Традиционно имя Героя присваивается учреждению по завершении жизненного пути достойного человека. Но в этом случае было всё иначе — Сергей Игнатьевич Постевой был не только жив-здоров, но ещё и полон инициатив и свою энергию и страсть передавал молодому поколению огнеборцев. Именно ему принадлежала идея создания учебного центра противопожарной службы столицы.

В тот памятный для столицы и её пожарного гарнизона день заместитель начальника ГУВД Москвы, отмечая особые заслуги ветерана не только в укреплении противопожарной защиты города, но и воспитании молодых кадров пожарных, особо подчеркнул, что Сергей Игнатьевич начал боевой путь огнеборца под бомбами в столице, которая находилась на осадном положении в тяжёлом 1941 году.

А потом под грохот барабанов мимо курсантского строя проплыло знамя 204-го гвардейского стрелкового полка, в рядах которого прошла боевая юность воентехника 2-го ранга, молодого командира-фронтовика Серёжи Постевого. Но это будет позже. А первые строки в боевую биографию вписаны здесь, в Москве, летом 1941 года.

Едва окончив пожарное училище, Постевой, рвавшийся на фронт, был вынужден по приказу начальства еженощно бороться на самом страшном тогда фронте — пожарном: тушил зажигалки, сбрасывая их с крыш домов, сбивал пламя с чердаков на десятом и даже двенадцатом этажах.

В одну из ночей на город было сброшено более двухсот бомб, что привело к восьмидесяти загораниям. Горел в том числе и Даниловский рынок, однако бойцам пришлось сначала броситься в самое пекло, чтобы вытащить оттуда тяжелораненых людей, и только потом заняться тушением помещений: сгорающие конструкции рушились, и крыши падали прямо на пожарных. Здесь едва не погибли Сергей и два ствольщика. Только выбрались из пекла, как управление потребовало срочно зачернить (так на профессиональном жаргоне звучит «ликвидация») и немедленно мчаться в Фили, где горел завод «Москва—толь». И снова начался жуткий поединок. Ядовитый дым от пылающего гудрона отравил весь район. Дышать невозможно. В резервуарах металась жидкая масса, озерцом расползалась по земле и вокруг. Люди бились с огнём и химикатами до рассвета. Требовался отдых, но поступил сигнал тревоги с Хорошёвского шоссе — горели склады военснаба, и туда устремились все силы из Тушина и с севера Москвы. Пришлось и команде Постевого спешить на новое загорание.

Когда поступил приказ прибыть на учёбу в Рязанское пехотное училище, даже подосадовал: некогда, он сейчас очень нужен в Москве, специалистов-пожарных крайне мало, а тут его забирают!

Потом Сергей прошёл многие испытания фронтом, но особенно тяжкими были жесточайшие сражения под Корсунь-Шевченковским, где столкнулись наши дивизии с почти неуязвимыми клиньями группы армий «Юг» генерала фон Манштейна. Считалось, что один из лучших полководцев рейха устроит здесь русским «свой» Сталинград. Но эту оборону брали уже не растерянные красноармейцы 41-го, а уверенные в победе бойцы третьего года войны, ведь шёл 44-й, и советский солдат стремился очистить Родину от врага. Офицер Постевой вспоминал позднее, в мирное время:

— Мы даже малым числом шли в атаку, уверенные, что немец дрогнет. Враг был явно не тот, что был у стен столицы. Конечно, сам Манштейн верил в успех, но его «гренадёры» давно разочаровались в победе ещё год назад.

Жестокие шли бои. И в одном из них от роты Постевого осталось только девять человек вместе с командиром. В руках гранаты и собранные у убитых немцев пистолеты-пулемёты «Шмайссер». С ними и встретили самоходки «Фердинанд», что выкатились неожиданно из леса вместе с новой группой вражеской пехоты.

Не сдержали бы эту волну русские солдаты, да повезло на сей раз — выручила контратака слева. Немцы дрогнули. Но в чужом лесу снова напоролись на врага и в том кратком бою потеряли ребят. Когда вышли к своим, осталось только четверо.

За те бои Сергей удостоен звания Героя Советского Союза. Но впереди ждали воина ещё более страшные сражения за Будапешт, куда немцы стянули эсэсовские танковые дивизии. Бои за каждый дом по жестокости были сравнимы со Сталинградом, Кёнигсбергом, Берлином. Никто не хотел сдаваться. Фашисты показывали твёрдость не меньшую, чем русские. Но воля к победе оказалась сильнее у наших бойцов.

1947 год — самый счастливый для Сергея Игнатьевича: солдат вернулся в Москву к любимой профессии. Сергей опять натянул боёвку и надел пожарную каску, вновь ощутил себя командиром простого пожарного расчёта. И началась его битва с огнём на долгие десятилетия. Росло мастерство, пришло и особое, уважительное, звание, произносимое за спиной, — «Батя». Сначала так называли офицеры, потом и курсанты.

И наступил момент, когда опытнейшего и заслуженного огнеборца отправили на пенсию. Только тогда на глазах фронтовика и знаменитого борца с огнём сослуживцы увидели слёзы. Для него расставание с родной «пожаркой» стало трагедией. Но прошло немного времени, походил Сергей Игнатьевич в пенсионерах, а потом явился в пожарное управление и сказал:

— Хватит, дорогие товарищи, надоело стариком болтаться. Дайте работу.

А какую? Стал работать в пожарно-техническом центре, водить по выставочным залам экскурсии. Поводил немного и бросил. Не его это дело. Тушила он и есть тушила: в огонь да в самое пекло — вот это по нему!

— Ну пойми ты, полковник, — убеждали его начальники и кадровики,— нельзя тебе ни на вышку, ни на лестницу залезать, сверзишься оттуда. Сердце ведь не то уже.

— Тогда дайте мне курсантов, я им свой опыт передам, — предложил старый огнеборец.

И принялся создавать учебный центр. И до конца жизни учил и тренировал молодых пожарных этому очень сложному и опасному мастерству уничтожения злого пламени.

Он так и ушёл от нас — с мыслями о любимой его сердцу столичной пожарной службе.

Сергей ВАСИЛЬЕВ