удивления нижнюю челюсть. Потом взяла себя в руки и показала Сэму на стол. Тот радостно присел и затараторил на вполне сносном русском языке слова благодарности. Малинкина подвинула к нему изъятые у гопников предметы — дипломатический паспорт, бумажник и перстень. «Ваше?» — «Да-да», — ещё радостнее подтвердил Клинтон. «Ну тогда распишитесь вот здесь в получении своих вещей».

Американец вывел свою фамилию и посмотрел на женщину — что ещё? «Ничего больше, — сказала наша героиня, — давайте пропуск, я его подпишу».

Сэм ушёл, оставив в кабинете стойкий запах дорогих духов. Целый день потом сотрудники, посещавшие кабинет, говорили: «О, Наташа, новый запах?!» А узнавав, чей это аромат, сплёвывали и уходили.

Через дней десять из посольства США в Москве на имя «Министра внутренних дел Российской Федерации генерал-полковника г-на Рушайло Б. В.» пришло благодарственное письмо. Его копия была направлена в Специальный отдел милиции г. Москвы. Подписавший послание заместитель Генерального консула Фредерик Поласки высказал благодарность сотрудникам СОМа Наталье Николаевне Малинкиной и Дмитрию Владимировичу Нумерову за «оперативную помощь, оказанную американскому гражданину Сэму Клинтону, в нахождении принадлежащих ему документов и собственности».

Потом в отдел позвонил сам Сэм. Он сказал Наталье Николаевне, что уезжает домой, в Америку. Он очень благодарен всем за то, что так быстро нашли его документы и вещи. Клинтон подчеркнул, что если Наталья Николаевна вдруг захочет поехать в Соединённые Штаты, то ей всё быстро и без проволочек оформят: «Мы, американцы, умеем быть благодарными».

Неделя выдалась сумасшедшей, как калейдоскоп. Буквально за двое суток (понедельник и вторник) удалось раскрыть два разбоя, связанных с дорогой бытовой техникой. Преступники попытались отпираться, но потом им стало ясно, что лучше будет признаться.

А в четверг прямо с утра при сдаче в скупку сумели задержать налётчиков, промышлявших кражами из квартир. Те тоже признали свою вину не с первого раза, но в конце концов всё стало на свои места. Бандиты отправились в камеру, а Наталья Николаевна — заполнять бумаги, которых за эти дни накопилось выше крыши.

Нет лучшей награды для опера, чем задержать преступника, раскрутить и найти потерпевших. А потом правильно оформить документы и с чувством выполненного долга возвращаться домой.

Было уже поздно, но Малинкина успела на последний поезд метро. Когда поднялась в город, уже изрядно стемнело. На пустынных улицах были слышны шаги редких прохожих, из открытых окон неслись звуки футбольного телевизионного репортажа…

Женщина срезала угол, через проходной двор вышла к своему дому и вдруг за кустарником увидела человека, как-то неестественно приседающего. Остановилась, расстегнула сумочку — пистолет был на месте, это успокоило. Понаблюдав за мужчиной, Малинкина поняла, что он что-то пишет на асфальте прямо под её окнами. Человек быстро закончил свою работу и пропал в ночи.

Малинкина подошла и прочла выведенные белой краской строчки: «Рыжая, ты самая лучшая! Наташа, чаще улыбайся». И хотя имя совпадало, женщина сразу поняла, кто адресат этого послания — девятиклассница Наташа, живущая в квартире прямо над ней.

Письмо было адресовано другой «рыжей», но и Наталье Николаевне стало вдруг легко и весело. Рядом с посланием Наташе она увидела расчерченные на асфальте классики и, припоминая последовательность, запрыгала из квадрата в квадрат. Получилось!

Получилось даже неплохо, хотя туфли на высоких каблуках и пистолет в сумочке всё-таки немного мешали.

Владимир ГАЛАЙКО,

фото из архива Натальи МАЛИНКИНОЙ
и Музея МУРа