Редакцию «Петровки, 38» пригласили на День знаний в школу № 38, расположенную в Западном административном округе столицы. Здесь уже почти двадцать лет работает ветеран Великой Отечественной войны и ОВД г. Москвы полковник милиции Алексей Петрушин.

2 сентября во всех школах нашей необъятной Родины прошли традиционные праздничные линейки, на которых присутствовали не только дети, их родители и учителя. Поздравить первоклашек с вступлением в новую жизнь и напутствовать учеников выпускных классов в День знаний традиционно приходят все, кому не безразлично будущее страны: знаменитые спортсмены, артисты, космонавты, генералы, депутаты, ветераны.

Президент России Владимир Путин, к примеру, в этот день навестил школу № 7 города Кургана, чтобы лично посмотреть, в каких условиях будут учиться дети. В ходе визита он нарисовал на память школьникам кошку на интерактивной доске.

Имеет ли воспитательное значение рисунок кошки на доске? Этот вопрос может вызвать спор. Однако даже ярые оппозиционеры признают Владимира Владимировича выдающейся личностью и весьма мудрым политиком. Такие люди, понимая свою публичность, «случайных» поступков себе не позволяют. Банальная истина в том, что воспитание — это очень сложный, многоплановый и творческий процесс.

«Да, о великом и прекрасном можно говорить не только строгим голосом у развёрнутого знамени», — подумалось мне, когда я вошёл в школьный кабинет Алексея Филипповича, на двери которого написано: «Природа и фантазия». Полковник Петрушин — герой настоящий, непридуманный. Жизнь этого ветерана не была лёгкой прогулкой по парку, на которую он теперь с удовольствием ходит с ребятами в поисках новых экспонатов для школьной выставки. Война с фашистами, на которую Алексея Филипповича призвали в 1944-м, годы армейской службы, работа в следствии, в дежурной части и штабе УВД, руководство 7-м отделением милиции — большой тернистый путь, на исходе которого мало у кого останутся силы и энергия начать что-то новое. Но у Алексея Филипповича они нашлись. «Педагог — умелец и фантазёр» — вот как ветерана прозвали
в местной прессе.

После того как закончилась торжественная линейка и дети разошлись по классам, Петрушин показал мне обширную выставку детских поделок, а затем мы отправились по классам, чтобы побеседовать с первоклашками.

У Алексея Филипповича очень мягкий и добрый голос. Он мгновенно находит нужное слово для каждого ребёнка, выказывая тем самым явный педагогический талант.

— А ты чего плачешь парень? — Петрушин с улыбкой обратился к первокласснику, расстроенному тем, что его маме пришлось покинуть класс перед началом урока. — Мы здесь все друзья. В нашей школе весело и интересно, вот увидишь.

В 38-й школе много совсем молодых педагогов. Они пышат энергией, горят желанием работать и носятся по коридорам почти так же резво, как их воспитанники. Кстати, как отличить в школе случайного гостя? Очень просто: на перемене он буквально через каждые два шага будет натыкаться на учеников. Алексей Филиппович среди этого хаоса как рыба в воде. Он ведёт меня за собой к выходу. Здесь оборудованы турникеты, как в метрополитене. В целом, проходя по коридорам и классам, оснащённым современным оборудованием, понимаешь, что это школа XXI века.

Петрушин будто прочитал мои мысли:

— Детям для понимания мира нужны не только хорошее питание, прекрасные учебники, компьютеры, Интернет и получаемые из них знания, но и личное приобщение к живой природе.

Интересная черта Алексея Филипповича — неназойливость. На своих занятиях с детьми он не пытается «лепить» из них образцовых граждан. Петрушин лишь аккуратно следит за развитием воспитанников, предоставляя им пространство для самореализации в своём уютном кабинете «Природа и фантазия». От него бережное отношение к окружающему усваивают и дети. Все поделки этих ребят — лишь придание осмысленного содержания предметам (кореньям, камням и прочему), форму которых создала сама природа, с помощью красок и едва заметных деталей.

Евгений Базаров из романа «Отцы и дети» полагал, что «природа не храм, а мастерская и человек в ней работник». Алексей Филиппович же учит детей тому, что человек может жить в гармонии с природой. Не ломать и уничтожать, а украшать и преображать. Да… У Петрушина и взрослым людям есть чему поучиться.

Сергей ЛЮТЫХ, фото автора

В 1928 году начал свою работу детский приёмник-распределитель, именуемый сегодня Центром временного содержания несовершеннолетних правонарушителей. Сквозь годы все поколения его сотрудников объединены преданностью к детям. В канун юбилея, отмечаемого 28 августа, газета «Петровка, 38» рассказывает о прославленных ветеранах Центра.

Достучаться до сердца

Когда Софья Сергеевна Лебедева попала на работу в приёмник, шёл 1934-й год. Спустя 80 лет, она, перешагнув 100-летний рубеж, свободно, не испытывая никаких затруднений с памятью, рассказывает о тех временах.

А времена те были очень непростые для страны: бедные и голодные. Многие рвались в Москву, ища здесь жизнь сытнее и хоть немного легче, целые толпы подходили к ней, но в город их не пускали. Изменилось всё как раз в те годы, когда Софья Сергеевна начинала работать в приёмнике. Москве был дан указ: двери города открыть. И всех детей, которые идут в столицу — пропускать. И дети шли: больные, опухшие. Большинство были из крестьян и шли босиком многие и многие вёрсты, страшно сбив себе ноги. Несчастные дети, которые давно не видели хлеба и собирали крошки с пола, как самое дорогое сокровище на свете; которые, впервые в жизни получив чистые новые штаны, обнимали их, прижимая к сердцу. В одну ночь таких детей могло прибыть и три сотни, и даже пятьсот. Группы воспитанников тогда приходилось формировать по сто человек!

— Было ли это трудно? Было очень интересно, — отвечает Софья Сергеевна. — Сердце рвалось к ним, ведь было очень их жалко, и любая усталость отступала перед чувством милосердия, жажды помочь. Невозможно было отступиться ни от кого из них, потому что они верили тебе, были искренни, делились своими сокровенными мыслями, рассказывали о горестях своей жизни. Помощь детям была тогда своего рода всеобщей установкой, которую мы все отчетливо ощущали как одну из важнейших задач государства. И то, что нам доверили эту работу, вызывало чувства счастья и гордости, от которых на душе становилось тепло.

Дети были благодарны воспитателям за эту заботу. Они ловили каждое их слово, однако справиться с группой в сто ребят, отдохнувших после лишений и накопивших немалую энергию, бывало непросто. Всех их нужно было занять; они с удовольствием слушали, когда им читали, да только читать было невозможно: стоило на мгновение опустить глаза в книгу, как где-то в гуще этой толпы возникала какая-нибудь потасовка — нужно было постоянно смотреть в эту массу. Поэтому воспитатели, отработав весь день, ночью перечитывали классику, чтобы днём пересказать ребятам на память любимые сюжеты. Дети очень это любили, и зачастую, когда их приходили забирать, они всеми силами упирались: «Не пойду, хочу до конца дослушать!»

Труд практически круглыми сутками в то время не был чем-то необычным; но, что показательно, он не был чем-то раздражающим, вызывающим ропот. Если возникало срочное и долгое дело, лишавшее сна — никто ни слова не говорил о компенсациях или чём-то подобном; да и вовсе не ворчал — все работали с удовольствием.

Эпоха та не только в этом кардинально отличалась от дней сегодняшних — неповторима была сама атмосфера единства, которая, как тогда казалось, не имела швов и никогда не могла бы разойтись. Например, даже среди детей невозможно было представить, чтобы кто-то кого-то поддел по национальному признаку.

Равенство было и в другом: никто не гнался за богатством, и каждый считал достаточным то, что получал, никому не завидуя и с охотой помогая другому. Вскоре после того, как Софья Сергеевна пришла на работу в приёмник, её вызвал начальник. Как выяснилось, до него дошёл слух, что у новенькой нет зимнего пальто. «У тебя действительно пальто нет? Так чего ж ты молчишь! Сейчас же тебе купим!»

Возглавлял приёмник тогда Алексей Червонцев, у которого был настоящий дар к работе с детьми. При нём порядок в Центре был уникальным. Можно было, выйдя зимой во двор, увидеть огромную кучу-малу, в центре которой находился Червонцев, весело перебрасывавшийся с ребятами снежками. Дети его очень любили, и он пользовался у них огромным авторитетом: они настолько доверяли ему, что рассказывали даже о своих проделках.

— Любовь — это ключ к детям, — говорит Софья Сергеевна. — Нужно любить их и стараться вызывать ответное чувство. Чтобы слово, которое вы говорите от души, доходило до их сердечка. Они ведь с таким же тёплым сердцем, как и все, родились, это потом обросли этой шелухой. Нужно помочь им её сбросить. Советская власть в самое тяжёлое время поставила эту задачу — помочь обездоленным детям. И сейчас, когда куда больше возможностей, мы просто обязаны стремиться довести её до конца.

Быть справедливой

Клавдия Даниловна Шувалова пришла работать в ЦВСНП в далёком 1942 году. Аккурат в свой день рождения — 22 марта. Тогда ей было всего 20 лет, и она трудилась в райкоме комсомола внештатным инструктором. В то время в приёмник стали поступать дети с дорог, бежавшие от войны, с оккупированных территорий.

Воспитателей на всех не хватало, и было решено: от каждого московского района (их тогда было 13) выделить по одному комсомольцу на помощь. В том числе в Центр по комсомольской путёвке от Первомайского района направили и Клавдию Даниловну. Командировка эта растянулась в итоге на 38 лет.

Тогда учреждение размещалось в древнем Свято-Даниловом монастыре. Как и для всей страны, для Центра время войны стало самым трудным: нехватка ощущалась во всём, и самое главное — в еде.

— Построишь 15 человек в столовую, — вспоминает Клавдия Даниловна. — Накормишь, построишь на выход — уже 17 стоит! Проскочили, кто уже поел. Не могли удержаться: они ведь, бывало, попав к нам, хлеб целовали.

Сперва Клавдия Даниловна вела мальчиков, хотя слово «мальчики» зачастую не вполне подходило к воспитанникам. Проглоченные ужасами войны, ребята рано взрослели, а старшие, напротив, высыхая от голода и лишений, казались младше своих лет. Бывало, что привозили парнишку, записанного как 15-летнего, а на второй день выяснялось, что ему за 20. По поводу некоторых имелись только подозрения, и их отвозили на экспертизу, после которой большинство сразу отправлялось в военкомат и на фронт.

При этом один воспитатель занимался парой десятков ребят. Представьте: целая комната таких «детей», спящих вповалку на полу — кроватей не хватало, и среди них только одна 20-летняя воспитательница. Сегодня картина эта кажется угрожающей, но тогда воспитатели и не думали о том, что может что-то случиться — времена были иные.

— Да и некогда было забивать себе этим голову, — говорит Клавдия Даниловна. — Война идёт, тут работать надо.

После Победы страна восстанавливалась от разрухи. Тоже было тяжело, но потихоньку жизнь налаживалась. Мальчики стали поступать всё более закалённые жизнью не во всём благонравной, а девочки всё более распущенные. С последними справиться было куда сложнее, и в какой-то момент Клавдию Даниловну отправили в отделение девочек, совладать с которым никак не удавалось: на момент, когда она приняла их, 13 воспитанниц находились в штрафной комнате — суровое место для особо «отличившихся», которое, отражая его суть, образно называли ещё «карцер».

Первым же решением Клавдии Даниловны было выпустить всех шкодниц и вернуть их в общую группу. Все воспитатели возроптали против этого, но новый руководитель отделения на своём настоять умела.  

— В «карцер» можете больше не торопиться — не пойдёте, — объявила девочкам Клавдия Даниловна. — Если кто из вашей компании чего натворит, вы все и будете отвечать. И обещание было исполнено — никого туда больше не отправляли, а девочки, работая в группе, сдерживались и нащупывали верную дорожку в своём поведении. Энергию направляли в мирное русло, и вскоре это трудное отделение стало первым на всех соревнованиях.

Коллеги и сегодня удивляются, как удавалось Клавдии Даниловне так держать своих воспитанниц. Было поразительно наблюдать, как она проводила линейку: невелика ростом, среди высоких девочек-подростков, ещё считанные дни назад не признававших никакого авторитета — а сегодня они уже стояли смирно, не роняя ни звука. Её побаивались, но безгранично уважали: никогда она не наказывала зря и не держала ни на кого зла.

— Меня считали строгой, но справедливой, — объясняет Клавдия Даниловна. — Как-то раз я проходила мимо компании девчонок, а одна из них вслед проворчала: «Гляньте, выдра идёт». Я тогда не обернулась, приняла смену, разрешила садиться и сказала, не обращаясь ни к кому конкретно: «Что ж, милая, ты назвала меня выдрой. Но кто ты тогда? Я, выдра, росла сиротой, но с дороги не сбилась, выучилась, не бегала по приёмникам. А что есть за тобой, за хорошей? Родители есть, школа есть. Так ты что в приёмнике делаешь? Вызывать я тебя не буду, потому что хочу, чтобы ты сама всё поняла, для себя». И в тишине она встаёт и, опустив голову, говорит мне: «Простите, это я сказала».

Индивидуальный подход

Сдерживать поступающих в приёмник ребят бывает непросто, но в ЦВСНП всегда работал очень сильный коллектив воспитателей. Один из таких воспитателей — Алла Васильевна Худякова. До того, как прийти сюда, она проработала 8 лет в школе. Сестра, служившая в милиции, всё убеждала её: «Переходи, там несчастные дети, ты столько пользы им можешь принести!» Алла Васильевна сперва отказывалась, но, став матерью, почувствовала, что действительно должна попытаться помочь им.

— К каждому ребёнку нужен индивидуальный подход, — говорит она. — Побеседовать с ним, понять его душу, чтобы он не боялся тебя. Я говорю вновь прибывшим детям: «Понимаю, у тебя случилось какое-то несчастье, тебе непросто с этим, ты на всех зол, но давай я тебе помогу. Я хочу тебе помочь». Располагаешь к себе, и вскоре выясняется, что мальчик, сказавший, что он Иванов, на самом деле Петров, и по улицам он бродит не месяц, а только вчера ушёл из дома, обидевшись на родителей, которые теперь с ума сходят от чёрных мыслей. Был случай, когда мальчик украл у отца деньги, которые тот копил на машину. Растратил на ерунду и боялся потом вернуться. 

Вымышленные истории дети рассказывают очень часто. Однажды начальник сказал Алле Васильевне о вновь прибывшем: «Висяк», не разберёмся мы». История мальчика была такова: три года назад он ушёл из семьи, нигде никогда не учился, побирался по улицам. Такое бывает. Да только опытный воспитатель сразу подметил, что на мальчике слишком чистая для такой легенды рубашка и приличные джинсы. Откуда это всё на нём после трёх лет бродяжничества? Стали беседовать. О семье, о причинах ухода, а потом, как бы невзначай, вопрос: «Ваня, а тебе какой предмет в школе больше всего нравился?» — «Я книжки люблю, чтение», — ответил, не поняв ловушки, мальчик. Вот тебе и «не учился». Но таких фактов нужно собрать побольше, чтобы впоследствии ребёнок осознал, что точно попался, и не начинал новый виток всё более путанного вранья. Спустя время новый вопрос: «А на 8 марта учительнице подарок дарили?» — «Деньгами скидывались и вместе потом покупали». Мальчик поступил в апреле, так что, похоже, не три года назад он ушёл из дома, а в самое недавнее время. «Так, Ванечка, теперь послушай меня внимательно. Ты, говоришь, не учишься. Но сам любишь чтение, а недавно дарил учительнице подарок. Не надо обманывать. Расскажи правду. Я нахожусь здесь, чтобы тебе помочь. Не бойся. Может, тебя родители обидели? Взрослые тоже бывают неправы». Спустя минуту мальчик выкладывает настоящую историю: что обиделся на родителей и ушёл из дома только позавчера.

Не раз случалось, что дети просто на глазах становились другими. А в основе этого — простое человеческое отношение, доброе и понимающее.

— Бывает, подойдёшь к расстроенному ребёнку, — рассказывает Алла Васильевна, — хочешь обнять его — а он от тебя шарахается. Он не понимает, чего ты хочешь, не понимает этого движения, потому что никто никогда его прежде не обнимал, никто не относился к нему с любовью. Ты должен возвысить его, подняв над той темнотой, в которой он жил: смотрите, какой молодец Коля, как сделал то-то и то-то. Он будет счастлив, потому что слов похвалы прежде не слышал. И благодарность его не будет иметь границ.

В подтверждение этих слов Алла Васильевна рассказывает о таком случае. Как-то раз она готовила с детьми открытое занятие по теме «Памятники Великой Отечественной войны». Одному из ребят было поручено выучить к этому занятию стихотворение. К этому он отнёсся со всей ответственностью: раньше-то ему никто не поручал столь важного дела — рос, точно не нужная никому трава.

Но так случилось, что накануне занятия мальчика забрали. Дело обычное; что ж, стихотворение было перепоручено другому. На следующее утро Аллу Васильевну вызвали принимать новенького. И вдруг называют только-только покинувшего Центр мальчика. Начались, конечно, расспросы: как же так? почему? мы же помочь тебе пытались, ты так вёл себя хорошо! А мальчик, стоявший склонив голову, расстроенный, чуть не плача ответил: «У нас в отделении открытое занятие, а Алла Сергеевна поручила мне выучить стихотворение. Ну как же я её подведу!»

Денис КРЮЧКОВ

Ветераны ЦВИНП поздравляют причастных к работе в Центре с большим праздником, 85-летием этой тяжёлой, но благородной работы. Успехов вам в труде, будьте справедливыми и требовательными к себе. Без любви к детям ничего бы у нас не получилась. Всегда храните в себе это чувство как самое ценное, что есть в наших душах.

В 1994 году семья Исаевых готовилась к большому событию — 50-летию главы семейства Владимира Дмитриевича, которое к тому же совпадало с 30-летием его службы в милиции. Заранее покупались продукты для праздничного стола, жена и дочь готовили подарки. Но судьба распорядилась так, что этот год обернулся для счастливой семьи   трагедией. 13 марта  капитан милиции Владимир Дмитриевич Исаев погиб при исполнении служебных обязанностей.

Он родился в небольшой деревеньке Липецкой области. Лихое было время – военное. Кроме Владимира, в семье ребятни – ещё четверо по лавкам. Мать постоянно хворала, так что работал и тянул на себе все домашние заботы один отец. Владимир, сколько помнил себя в детстве и подростком, постоянно хотел есть.  В восемнадцать лет его призвали на срочную службу. В подмосковном Очакове, где деревенский паренек постигал военную науку, он скучал по сестрам, часто писал пространные письма отцу: матери, к сожалению, к тому времени уже не было в живых.

Живя в деревне, Владимир успел закончить только восемь классов сельской школы. Теперь же, неся солдатскую службу, вознамерился получить аттестат зрелости. В свободное от строевой и боевой подготовки время отправлялся, иногда от усталости заплетаясь ногами, в вечернюю школу. «Мы, деревенские, упёртые!» — заметил однажды пожалевшему его товарищу. И ведь добился-таки Исаев своего: получил документ об окончании десятилетки да ещё с хорошими оценками.

Когда приблизился долгожданный дембель, воинскую часть  посетили представители спецбатальона по охране территории вокруг Кремля. Явились они с тем, чтобы подобрать себе пополнение. Так Владимир  оказался в Москве, где еще три года отслужил в элитном воинском подразделении. Тогда-то у него и зародилась мечта связать дальнейшую свою жизнь с работой в милиции. Пока учился в средней милицейской школе, жил в общежитии. Через некоторое время  ему  выделили однокомнатную квартиру.

Ему было 24 года, когда он познакомился с Людмилой, своей будущей женой. Трудолюбивый, застенчивый и очень хорошо воспитанный офицер покорил сердце девушки.  Нельзя сказать, что родители Людмилы были довольны  её избранником: дочь  —  коренная москвичка,  из интеллигентной семьи, а он  — деревенский парень. Пара сыграла свадьбу через два года и зажила душа в душу. Супруги пронесли любовь и уважение друг к другу через многие годы. Иначе, наверное, и быть не могло. Воспитанный на истинно русских традициях, Владимир свято оберегал семейные узы.

Дочь Оля родилась похожая, как две капли воды, на отца, который обожал её. Он подолгу стоял у кроватки, наблюдая за каждым движением малышки.

— Смотри, какую смешную рожицу скорчила дочка! — с восторгом кричал он жене.

Исаевым очень нравилось   проводить отпуска всей семьёй. Несколько раз ездили к морю. Но самым любимым местом отдыха  оставалась родная деревня Владимира Дмитриевича, где постоянно обитали его сестры и брат.  Их взаимоотношения были настолько душевными и тёплыми, какие только и присущи большим крестьянским семьям.

— Мы, горожане, гораздо черствее, более нетерпимы друг к другу. А на малой родине Володи окунались в атмосферу доброты. Нам все всегда были искренне рады и старались непременно сделать что-нибудь приятное, — вспоминает Людмила Николаевна.

На службе у Владимира Дмитриевича всё складывалось наилучшим образом. Добросовестный, трудолюбивый,  честный и пунктуальный офицер  заслужил уважение и товарищей, и начальства.  Работал он в 9-м  отделе ГАИ, который обеспечивал бесперебойное движение транспорта на участке МКАД от Щелковского шоссе до Ясенева.  За 30 лет службы Исаеву не раз приходилось  задерживать нарушителей и даже опасных преступников. Его профессионализм и мужество были отмечены многочисленными медалями, почетными грамотами и благодарностями. Дослужился он и до чина капитана.

Всё было хорошо до того рокового дня – 13-го марта 1994 года. В тот же день — только 30 лет назад— Исаев вышел на первое в своей жизни дежурство. И теперь, как тогда, заступил на вахту в утреннюю смену, которую выпало нести на 33-м пикете у выезда на Варшавское шоссе. Владимир Дмитриевич был старшим на посту по возрасту и званию.  Опытному офицеру придали для стажировки молодых сотрудни-
ков ГАИ.

Ранняя весна, как известно, часто преподносит сюрпризы. Вот и на сей раз внезапно разбушевалась метель, образуя высотой до трёх метров заносы. При нулевой видимости обстановка на дороге сложилась критическая.  В то время реконструкция МКАД только начиналась. По количеству аварий и смертей трассу нарекли «дорогой смерти».

На участке у 33-го пикета как раз развернулись строительные работы, так что проезжая часть  шоссе, естественно, была сужена. Неудивительно, что именно здесь в экстремальных условиях случилась авария. Столкнулись две легковые машины, одна из которых рухнула в кювет. Сотрудникам ГАИ, помимо обычных замеров, надлежало каким-то образом вызволить «пленницу» из глубокого рва. Владимир Дмитриевич попросил подключиться  на помощь водителя КамАЗа  и воспользоваться тросом.

Когда операция по вытаскиванию легковушки из кювета благополучно разрешилась, Владимир Дмитриевич начал заполнять официальный бланк — справку для водителя  КамАЗа в объяснение его непредвиденной задержки в пути. В тот момент, когда офицер вручал документ шофёру, из-под моста с Варшавского шоссе вырулил «джип-черроки», стремительно приближаясь к месту аварии.  Исаев жестом приказал водителю остановиться. Двигавшаяся по левой стороне иномарка  подрезает идущий справа  грузовик, водитель которого, пытаясь, видимо, уйти от столкновения, круто  выворачивает руль и утыкается в бордюр.

Владимир Дмитриевич успел сделать только один шаг. Удар был такой силы, что офицера отбросило на 17 метров. Не приходя в сознание, он скончался в больнице. Врачи, оперировавшие его, изумлялись, насколько  сильным был его организм:

— Он должен был прожить сто лет, — единодушно сошлись они во мнении.

Здоровый, обаятельный, уважаемый человек погиб по нелепому совпадению трагических случайностей. За рулем сбившей его машины сидел неоперившийся солдатик. Он был призван на срочную воинскую службу из глухой деревни Алтайского края и первый раз держал в руках баранку  грузового автомобиля: дома ему доводилось управлять только трактором. Непривычный к интенсивному движению на столичных магистралях призывник настолько растерялся, что в сложившейся ситуации уже ничего не мог сообразить.

Владимир  Дмитриевич Исаев не дожил несколько недель до своего пятидесятилетия. Число «13» стало для него роковым.

Богдана Лагутина

(Окончание. Начало в № 19.)

У следователя Кузнецова были одни из лучших показателей по республике, его хотели даже переводить в Минск. Но в этот период у Ильи Михайловича родилась дочка. Так как супруга была москвичкой, то стала беспокоить мужа, чтобы тот переводился в столицу. Много попыток предпринял для этого супруг, но не получалось. Тогда ему посоветовали: напиши рапорт с просьбой перевести в МВД. Одобрили. И вот Кузнецов работает следователем в столичном Железнодорожном райотделе у нынешней станции метро «Красносельская». Это было в 1952 году. Весной следующего года умер Сталин, и по амнистии на свободу вышло более 70 процентов уголовников. Приходилось порой ночевать на работе. Однажды за месяц следователь Кузнецов направил в суд 54 уголовных дела. То есть практически каждый день ему удавалось заканчивать 2 дела: а это кропотливая работа — как минимум вынести постановление о признании потерпевшим, допросить его и свидетелей, обвиняемого, избрать меру пресечения, собрать характеризующий материал на злодеев, написать обвинительное заключение, подписать в прокуратуре. На одну техническую работу уходит уйма времени. В этот период Кузнецова направляют на год в Ригу, в спецшколу милиции. После окончания возвратился бывший фронтовик оперуполномоченным ОБХСС. Затем его перевели на должность заместителя начальника отделения ОБХСС в Октябрьском РОМ г. Москвы. Без отрыва от производства он закончил среднюю школу (8, 9 и 10 классы). Далее пять лет заочно обучался в Академии МВД СССР, после окончания которой его переводят на Петровку, 38 старшим инспектором контрольно-аналитического отдела. После он переходит в отдел по борьбе с фальшивомонетничеством, где дорос до начальника. Это был уникальный отдел в системе ГУВД, который занимался не только московскими преступлениями, сотрудники обслуживали территорию всей России.

Вспоминается Илье Михайловичу эпизод, когда в Ленинграде попались при сбыте 50-рублёвых купюр два человека. Внешне деньги как деньги, очень похожи на настоящие, но при проверке настораживало отсутствие одной детали на рисунке... Работники банка и раньше информировали Москву о появлении странных купюр. Сообщения были из разных городов, но в основном из Москвы и Ленинграда, так как в больших городах проще затеряться в толпе и сбыть в ворохе бумажного массива денег фальшивку.

Тем не менее оперативники задержали двух злоумышленников. Давать показания они начисто отказывались — мол, случайно оказались в их руках фальшивки. Правда, полностью отвертеться не смогли, ведь не одна и не две купюры были у них изъяты, а пачки денег. Тут ещё поступает информация, что с юга катит в столицу пассажир с большой партией 50-рублёвых купюр. Перевозчиком оказался не кто иной, как фотокорреспондент журнала «Огонёк».

Сколько было сомнений: всё бы было ничего, если бы это был простой человек или журналист из простой многотиражки. Но сотрудник редакции союзного журнала!.. Ведь редакция может распустить такие пузыри, что вовек не отмоешься. Одно успокаивало: оперативники брали и секретарей ЦК, и обкомовских чиновников, так что и фотокора центрального журнала как-нибудь переживут. Действительно, во время задержания у злоумышленника изъяли большую партию фальшивок. Но  задержанный оказался ловкачом и предъявил милиционерам документ, что получил эти деньги из… госбанка. Вот закавыка!

Сутки потратили, чтобы раскусить крепкий орешек. И догадались: фотокор «Огонька» просто дёшево играет. В Тбилиси сходил в сберкассу, чтобы поменять крупную сумму настоящих полусотенных. Там денег не хватило, кинулись по его просьбе в соседнюю. Необходимую сумму для размена нашли. Деньги, конечно же, были настоящие. Но ловкий аферист теперь имел крепкое алиби — обмен ему производили госслужащие, о чём есть доказательство. Да и сами работники сберкассы не откажутся, что бегали из одного отделения в другое, чтобы набрать нужную сумму. Поэтому теперь можно было прокрутить и аферу с фальшивками.

Оперативники стали разбираться в записной книжке дельца. Ведь негодяй предусмотрел всё, кроме одного — им занимаются специалисты. А записная книжка состояла сплошь из цифровых сведений и условных значков, раскрыла распределение купюр общего качества исполнения. Их собрали и выявили связь афериста с фотоаппаратом. И начался теперь новый этап милицейской операции: на юг направилась следственно-оперативная группа ГУВД с сотрудниками научно-технического отдела, подразделений БХСС, и вскоре все члены группы были задержаны — всего около 50 человек. Один из фальшивомонетчиков был из Перми — «мозг» группы, который разрабатывал методику изготовления фальшивок. Работники Гознака настолько были поражены его знаниями и умением, что потенциальному уголовнику было предложено работать на Гознаке. Впоследствии он имел несколько патентов на изобретения и уже весь свой опыт и знания пускал в нужное для государства русло.

Вскоре Илья Михайлович принимает непростое для себя решение — переходит начальником ОБХСС отдела МВД России по Пресненскому району, чтобы получить квартиру. И на новом месте он проявил себя как умелый руководитель. На территории Пресненского района находилось множество крупных подразделений: Краснопресненская плодоовощная база, Мантулинский сахарорафинадный завод, заводы «Красная Пресня», «Трёхгорка», одно только Ваганьковское кладбище занимает территорию 60 гектаров — именно здесь совершались крупные экономические преступления. Этим предприятиям уделялось особое внимание, проводились регулярные проверки. Однажды привлекли к ответственности церковных работников, которые на Ваганьковском кладбище в подпольном цехе изготавливали свечи и продавали без соответствующих документов.

Кузнецов много проводил профилактических бесед в магазинах, где продавцы совершали обвесы покупателей. Когда он  собирал коллектив и доказывал, что за каждый проступок будет отвечать и руководство магазина, то после этих бесед обвесы в данных торговых точках прекращались.

На пенсию Кузнецов ушёл в 1982 году в звании подполковника милиции, имея множество наград и поощрений от руководства. О нём даже писали в сборнике «Два фронта», изданном московским издательством «Фронт» в 1996 году, в книге «Великая Отечественная. Солдаты победы. Биографический словарь». М., 2005.

Андрей ОБЪЕДКОВ

Воспоминания майора милиции в отставке А.Н. Бабкина

Поздним вечером 4 августа 1976 года мне, инспектору отделения розыска автотранспорта старшему лейтенанту милиции А. Бабкину, позвонил дежурный по городскому управлению ГАИ. Он сообщил, что на Чертановской улице неизвестный водитель сбил пешехода. Требовалась помощь в поимке преступника.

Один из очевидцев запомнил номер скрывшегося автомобиля. По картотеке значился «Москвич-408» с номерным знаком ..., владелец, назовём его Иванов Николай Иванович, адрес...

С адресом, по которому нужно было ехать в первую очередь, вышла задержка, о чём я расскажу ниже. Мне не был известен даже возраст подозреваемого.

В критическую минуту, как всегда, выручает логика. Рассудив, что в поздний час неизвестный водитель скорее всего спешил к дому, я отправился по адресу, указанному, в картотеке. Меня сопровождали сотрудник следственного отдела и эксперт-криминалист. Мы приехали глубокой ночью. В то время до того района Москвы ещё не дошла цивилизация. Странно, но тем не менее это так! Фактически это была деревня (село Коломенское), со всеми признаками российской деревни: бездорожье, отсутствие освещения, нумерации домов, половина которых вообще была снесена. Некоторое время мы блуждали в кромешной тьме, пока не увидели свет в одном из окон. Окрылённые надеждой, мы подошли к этому дому, заглянули в окно и... увидели там гроб с покойником, стоящий на столе в комнате, освещённой одной свечой. К кому в такой ситуации прикажете обращаться? Помог, как это часто бывает, случай. Встреченный прохожий сообщил, что жильцов из снесённых домов скорее всего расселили в Чертаново. Связавшись по городскому телефону (других телефонов тогда не было) с ЦАБ, установил четверых Ивановых, проживающих на Чертановской улице.

Туда и отправился наш автомобиль.

Трое Ивановых, каждый из которых был Николаем Ивановичем, один за другим встречали одинаково удивленными взглядами сотрудников милиции на пороге своих квартир. В квартиру четвертого долго не удавалось попасть. Хозяин едва ворочал пьяным языком. Но увидев удостоверение инспектора, протрезвел и изменился в лице. После признался, что это он был несколько часов назад за рулём «Москвича».

Вот что в конце концов рассказал уличённый водитель. Он действительно торопился домой, когда на пути попался нерасторопный пешеход. От сигнала, поданного Ивановым, человек в испуге заметался по мостовой. Свернуть водитель не успел. Выскочив из кабины, он взглянул на лежащего и, увидев кровь на виске, отшатнулся... Иванов мог бы сохранить своё доброе имя, но он бросил сбитого им, истекающего кровью человека и превратился в преступника.

В Колледже полиции прошла встреча курсантов с первым заместителем председателя Совета ветеранов ОВД  г. Москвы полковником милиции в отставке, ветераном ВОВ, участником обороны Москвы — Павлом Казаковым.

Встреча состоялась в дружеской, домашней атмосфере. Рассказы о войне и обороне Москвы произвели на слушателей сильное впечатление. Курсанты задавали Павлу Илларионовичу вопросы о заслуженных и самых дорогих наградах. Общение с ветеранами ВОВ сподвигло ребят задуматься о ценности мира на всей планете и о том, как мужество, стойкость и отвага победили зло и варварство немецких оккупантов.

Почётный гость посетил Музей истории колледжа милиции № 1 ГУВД г. Москвы, оставив там свой письменный отзыв.  Павел Илларионович, несмотря на свой солидный возраст, с огромным желанием  общался  с молодежью, делился своими впечатлениями о войне и о нынешнем времени.

Такие встречи с ветеранами свидетельствуют о том, что нет, не может разорваться связь поколений, не может угаснуть память о той суровой године – у нас общая история.

Елена ЖУКОВА,

Алина ЖУПАНОВА

В 1-м оперативном полку полиции ГУ МВД России по г. Москве прошло чествование ветеранов Великой Отечественной войны и трудового фронта. Жаль, что наших дорогих ветеранов так мало осталось с нами — всего шесть, а приехать в полк смогли лишь трое: Ораз Мамралиев, Алексей Бунин и Николай Трепагин. Они — гордость полка, ветераны, которые много лет отдали службе в кавалерийском подразделении и защищали нашу Родину в тяжёлые времена Великой Отечественной. Тех ветеранов, кто не смог приехать, сотрудники полка посетили на дому и с радостью провели несколько часов в общении с кавалеристами-старожилами.

Первым наших дорогих гостей поздравил председатель правления Регионального общественного благотворительного фонда поддержки правоохранительных органов «Петровка, 38» генерал-майор внутренней службы Юрий Томашев. Он вручил ветеранам памятные подарки и приколол каждому на грудь георгиевскую ленточку — символ Великой Победы.

Для ветеранов в манеже полка состоялись красочные показательные выступления. Полицей-
ские-кавалеристы продемонстрировали свои умения в управлении служебными лошадьми в таких элементах военно-прикладного мастерства, как джигитовка, служебная дрессура, котильон и навыки владения холодным оружием (кавалерий-
скими шашками), показав рубку на лошади, а также провели соревнования по преодолению препятствий (конкур).

Со слезами на глазах ветераны слушали песни времён Великой Отечественной в исполнении сотрудников конной полиции Москвы, ведь боль пережитого и радость долгожданной победы забыть невозможно.

Слово взял командир полка полковник полиции Владимир Лысак. Он искренне пожелал дорогим ветеранам крепкого здоровья, весеннего тепла в душе и мирного неба над головой. Владимир Лысак заверил ветеранов, что сотрудники конной полиции Москвы сделают всё, чтобы поддержка и забота окружали их не только в этот праздничный день.

В завершение мероприятия ветераны с удовольствием отведали армейскую кашу из полевой кухни.

Наталия САФОНОВА,

фото Павла ЛУКЬЯНЦА

Каждому из них за 90. Одинаково седые люди живут в одинаково небогатых квартирах, где мебель прошлого века соседствует с нестёртыми воспоминаниями. И потребность сохранить эту память — о подвиге страны, мужестве товарищей по оружию, собственной фронтовой судьбе — у них тоже одинаковая. Гости это понимают: к ветеранам Великой Отечественной войны, отслужившим не один год в органах внутренних дел, приехали люди не посторонние — начальник УВД по Западному округу г. Москвы Владимир Рожков, председатель Общественного совета при УВД по ЗАО Алхас Мирзабеков, представители Совета ветеранов и пресса. Фронтовики гостей встречают горячо, поздравления с наступающим Днём Победы принимают со слезами на глазах. Рассказывают о нехитром бытие, простых ценностях. Отчего сразу понятным становится, что именно придаёт им силы жить.

Рай для ветерана

По словам сотрудников пансионата, это самый интеллигентный их жилец. Потрёпанный китель с орденами немного маловат, но встречая у себя гостей, Владимир Павлович Яковлев всё же спешит накинуть его на плечи. На вопрос о военной службе ветеран отшучивается: «В штабе отсиделся». Выдаёт лишь мундир: орден Ленина, орден Сталина, орден Великой Отечественной войны 2-й степени — едва ли такие награды присуждают за штабную работу. Послевоенную службу в уголовном розыске также не назовёшь безмятежной.

В его скромной и опрятной комнате, как и во всём пансионате для ветеранов войны «Коньково», очень уютно.

— Здесь — рай земной! Одно желание — тут бы дожить до конца своих дней, — признаётся пенсионер.

В комнату стремится проскочить кот Васька — воспитанник и верный друг ветерана.

— На фото ваша жена?

— Нет, моя мама. Я убеждённый холостяк, — улыбается Владимир Павлович.

— А почему не женились?

— Некогда было, работал…

Я ждал вас!

— Я так вас ждал!

Бывший участковый, подполковник в отставке Иван Аркадьевич Иванов встречает гостей в новой квартире. Живёт здесь один.

— Часто ли приходит к вам соцработник?

— Через день, через два, через три…

На фоне собственного героического прошлого, когда он, освобождая путь своей роте, в одиночку обезвредил четверых немцев, а также пережитого впоследствии ранения (два перебитых ребра, полгода в госпитале) — сегодняшние его проблемы выглядят мелочами. Меж тем даже сломанный лифт в доме, где лестница располагается в соседнем подъезде, превращается для пожилого человека в непреодолимую преграду. Потому сетует: «Была бы около меня сиделка — я бы ещё пожил».

Подрастающей смене, молодым сотрудникам полиции желает простого — достойно защищать права граждан.

Вера, надежда и любовь

Приезд важных гостей для хозяйки этого дома не мог оказаться неожиданным: аккуратная причёска, улыбка — настоящая женщина должна безупречно выглядеть в присутствии офицера. Кто поверит, что Любовь Фёдоровна Скрипниченко накануне отметила юбилейные 90 лет жизни! В доме приглушенный добрый свет, образцовый порядок и уют — маму часто навещают дочери — Вера и Надежда.

С первых дней войны Любовь Фёдоровна трудилась в милиции на московском метрополитене: по 5-6 раз в сутки — и днем, и ночью — принимала здесь бежавших от бомбёжек жителей с детьми, спать укладывала прямо на платформе. В мирное время, после 20-летней работы в детской комнате милиции, ушла на пенсию в редком тогда для женщины звании — подполковник.

Её главный жизненный принцип — уважать людей, любить их, работать честно.

— Что вам хотелось бы изменить в жизни?

— Не болеть бы. Остальное всё есть.

Родину надо любить

В квартире Якова Дмитриевича и Елизаветы Васильевны Кузнецовых тот же идеальный порядок. Главное место в ней занимает маленький музей войны — здесь грамоты почётного работника МВД, награды за первое место по стрельбе. Крепкая чета ветеранов встречает гостей в орденах. Полковник в отставке по праву гордится своей избранницей, называет её фронтовой подругой: они встретились в 1941 году и всю последующую жизнь прожили вместе.

— Больше у нас родненьких настоящих нет. Был сын — да нет его.

При всех обстоятельствах, непогодах и невзгодах — они не поддаются! Соблюдают закон моря: сохраняют хоть и умеренное, но боевое настроение: «Не будет настроения — и жизни не будет. Это же вполне естественно».

Яков Дмитриевич — один из немногих фронтовиков, которым посчастливилось живыми пройти всю войну и расписаться на Рейхстаге.

— Спасибо, что не забываете. Мы обеспечены всем. Мы к власти даже в общем не обращаемся, только в поликлинику иногда. Нам сделали прекрасный ремонт, спасибо!

— Мой Яков Дмитриевич — дипломат, он может беседовать часами, — улыбаясь, говорит гостям Елизавета Васильевна.

Кстати, с ремонтом была отдельная история. В конце августа прошлого года над тем креслом, в котором любит отдыхать Елизавета Васильевна, рухнул потолок. Об этом ветераны рассказали только своим друзьям — руководству УВД по ЗАО. Ну и, конечно же, работа закипела. Подключилась и управа, и префектура, и РЭУ. Решено было отремонтировать всю квартиру.

— Что вы можете пожелать молодёжи?

— Самое главное — чтобы Родину любили. Когда Родину любят, и в государстве порядок. Мы Родину любили. Нам столько подбрасывали этих прокламаций: сдавайтесь, мы вас обеспечим. Не поддались!

Розы от настоящего полковника

Анна Васильевна Устинова не ожидала, что он приедет — настоящий полковник полиции. Хотя пуховый оренбургский платок, подаренный председателем Общественного совета Алхасом Мирзабековым, приснился ей накануне. Розы из рук начальника УВД Владимира Рожкова приняла с достоинством прекрасной женщины, привыкшей получать цветы.

А всю жизнь проработала участковым инспектором по детской работе. В войну дежурила на крышах высотных московских зданий — сообщала, куда упала бомба, куда зажигалки. По этим адресам сразу посылали пожарную охрану, медиков.

— Что для вас главное в жизни?

— Приносить добро людям, любить друзей.

У неё всё хорошо: живёт с дочерью — хорошей, внимательной. Хорошие внуки — уже заслуженные люди. Три правнука.

— Я ни в чём я не нуждаюсь. Даже не ожидала, что такое действительно может быть.

Войну прошли — не боялись

Алексей Васильевич и Мария Евдокимова Туляковы: он дважды контужен, она — бывшая узница концлагеря. Тяжёлое положение у семьи. Нет сиделки, ухаживает соседка, сама многодетная мама. Успокаивает: «Присядь, деда, не плачь».

А старики расстроены: войну прошли — не боялись, теперь напуганы недобрыми людьми. Вдруг отберут квартиру — куда пойти немощным? Вопрос взят на контроль Управлением внутренних дел Западного округа для возможного оформления пенсионеров в Дом ветеранов Великой Отечественной войны.

Врач сама заходит, даже не вызываю

Красноречивый говор, ярославский, с широким «о»: «Вот встал, размялся, специально побрился — целоваться с вами».

В мирной жизни Александр Александрович Орлов работал оперативником. На пенсию вышел майором. Воевал на 1-м Прибалтийском фронте, был разведчиком дальнего действия.

— Ещё сопляк был, а уже взводом командовал. Вот этими руками трёх немцев брал, живыми. Не один, конечно.

Рассказывал и о недавно пережитом.

— У меня хотели квартиру отобрать, не буду подробно говорить, а то заплачу. И в психбольницу хотели отправить. Пришлось продать дачу, чтобы откупить свою часть квартиры. Денег-то мне хватает, от ветеранской организации есть сиделка. Соцобеспечение снабдило меня тревожной кнопкой. Очень беспокоятся обо мне.

И добавил сильно волнуясь.

— Жена вот только умерла, 11 месяцев назад. И друзей уж не осталось.

Переживает из-за жены. Очень её любил.

— А давайте, мужики, по пять грамм! Рюмочки сиделка только помыла. Я на баяне сыграю. У меня и закуска есть. Сегодня только ругал себя — на 3 килограмма поправился.

Понимая, что гости при исполнении, Александр Александрович, как человек партийный, настаивать не стал. Зато на прощание сплясал с выходом.

Самое главное в жизни — работа

Михаил Иванович Фазылянов всегда слушает президента. Даже отправил ему вопросы. В Великую Отечественную войну воевал на 3-м Белорусском фронте, в стрелковом полку. Потом всю жизнь работал в ОВД МГУ водителем, возил начальника управления. Простая профессия не помешала дать хорошее образование детям: сын — посол в Судане, дочь — доцент, сотрудник Института русского языка имени Пушкина. Отношение ветерана к жизни и его родословная позволяют причислить его к разряду долгожителей.

— Моя мать дожила до 101 года, даже в последний день жизни работала в огороде, потом пошла в баню, оделась во всё чистое и… просто уснула. Так закончился её трудовой путь на этой земле.

Сам Михаил Иванович никогда не курил, не пил, и главным в жизни тоже считает работу.

* * *

Вот так они и живут — с простым и ясным взглядом на жизнь, скромными потребностями. И, несмотря на преобладающее количество прожитых в мире лет, до сих пор делят жизнь на равные по значимости части — военную и трудовую.

У всех названных в нашем репортаже ветеранов есть ещё одна объединяющая их особенность — все они отметили свои дни рождения весной, накануне главного праздника страны — Дня Победы.

Что пожелать вам, солдаты Великой Отечественной? Как много сделали вы для нас, как мало берёте взамен. И мы, немало задолжавшие вам потомки, опять обращаемся к вам с просьбой — пожалуйста, живите долго!

Многая и благая лета.

Валентина КРУГЛОВА

Вся жизнь председателя Совета ветеранов УВД по СВАО ГУ МВД России по г. Москве полковника милиции Александра Яровикова связана с Северо-Восточным округом столицы — начиная от рождения и кончая сегодняшним днём. О своей жизни, столь тесно переплетённой с этой московской землёй, он рассказал в интервью нашей газете.

— Для меня эта земля родная, здесь я провёл всю жизнь, жена моя, которую знаю 50 лет, тоже отсюда, вместе мы заканчивали одну школу. Живёт в этом округе и сын. Люблю эти места, хорошо знаю их, сталкиваюсь с теми же проблемами, что и любой другой житель, и для меня всегда были небезразличны обстановка в округе и отношение людей к работе органов внутренних дел.

Закончил я школу № 1139, легендарную, чья история начинается ещё в 1918 году. Когда школа отмечала юбилей, в местной газете появилась статья одного из заслуженных учителей, работавших в этой школе. И я как большую ценность храню листок с этой статьёй, потому что в перечне тех уважаемых людей, которые были выпускниками этой школы, есть и я, на тот момент замначальника УВД по СВАО, и при этом назван самым первым. Разных благодарностей и грамот по службе у меня много, но эта оценка не менее важна, потому что мне действительно небезразлично, как относятся к результатам нашей, и моей в частности, работы жители СВАО.

— Как началась ваша служба в органах внутренних дел?

— Пожалуй, нужно начать с более ранних лет. Закончив школу, я пришёл на завод имени Дзержинского, откуда меня вскоре призвали в армию. Оказался я в пограничных войсках Комитета государственной безопасности. Начал службу рядовым, прошёл сержантскую школу, а затем заступил на заставу. Закончил службу старшиной. Вернулся на родной завод. И как раз в то время, в 1975 году, было принято постановление правительства о создании московской Высшей школы милиции — сегодня Московский университет МВД. И мы с моим другом, с которым служили вместе на заставе, решили туда пойти. Поступили на очное отделение.

И вот почему я начал с армии: осознание того, что ты находишься на страже, служишь покою граждан, формировалось именно там. Надо сказать, мне после армии предлагали пойти и в Комитет государственной безопасности, но я всё-таки решил связать судьбу с милицией — чувствовал, что мне это ближе. И никогда не жалел о своём выборе — он стал правильным для меня. Хотя это решение, определившее весь мой жизненный путь, я принял, когда мне было всего лишь 20 лет.

— Вас звали в КГБ, похоже, в войсках вы были на хорошем счету.

— Я в жизни получал много наград, но три для меня наиболее ценные: это знаки «Старший пограничного наряда», «Отличник пограничных войск» 2-й степени, его вручает начальник пограничного округа, и «Отличник пограничных войск» 1-й степени, им награждает командующий пограничных войск Советского Союза. На такой службе, как пограничная, просто так этими знаками не отмечали. Кроме них, я бережно храню также Наказ призывнику, потому что знаю — этот наказ я с честью выполнил.

Что интересно, ни на одной из фотографий периода службы в армии знака отличника пограничных войск 1-й степени у меня на форме нет. Дело в том, что когда эта награда пришла в отряд, я уже демобилизовался. Получил  её только  спустя два месяца после армии, в военкомате.

— Как проходила ваша служба в ми-лиции?

— В 1979 году мы стали первым выпуском Высшей школы милиции. После этого был распределён в уголовной розыск, в 106-е отделение милиции — нынче территория Ярославского ОМВД. Потом меня взяли в аппарат Бабушкинского отдела, а через два года продвинули по службе на Петровку, 38, где в общей сложности отработал пять лет. Сперва я был на оперативной работе, но спустя два года попал в Управление кадров, куда отбирали людей, которые имели опыт работы на «земле» и опыт руководящей работы. Начал инспектором 2-го отдела кадров, под нашей ответственностью находились 33 районных управления; закончил — начальником этого же отдела. В тот период был направлен в Академию управления МВД России. Оттуда меня отозвали за год до окончания обучения (что не помешало мне в итоге завершить учёбу с отличием) и направили на укрепление Северо-Восточного округа — показатели тогдашние гордости не вызывали. Но нам удалось эту тенденцию преломить и выйти на лидирующие позиции.

Службу, которой я отдал четверть века, закончил в 1998 году в звании полковника. При этом ещё в 1994 году, придя в окружное управление, я параллельно вошёл в Совет ветеранов, а последние 8 лет являюсь его председателем. 

— Сегодня вы, как председатель Совета ветеранов, ведёте большую воспитательную работу. А для вас кто из тех, с кем довелось вместе служить, стал человеком, которого можно назвать наставником?

— Здесь даже не со службы в милиции надо начинать. Мне в течение всей жизни везло на учителей, начиная с моего классного руководителя Татьяны Васильевны Корниенко, муж которой был полковником пограничных войск. Многое в меня вложил заслуженный тренер СССР по баскетболу Сергей Иванович Беляев, у которого я занимался — с восьми лет ездил в Лужники тренироваться.

Огромную роль сыграли в моей жизни преподаватели Высшей школы. И на службе я был учеником многих: Виктора Васильевича Антонова, который в 1983 году пригласил меня в Управление кадров, его заместителя Валентина Ивановича Козина, Николая Ивановича Трифонова.

Всё, что передали мне эти люди, я стараюсь исполнять. Порядочность, требовательность к себе, честность — это было у всех моих учителей и было ими вложено в меня, и я сам теперь стремлюсь передать это новому поколению сотрудников правоохранительных органов.

Большой школой для меня стала пограничная застава. В 18 лет я туда попал — кто я ещё такой? А ведь именно там сформировался как командир, за что благодарен начальнику моей заставы. На границе нас готовили капитально. Я ведь в армию пришёл в начале 70-х, спустя всего пару лет после событий на острове Даманском, когда наши ребята-пограничники были атакованы китайскими войсками. Многие офицеры, участвовавшие в тех событиях, служили у нас. А конфликт на Даманском показал, что солдаты подготовлены не настолько хорошо, как того требует реальная боевая обстановка. И нас поэтому обкатывали максимально: подготовка была невероятной, как огневая и физическая, так и психологическая. Учили справляться в любой экстремальной ситуации. Да и сама по себе эта служба закаливает: когда вас на границе в наряде двое, осознаёшь, что если столкнётесь с чем-то, то вдвоём и справляться будете. Ты уверен во мне, я уверен в тебе. И это боевое братство неразрывно — почти 40 лет прошло с тех пор, как я демобилизовался, а мы до сих пор все дружны и видимся.

— Вы упомянули, что с восьми лет ездили на тренировки в Лужники. Насколько вы вообще ладите со спортом?

— Как был с детства на «ты» со спортом — ещё в школе занимал первое место на московских легкоатлетических соревнованиях, так и сейчас продолжаю активно заниматься. Два раза в неделю тренировка — в семь утра выхожу на манеж, играю в футбол. В эти дни подъём в пять утра — по-пограничному. Помимо футбола, тренируюсь в Школе олимпийского резерва имени Гомельского. Играю в футболке с «десяткой», номером своего кумира, Сергея Александрович Белова, который играл в сборной Союза по баскетболу и в ЦСКА.

Я не понимаю тех, кто не занимается спортом, кто говорит, что у него времени нет, что он устал слишком. Мне самому суток, бывает, не хватает, но спортом заниматься надо, и если осознать это, то и время найдёшь. И как бы тяжело ни было в пять утра вставать — ничего, встаю, бегаю, тренируюсь.

Сотрудник полиции должен быть физически развит, всегда готов к действиям в чрезвычайной ситуации, на пределе сил, а такая необходимость может застать в любой момент на нашей службе. Физическая подготовка и на психологию влияет: зная, что способен справиться в той или иной ситуации, сотрудник будет уверенно себя чувствовать, а значит, и вести себя он тоже будет уверенно, спокойно, не поступая необдуманно.

— На сегодняшний день, на ваш взгляд, спортивная жизнь полиции налажена на должном уровне? 

— Совершенствованию нет предела, и в этом направлении ещё многое предстоит сделать. Но те сдвиги, которые произошли в последнее время, видятся мне положительными. Созданы хорошие условия для занятий, проводится первенство главка по хоккею, в нашем округе недавно награждали победителей волейбольного турнира, запланирован большой спортивный праздник. Словом, то, что делается в плане физической подготовки личного состава, находится на должном уровне.

— Доводилось ли на практике применять те навыки, которые вы получили благодаря дружбе со спортом?

— Спорт помогал мне всю жизнь, даже в каждодневной работе. Ведь спорт — это выработка волевых качеств, дисциплина, закрепление принципа «не быть в отстающих». Комплексная тренировка духа и тела полезна в любом деле. А уж когда идёшь на задержание… Участвовать в таком деле мне доводилось ещё в пору службы на заставе. Помню, оставалось служить всего два месяца. И тут звонок от местных: один из жителей напился, ходит по деревне и стреляет из обреза по окнам. Милиция-то далеко от погранзоны, мы в основном обеспечивали порядок. Начальник заставы дал команду: возьми двоих молодых и отправляйся на задержание. Был октябрь месяц, темно уже, дождь сыпет — неуютный антураж. Подъезжаем, я водителю говорю: «Ребят задействовать не будем, молодые, а этот ещё начнёт палить… Ты, когда увидим его, фарами отвлеки, а я выйду и пойду на него — дай тогда сигнал, чтобы он отвлёкся». Ребятам велел сидеть на месте, сам пошёл. В голове только одна мысль крутились: «Домой же скоро, а что делать приходится!» Кончилась история, к счастью, благополучно: водитель его отвлёк, я обрез у него выбил и скрутил быстро.

А вообще, в ходе службы всякое было: и ненависть, и «погоны поснимаю», и семье угрозы, и агрессия. Но я с самого начала мог справляться с этим — была уже закалка.

— Какие у вас есть пожелания в этот праздничный день?

— Поздравляю всех ветеранов, желаю им здоровья, здоровья и ещё раз здоровья, и чтобы всегда они ощущали поддержку, сохраняли хорошие тесные отношения с коллективами, в которых проработали много лет. И отдельно, в связи с тем, что вскоре будет День пограничных войск, хотел бы поздравить всех тех, кто служил там — таких людей много в органах. Храните память о тех временах; быть пограничником, оберегая покой людей на самой последней пяди родной земли, — это особая гордость.

Кроме того, хочу выразить слова благодарности  руководству главка и окружных управлений в связи с той заботой, которую они проявляют к ветеранам.

Пользуясь случаем, хотел бы высказать свои пожелания в связи с большим событием, которое мы отмечаем в этом году — 90-летним юбилеем общества «Динамо». Я в 18 лет, когда меня призвали в пограничные войска, стал членом этого общества и вот уже 40 лет состою в нём. Хочу также пожелать всем, кто причастен к этому славному обществу, здоровья, спортивных успехов, долголетия и сил, чтобы передать детям наши традиции и качества, присущие динамовцам.

Денис КРЮЧКОВ

Помощник начальника УВД по СВАО по работе с личным составом подполковник внутренней службы Игорь Грицаев и председатель Совета ветеранов Александр Яровиков посетили ветерана органов внутренних дел, старшину милиции в отставке Марию Ивановну Русакову, отметившую в конце марта 92-летие.

Мария Русакова родилась 23 марта 1921 года в Смоленской области.

Когда началась война, Мария Ивановна пошла работать в
19-е отделение милиции, которое обслуживало в те годы Марьину Рощу, Бутырский хутор и другие районы вокруг Рижского вокзала. Все знают, какая была обстановка в целом по городу, и в особенности в таком районе, как Марьина Роща, где преступления совершались каждый день: убийства, грабежи, налёты на магазины, склады. Из-за нехватки людей работать приходилось по нескольку суток, стоять на посту, обходить свою территорию в дневное и в ночное время, и тоже одной. Представить это сейчас трудно — без связи, транспорта, с одним пистолетом и гранатой. В районе, где судимые жили почти в каждом доме, помощи ждать было неоткуда. Мария Ивановна лично принимала участие в задержаниях бандитов, сидела в засадах, ликвидировала диверсантов.

Как вспоминает Мария Ивановна, на фронте враг виден, а здесь пуля или нож могли оборвать жизнь, когда не ожидаешь. Бандиты всегда использовали фактор неожиданности.

Так проработала она до победного 1945 года.

Когда после войны женщин стали сокращать из милиции, ей не предложили уволиться, а сказали, что она очень подходит для органов внутренних дел.

Её перевели во вновь открывшийся Детский мир, что на площади Дзержинского (ныне Лубянка), где она входила в группу по карманным кражам, которые процветали во всех крупных городах. Много было угроз в связи с работой, но она не отступила. Вышла замуж, появились дети, и когда в 1964 году открылось 128-е отделение милиции, перешла работать туда командиром отделения ППС. Так и проработала до самой пенсии, на которую ушла в 1972 году, прослужив ровно 30 лет в звании «старшина
милиции».

Сейчас у неё внуки и правнуки. Она, как и прежде, проживает в пятиэтажке на улице Шереметьевской, напротив театра «Сатирикон», как она говорит, в родной Марьиной Роще, где прошла её война.

Награждена медалями «За боевые заслуги, «Ветеран труда», медалью Жукова, знаком «Отличник милиции».

Представители УВД по СВАО вручили самой пожилой женщине-ветерану правоохранительных органов СВАО памятные подарки. Гости пожелали Марии Ивановне здоровья и долголетия и пообещали, что непременно приедут к ней в день празднования Дня Победы.

Вроде бы совсем недавно — в 2011 году в ОВД по Красносельскому району поздравляли с 75-летием ветерана МВД Германа Колоколова, прослужившего в органах внутренних дел 25 лет и последние 20 лет возглавлявшего Совет ветеранов ОМВД. А 28 марта 2013 года по состоянию здоровья его в УВД по ЦАО ГУ МВД России по г. Москве провожали второй раз на пенсию с должности председателя Совета ветеранов.

Практически вся сознательная жизнь Г.Б. Колоколова прошла в органах внутренних дел. Он вспомнил, как в марте 1961 года начал службу рядовым в г. Куйбышеве, в 1963 году перевёлся в Москву старшим инспектором ГАИ, с 1964 года проходил службу участковым, дежурным в 69-м отделении милиции, которое обслуживало территорию нынешнего Красносельского района. На пенсию Герман Борисович ушёл в 1986 году, его грудь украшали медали «50 лет МВД», «Ветеран труда», «850 лет Москве», «100 лет МВД», «За безупречную службу» трёх степеней.

Вспомнились и некоторые раскрытые преступления. Например, в одном из офисных помещений на улице Каланчёвская обнаружили труп рабочего. Выяснили, кто был напарником, и нашли его в квартире в районе Открытого шоссе. При появлении милиционеров подозреваемый вину свою не отрицал и признался, что совершил убийство.

Герману Борисовичу вспомнилось, как в 1966 году, работая с напарником на территории, услышал крики мужчины, просящего помощи. Участковый увидел, что с места происшествия удаляются двое мужчин, их задержали. В ходе проверки установили, что подозреваемые пытались залезть в машину потерпевшего, но тот заметил это и сделал замечание. Тогда злоумышленники достали нож и нанесли несколько ударов владельцу авто. За раскрытие преступления по горячим следам Г. Колоколову вручили именные часы.

Выйдя на пенсию, Г.Б. Колоколов активно занимался общественной работой, как я уже отметил, более 20 лет являлся председателем ветеранской организации ОВД по Красносельскому району, организовывал встречи бывших сослуживцев, выступал перед молодым поколением.

Коллеги вручили ему подарок и материальную помощь, а заместитель начальника отдела морально-психологического обеспечения УВД по ЦАО ГУ МВД России по г. Москве подполковник внутренней службы Светлана Александровна Козлова от руководства управления вручила Герману Борисовичу плед с символикой УВД по ЦАО.

Хочется пожелать Г.Б. Колоколову долголетия, здоровья и всего самого наилучшего!

Андрей ОБЪЕДКОВ

Одним из самых заслуженных ветеранов УВД по ЦАО ГУ МВД России по г. Москве является Иван Петрович Селин, который ныне на общественных началах возглавляет Совет ветеранов ОМВД России по району Хамовники.

Родился он 26 января 1949 года на хуторе Березки Алексеевского района Воронежской области. Вскоре его семья переехала в город Жердевку Тамбовской области, где он окончил школу № 1, с 1964 по 1968 год обучался в Жердевском техникуме сахарной промышленности. С 1968 по 1970 год проходил службу в десантных войсках Вооружённых сил (в Литве и Азербайджане), сделал 17 прыжков, что приносило небольшую прибыль — за каждый прыжок тогда платили 4 рубля.

После демобилизации приехал в Москву, устроился работать формировщиком в ЖБИ-6. В 1973 году по комсомольской путёвке был направлен служить в 33-е отделение милиции. А в органы внутренних дел в то время комсомольские и партийные организации направляли самых лучших.

До 1978 года Иван Петрович проходил службу милиционером, участковым, старшим участковым и замполитом. Далее его назначают начальником 70-го отделения милиции Ждановского района. С 1987 по 1998 год Селин — начальник политчасти — заместитель начальник РУВД Ждановского района, а с 1998 по 2000 год — начальник 2-го РУВД, которое обслуживало Пресненский район и район Арбат. С этой должности он ушёл на пенсию в звании полковника милиции. Несколько лет он возглавлял ЧОП, а с 10 января 2012 года и по настоящее время является председателем ОПОП (общественного пункта охраны порядка) района Хамовники ЦАО г. Москвы.

Когда я беседовал с Иваном Петровичем, он долго рассказывал, что его работа сродни милицейской, потому что приходится работать бок о бок с участковыми уполномоченными, выходить на адреса по жалобам жителей, обмениваться информацией. Председателям ОПОП необходимо также иметь тесный контакт с жителями обслуживаемой территории, чтобы владеть информацией. Ивану Петровичу вспомнился эпизод, когда в 1974 году он только что поступил на должность участкового, будучи сержантом, раскрыл квартирную кражу, совершённую в доме № 80 по улице Нижегородской. Результаты осмотра места происшествия и опроса потерпевших — всё вело к тому, что преступник живёт где-то рядом. Долго налаживал контакт с соседями, чтобы узнать какую-то информацию. Жильцы боялись что-то говорить, так как страж порядка новый. Но пришлось убедить людей, что кроме него больше никто не узнает о сообщённой ему информации. Жильцы поверили и дали наводку. Так благодаря полученной информации удалось выйти на вора — ранее судимого местного жителя, задержать его и изъять вещи. За это участковый был награждён именными часами.

Вскоре им совместно с оперуполномоченным была раскрыта кража магнитолы и телевизора из автомашины «Москвич». В 70-х годах это было большой диковинкой, когда в авто стояла такая аппаратура. Потерпевший приехал в столицу из Новгорода, менял стекло в автомашине. В это время мимо проходили молодые люди, увидели вещи в салоне и позже совершили кражу.

В ходе опроса вероятных свидетелей было установлено, что недалеко были проводы в армию, на которых, естественно, было много местной молодёжи. Водитель подсказал: если не знать, как на машину устанавливается магнитола, то снять её можно только повредив руку. А многие свидетели показали, что у одного парня именно со дня совершения кражи была перевязана рука. Пришли к тому юноше домой, но никто дверь не открывал. Вызвали с работы владельца квартиры — отца преступника. В квартире действительно находилась часть похищенных вещей. Пришедший домой сын не стал отпираться в совершении кражи и повёл стражей порядка на чердак, где спрятал остальное имущество.

В 1975 году И.П. Селин как-то после дежурства поздно вечером — ближе к полуночи зашёл в отдел, чтобы сдать оружие и увидел сидящую одиноко в уголке старушку. Он спросил у дежурного, что это за посетительница. Тот ответил, что она заплуталась на улице и никто ей не может помочь, так как она глухонемая. Пытались вызвать переводчика, но тот сможет прийти только утром. Оказалось, что Иван Петрович владеет этим уникальным языком, так как его родители были глухонемыми и он с детства выучил этот язык. Селин подошёл к женщине и стал беседовать с ней на языке жестов. Разговор осложнялся тем, что собеседница была неграмотной, не обучалась в школе. Но всё-таки удалось узнать, кто она и где живёт. Об этом сообщили родственникам, которые быстро забрали пропавшую.

Утром пришедший переводчик был удивлён, что клиентки уже нет. Ему сообщили, что один из сотрудников владеет языком жестов. Об этом быстро узнали в ГУВД, и Селина вызвали для беседы. Приглашённая женщина-сурдопереводчик проверила знания Ивана Петровича и отметила, что он может быть привлечён на следственные действия с глухонемыми в качестве переводчика.

Но в том же 1975 году Селин поступил на вечернее отделение Академии МВД СССР, где проучился пять лет. Намного позже руководство сообщило ему, что несколько раз звонили из ГУВД, хотели привлечь в качестве переводчика, но им отвечали, что участковый загружен и работой и учёбой. И только в 1985 году его знания пригодились коллегам, когда в одном из парков Таганского района был убит оперуполномоченный Ивченко. Поздно вечером он возвращался домой и увидел, как дебоширят двое глухонемых. Милиционер подошёл к ним, сделал замечание. Хулиганы были боксёры и стали избивать представителя власти. Подбежали ещё пять человек — их стало семеро, и они насмерть забили опера. Тогда Ивана Петровича пригласили в качестве переводчика, и он столкнулся с женщиной, которая 10 лет назад проверяла его знания. Уже в ходе опроса всех семерых задержанных и свидетелей стали вырисовываться разногласия. Селин прочитал объяснения в переводе женщины, потом побеседовал сам с задержанными, и выяснилось, что у его «коллеги»-переводчицы была склонность к смягчению вины задержанных.  Если кто-то из опрашиваемых говорил «ударил», женщина в переводе указывала «оттолкнул». Тогда Селин доложил руководству, что он не доверяет этой переводчице и потребовал её заменить. К совету Селина послушались и отстранили её от дела.

Иван Петрович вспоминает времена, когда он был участковым. Тогда приходилось работать в тесном контакте с председателем товарищеского суда, председателем народной дружины, домкомами, которые располагались в его опорном пункте по адресу: улица Нижегородская, д. 90. Вместе они выходили по адресам, проверяли ранее судимых, поднадзорных. Раньше инструктаж у дружинников проводил именно участковый, докладывал общественникам оперативную обстановку на своей обслуживаемой территории и давал задание. Вместе с общественниками участковый проверял лиц, состоящих на профилактическом учёте, а их было до 50 человек.

Селин помнит примечательный случай, когда в 1979 году он, уже работая замполитом, шёл по улице, поздоровался с бабушками, сидящими на скамейке, которые жили на его участке, и одна новенькая спросила: «А кто это?» Ей подружки ответили: «Это наш участковый!»

Службу Селин закончил в звании полковника милиции, имея на груди медали «За безупречную службу» трёх степеней и правительственную награду — медаль «За охрану общественного порядка».

Правительство Москвы не против аренды квартир. Но эта аренда должна быть цивилизованной — с договором взаимной ответственности, уплатой налога и регистрацией граждан, которые там проживают. Дело не только в упущенных доходах города, но и в том, что в этих квартирах проживают незаконные мигранты, хранится краденое имущество, организуются притоны, осуществляется подготовка к преступлениям. С прошлого года таких сообщений по району Хамовники поступило 1880. Вся эта информация передаётся для проверки участковым уполномоченным полиции.

Сотрудниками ОПОП вместе с инспекторами по делам несовершеннолетних регулярно на дому и по месту жительства посещаются 39 подростков, состоящих на учёте в ОДН, и 19 неблагополучных родителей.

Также председатели ОПОП активно работают по выявлению продавцов продуктовых магазинов, которые продают алкогольные напитки несовершеннолетним. Один из примеров: 11 декабря 2012 года в 19 часов сотрудником ОПОП совместно с инспектором по делам несовершеннолетних в супермаркете, расположенном по адресу: Комсомольский проспект, д. 77а, был задержан продавец Хохлов Г.П., который отпустил несовершеннолетнему бутылку водки «Пять озёр». В отношении продавца был составлен административный протокол по ст. 14.16 Кодекса РФ об административном правонарушении «Нарушение правил продажи этилового спирта, алкогольной продукции и спиртосодержащей продукции, а также пива и напитков, изготавливаемой на его основе», и наложен штраф в размере трёх тысяч рублей.

Каждый день председатели ОПОП ведут приём населения с 16 до 20 часов, а по средам и пятницам — совместно с участковым уполномоченным. Ежедневно в ОПОП по району Хамовники обращаются от 15 до 20 человек с заявлениями различного характера: бытовые конфликты, консультации по различным вопросам, повреждение транспортных средств, санитарное содержание дворов. Обращения очень внимательно рассматриваются и направляются либо в ОВД, либо в органы исполнительной власти.

Район Хамовники — специфический, с историческим прошлым, приближённость к Кремлю накладывает свой отпечаток, здесь проживает много высокопоставленных чиновников. Население района — 100 тысяч человек. Также на территории находится стадион «Лужники», где проводится много спортивных мероприятий, в том числе и футбольные матчи, после которых часто поступают жалобы от населения о нарушении общественного порядка.

Председатели ОПОП совместно с участковыми инспекторами регулярно проверяют 46 человек, проживающих в Хамовниках, осужденных ранее по ст. 158 УК РФ (кража), ст. 161 УК РФ (грабёж), ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью), ст. 159 УК РФ (мошенничество), ст. 105 УК РФ (убийство), ст. 171 УК РФ (незаконное предпринимательство), ст. 228 УК РФ (хранение наркотиков) и т.д.

Во время нашей беседы Иван Петрович заходил в соседний кабинет к старшему участковому уполномоченному ОМВД России по району Хамовники Михаилу Васильевичу Хоменко для согласования следующих проверок поднадзорных лиц.

Иван Петрович Селин выражает большую благодарность районной управе за материальную поддержку ОПОП и за то, что в конце 2012 года выделили мебель и некоторую оргтехнику: мониторы и процессоры, а также провели ремонт в помещениях ОПОП.

Андрей ОБЪЕДКОВ

Чернобыльская бомба

Подполковник милиции Михаил Хохлин многие годы отдал службе в органах внутренних дел, куда пришёл, получив в 1982 году несколько необычное для этой службы образование — в педагогическом институте обучался по специальности «учитель истории». Как оказалось, проблемы сегодняшнего дня ему тоже по плечу: неизменно оставаясь на хорошем счету, прошёл путь от милиционера третьего разряда до начальника отдела кадров Управления милиции на Московском метрополитене ГУВД по г. Москве. Честная биография хорошего милиционера, о котором к 1986 году руководство твёрдо знало: он не подведёт.

— В ту пору я служил в ЛОВД в порту Южный. Впервые о катастрофе услышал по радио, но не помню, чтобы возникли какие-то особые эмоции. Это было что-то далёкое, да и масштаб поначалу был неясен. Спустя время мне позвонил начальник отдела речной милиции и сказал: «Миша, срочно собирай команду, нужно вылетать в спецкомандировку. Десять мотористов». Вновь не было особых эмоций: я ведь начальник отделения — надо, значит надо. И руководство знало, что задачу выполню, что меня подчинённые слушаются и команду я подберу. К каждому подходил лично, спрашивал: «Паша, готов? А ты, Петя? А ты, Дима?» — «Михаил Фёдорович, с тобой поедем, конечно».

Написали, как полагается, бумагу: «Прошу направить меня в спецкомандировку», прошли в нашей поликлинике медкомиссию, и всё — через день самолёт на Киев. Это был уже сентябрь. Насколько там опасно, лично я на тот момент понимал. Но отказаться не мог: мы же люди в погонах, и, что называется, «Партия сказала «надо» — коммунист ответил: «Есть!». Совсем другое мировосприятие по сравнению с сегодняшним днём. Однако я не имею в виду, что выбора у нас не было в принципе, например, двое наших ехать отказались — по семейным обстоятельствам. В Киеве нас встретили, направили в речной порт, переодели в полевую форму – а дальше только Чернобыль.

— Какие первые впечатления оставила у вас зона?

— Да какие впечатления, работать надо! Обязанностей хватало, а определялись они следующим образом: осуществление паспортного и дозиметрического контроля прибывающих и убывающих людей на входе в тридцатикилометровую зону через пристань Чернобыля. Это был 13-й КПП, и через него шёл огромный поток грузов, потому что именно по реке баржами доставлялась основная часть материалов, предназначавшихся для сооружения саркофага. Некоторые грузы, конечно, на машинах везли, но, в основном, через причал — грузовик, ясное дело, с баржей не сравнится. Поэтому работы было невпроворот. Мы ведь там стояли с сентября, когда как раз саркофаг сооружался — его ввели в строй 30 ноября. Пришлось даже фарватер расширять, чтобы транспорты могли протиснуться. Эти работы нам едва не стоили жизни.

— То есть?

— На этой территории в годы Великой Отечественной войны шли серьёзные бои, и на дне Припяти скопились авиабомбы. Нам нужно было забирать их после подъёма и уничтожать. Как-то раз положили мы на катер советскую бомбу, отвезли подальше, подожгли шнур и побежали назад на катер. А катер не заводится! Пятнадцать метров до авиабомбы — нечастая, знаете ли, история для моториста, и именно в этот момент двигатель решил «закашляться». К счастью, с очередной попытки катер всё-таки завёлся, и мы успели отплыть на 50 метров, так что задело нашу лодку только мелкими брызгами от осколков.

И если бы это была единственная подобная история! В следующий раз нас едва не погубило уже немецкое «эхо войны». Отвезли бомбу на тот же островок, взрывник, памятуя о прошлом случае, сказал: «Вы сразу уходите, а я, как зажгу, лягу в окоп — тут недалеко есть. Потом вернётесь за мной». Мы обогнули остров, чтобы удобнее было забрать взрывника и благополучно сели здесь на мель. До бомбы — вновь 50 метров, вот только на сей раз против нас — огромная стокилограммовая туша. Наши попытки выбраться оказались тщетными, но всё обошлось: залегли на дно лодки и от осколков не пострадали. 

К счастью, такие экстремальные ситуации не были частью каждодневной работы, основной нашей задачей оставался контроль за проходом в зону. Кроме того, милиции приходилось защищать город от мародёров. Пустой ведь стоит. При эвакуации сказали: с собой взять документы, деньги, ценности — всё остальное так и осталось на местах, будто человек отлучился ненадолго. А теперь воры на лодочках переправлялись через Припять и хватали, что тогда было ценно: хрусталь, ковры, телевизоры, радиотехнику. Мародёров, должен сказать, было немного, но беспокойство доставляли.

— Так вещи же радиоактивные, разве нет?

— Само собой. Да только крали они не себе в дом, а продать поскорее. Хотя кто-то, наверное, и просто не понимал, насколько это опасно.

— А в целом с теми или иными нарушениями часто приходилось сталкиваться в зоне?

— Нет, порядки установлены были строгие. Тем не менее это не значит, что с нарушениями не приходилось сталкиваться вовсе. Чаще всего в отношении спиртного, которое там было запрещено, но всё-таки добыть было можно. Впрочем, не так легко, чтобы это правило можно было бы считать формальным. Нет, оно было действительно строгим, но всё же руководители понимали, насколько напряжённая обстановка и что совсем уж запретить людям расслабиться тоже нельзя.

Запомнился мне один случай: из Чернобыля в Киев ходила «Ракета», люди, которым это было позволено, ездили на ней отдохнуть после смены. Мои обязанности всё те же: паспортный, дозиметрический контроль. И вот приходит в очередной раз «Ракета», я начинаю досмотр. Идёт один товарищ — в руках две спортивные сумки. И каждая доверху набита водкой! О чём он думал, собравшись взять в зону столько водки? Я понимаю ситуацию, когда кто-то прячет небольшую тару: может, у человека сын в Москве родился, может, круглую дату надо отметить. Но — несколько десятков бутылок! Ну не могу я его пропустить. И тут же, на месте, у причала, два ящика, бутылка за бутылкой, в песочек. У человека с каждой отвёрнутой крышкой глаза становились всё шире и шире, после первого десятка и рот открываться стал в изумлении. Не выдержал, спросил меня севшим голосом: «Командир, ты что же делаешь?» Не мог поверить, что его водка прямо на глазах могла вся в песок уйти.

Снабжали алкоголем и местные. В некоторых деревнях чуть подальше от эпицентра оставались старушки. Объяснили им, что нельзя здесь находиться, опасно, да им чего бояться в такие годы? Ну не силой же их выгонять. Так вот они гнали самогон, кто-то, знаю, и приобретал, хотя, учитывая обстановку, это уже представляется не только нарушением, но и глупостью.

Серьёзные нарушения, конечно, пресекались быстро. Работа всех служб в зоне была организована на высочайшем уровне. Это ведь был Советский Союз. Не дай бог, что-нибудь подобное случится сегодня — никто не способен столько сил отдать на устранение подобной катастрофы. Вот была Фукусима, сравнивают её с Чернобылем. Я не собираюсь что-то дурное сказать о том, как справлялись японцы с аварией, но Фукусима просто несравнима по масштабам, это спичка по сравнению с костром.

— А какие меры предосторожности принимались в зоне? Делалось ли в этом отношении всё необходимое?

— Максимальные меры предосторожности принять было попросту невозможно. Реактор открытый, выбросы идут постоянно, а мы вдыхаем ту пыль, которую носит ветром по зоне. По идее, нужно было носить респиратор, но его же нельзя носить 24 часа в сутки. Так что принять какие-то меры, чтобы уберечься полностью, было невозможно. Да, прямого излучения как такового нет, но радиоактивные нуклеотиды постоянно в воздухе, скапливаются в почве, оседают в воду. Мы это видели: в лесу вот такие иглы были у сосен, с палец, а грибы попадались огромные, как в мультиках. При всём желании не убережёшься. Суждено — получишь. Судьба помилует — меньше получишь. Вот тут радиация есть — вот тут минимальная. А тут вовсе здоровье оставишь в момент.

Осознавая, что это такое, я к саркофагу близко не подходил, хотя пропуск у меня был по всей зоне. Но вообще, несмотря на то, что мысль об излучении где-то внутри сидела, она не отвлекала, не глодала постоянно. Что ж, да, излучение. Однако мы — молодые, здоровые ребята. Знали, на что идём. И что надо было делать — делали.

Простая работа

«Ничего героического я не совершил», — не раз повторяет, рассказывая о событиях 1986 года, Владимир Осмачко, человек, дважды побывавший в спецкомандировке в зоне, после пережил операцию на сердце, потрёпанном радиацией. Что ж, может, прямого подвига совершено и не было, но каждый, прошедший зону, внёс свой вклад в большое дело, взяться за которое храбрости хватило бы далеко не у каждого.

— Я тогда ещё не служил в милиции, был в армии, в Брянской области, город Клинцы, там меня эта весть и застала. В 1986 году, в сентябре, на базе воинской части 62972, что стояла в Новозыбкове, сформировали роту, куда включили меня, и бросили нас на чистку посёлков, которые были выселены. Мне всего лишь 23 года было, когда я попал туда. Три месяца я пробыл в зоне, но с наступлением зимы нас расформировали. Через год, в 1987 я попал в Чернобыль вновь. Стояли там химические войска, и я был в 6-м батальоне — это батальон обслуживания, в одной из рот которого я был старшим техником обеспечения горюче-смазочными материалами группировки. Снабжали технику московской бригады и различный легковой транспорт. Каждый день выделяли два бензовоза, которые уходили на заправку техники. Больше эти машины не выходили из зоны. Работа несложная, с техникой, но важная: если какой-то срыв будет с доставкой топлива — сами понимаете.

Во время второй спецкомандировки меня на четыре дня отправили в Белоруссию, в Гомельскую область, где Московский военный округ оказывал помощь по уборке и захоронению урожая — его попросту закапывали в оврагах.

— С какими ощущениями впервые отправлялись в зону?

— Честно говоря, в первый раз я не осознавал, что меня ждёт, насколько ситуация опасна. Да, все мы проходили занятия по химической защите, была какая-то подготовка, но одно дело просто слушать об этом, и совсем другое — действительно осознать. Помогали проникнуться ситуацией дозиметры. Нам выдавали дозиметры накопительные, показывающие, какую дозу ты получил за определённое время. Были накопители суточные, которые ты получал утром, а вечером сдавал, и те, которые носились постоянно. Три месяца я такой не снимал, и в конце он показывал 9,98 рентген. В то время в этих единицах ещё измерялось.

— А всего сколько вы пробыли в зоне?

— Ехал на полтора месяца, а пробыл я там 90 дней. Но батальон наш стоял в так называемой «нулевой зоне». Непосредственно же на территорию бедствия у меня насчитывается 62 ходки. Был я и возле саркофага. И даже в то время, когда запускали АЭС. Рванул ведь 4-й энергоблок, а 3-й, с которым они стояли на одном фундаменте, был в рабочем состоянии — вот его и запускали.

Должен сказать, что какой-то боязни, находясь рядом с ним, я не испытывал. Потому что знал, что те ребята, которые там были до меня, свою работу сделали. Дезактивация уже проведена. Все блоки саркофага стояли надёжно, плотно, и пугаться было нечего.

В зоне поначалу испытывали тревожное ощущение, было неуютно, мыли руки постоянно, однако со временем это притупляется. Человек устаёт бояться. Да и настоящего трепета никогда не было. Чего, казалось, было бояться? Мы ведь не в атаку ходили с открытым забралом на врага. Тут врага не видно. Здесь она, радиация, рядом с тобой или нет — неизвестно. Это не ощущаемо. Это всё проявлялось потом, и я знаю, что из нашей дивизии очень много ребят умерли…

— Зона оставляла гнетущее впечатление?

— Неприятно было смотреть на опустошённые деревни. Когда мы ехали в Белоруссию, много встречали брошенных сёл — крепкие дома, ещё не казавшиеся заброшенными сады. И — никого нет. Всеобщая эвакуация, но по ощущениям, будто вымирание.

— Ни одного местного?

— В тридцатикилометровой зоне кто-то оставался. Подальше жизни было больше. Когда мы потом были на Брянщине, где тоже проводили дезактивацию, то изымали у народа весь скот. А возле Чернобыля, где заканчивалась тридцатикилометровая зона — коровы пасутся, гуси, утки…

Некоторые из местных жителей стали приезжать в зону спустя какое-то время. Там, где мы стояли — это посёлок Дитятки, был пост, который находился непосредственно на прямой дороге, ведущей в Чернобыль, и мы видели приезжавших и проходивших в зону местных. Они, конечно, не селиться шли на старом месте. Дело в том, что зона-то огромная, и в ней осталось немало кладбищ. Люди приходили к своим усопшим, и их на время пропускали. Однако сходить к себе домой и забрать что-то они не могли: вывоз чего-либо из зоны был запрещён. Заехал ты в зону с одной сумочкой через плечо — с ней ты и выйдешь. Всё же «грязное».

— Правила повседневной жизни в зоне были строжайшие?

— Да, там жизнь была строго по уставу. Сухой закон, постоянный контроль за личным составом. С утра построение. Везде продвижение строем, бегать нельзя — пыль поднимается, а ею дышать лишний раз в зоне не стоило. Вечером перед отбоем построение бригады, вне зависимости от должности и звания все должны были стоять в строю. Но при этом не было никаких физзарядок — нагрузки и без того хватало. С раннего утра и до девяти часов — фактически без отдыха. Но при этом было чёткое указание: личный состав не «палить» — в том смысле, чтобы люди не набирали много радиации. Поэтому места, куда ходили военнослужащие, обязательно предварительно проверялись разведчиком. Сперва он идёт: смотрит, считает, а за ним остальные, если всё в порядке.

Это была трудная каждодневная работа. Но я не могу назвать её подвигом. Героического я точно ничего не сделал. Мне было бы совестно говорить, что я сделал нечто особенное, помня о том, что совершили те люди, которые находились там в самом начале, которые погибли на тушении. Мы, придя за ними, уже не так боялись.

— Интересно было бы вернуться сегодня в зону?

— Нет. Знаю людей, которые любят экстремальный отдых, они за деньги ездили в зону. Но у меня повторить этот путь желания нет — не родные это места. Потому что осознаёшь, как губительна радиация для живого и сколь страшное это место. Да и изменилось там мало что. Я видел: там так и стоит техника, которую 27 лет назад сам и заправлял.

Невидимый враг

Женщин в зоне отчуждения ЧАЭС было меньше, чем мужчин, однако и они принимали участие в работе над устранением последствий невиданной катастрофы. Одна из них — Наталья Кривопузкова, 45 суток проработавшая в зоне.

— Я узнала о произошедшем на Чернобыльской АЭС на рабочем месте, но весть эту приняла довольно спокойно. Нас ведь тогда не пугали подробностями, напротив, говорили поначалу, что ничего страшного. Но после того как я побывала там, стала, конечно, расценивать случившееся уже совсем по-другому. Для меня это было ещё и неожиданностью: в молодые годы попасть в эпицентр таких событий. Прибыв туда в командировку, я была в смятённом состоянии, и близкие по телефону это чувствовали и всё расспрашивали: «Что же у вас там такое?» — «Да вы не представляете, какая тут обстановка. Тут даже птиц нет!». Это представлялось совершенно зловещим: если уж птицы здесь не живут, кошек не видно, то как же долго человек здесь может находиться?

Но человек здесь находился к моменту моего приезда уже больше года. Опытные люди, спокойные, знающие, что происходит и что нужно делать. С их помощью мне удалось, скажем так, акклиматизироваться, осознать, принять все невзгоды зоны и войти в рабочий ритм. Всё время они мне повторяли: «Ничего, живой вернёшься». Слова простые, но и, правда, вселяли уверенность, что всё будет в порядке.

— Почему согласились ехать в Чернобыль?

— Я тогда служила на Украине и, скажу честно, выбора мне особого не оставили: альтернативой был уход со службы. Уход уходом, а здоровье всё-таки терять не хотелось. Я посоветовалась со старшим братом, который тоже служил в органах. А он, как оказалось, и сам в скором времени собирался в такую же спецкомандировку. И я всё же поехала.

Почему выбрали именно меня для направления в зону, было понятно: тогда я не была замужем, детей ещё не было. Но лично мне это только добавляло беспокойства: боялась, детей и не смогу иметь — так мне говорили. Слава богу, опасение это не подтвердилось.

По прибытии стала там заместителем начальника бюро пропусков. Три вида пропусков было в зону: Припять, Чернобыль, везде.

— По зоне довелось ездить?

— Ездила, причём не по службе, а из-за своего любопытства и, наверное, наивности. Пропуск у меня был неограниченный, так что побывала и в мёртвых деревнях, и в Припяти, и в Рыжем лесу, и на кладбище техники. Была и у самого саркофага, собственными глазами видела, как люди работают, что там происходит. Когда туда подъезжали, я сразу почувствовала, что это — центр зоны. Во рту появился странный сладковатый привкус, голова помутнела. Мы, в общем-то, недалеко работали, и какие-то отголоски этого ощущали, но не до такой степени.

— Медицинский контроль был постоянным?

— Был, конечно, но что любопытно, нам по прибытии выдали неработающие дозиметры. При этом сказали: «Да всё нормально, не волнуйтесь». Может, так легко к этому отнеслись, потому что мы на периметре, вроде как особой опасности нет, но в первые дни это настороженности добавило. И без того нет-нет, да глодала мысль: может, отсюда уж и не вернёшься — люди ведь по-разному себя ощущали, оказавшись в зоне. Хотя каждый раз, забирая кровь, а первые три дня брали анализы, смотрели, как организм «акклиматизируется», говорили, что с показателями всё в порядке, но в те первые дни, в напряжённой обстановке, тревога не отпускала: а вдруг тяжёлой правды просто не говорят? Эти мысли, конечно, были следствием притирки к неуютной атмосфере зоны. Они прошли, да и объём свалившейся работы не давал думать о сторонних вещах.

— Неужели в таком закрытом месте был такой большой поток людей?

— Конечно, люди ведь постоянно сменялись, а служили в зоне много военных, сотрудники МВД, другие различные специалисты. Это был точно огромный механизм. Тут подходит одно слово — «Союз». И вы сразу понимаете, насколько масштабно были организованы работы, какая там дисциплина и насколько жёсткий контроль. Люди трудились с полной самоотдачей, но и фронт работ был немыслимый. Болеть времени не было, болеть было нельзя, потому что заменить человека было невозможно. Хотя, конечно, в крайних случаях выбора могло и не оставаться — нашу сотрудницу отправили по состояния здоровья домой, и мы завершали смену вдвоём.

Но в целом работали так: сказали делать — делаешь, без всяких оговорок. Слов «не буду», «не могу» не существовало. Мы это понимали. И это тоже можно объяснить словом «Союз» — определённое воспитание, осознание ответственности, долга.

Однако не знаю, можно ли было выдержать в зоне длительное время. Работа велась по сменам не просто так. Под конец своей командировки я стала ощущать, сколь это непростое место. И это самое страшное: ты не тушил пламя пожара, не разгребал завала, но всё равно оставался для зоны чужаком, а она тебе — невидимым врагом.

Денис КРЮЧКОВ

В преддверии Дня ветерана мы побеседовали с подполковником милиции в отставке Николаем Фёдоровичем Асеевым, человеком, треть века отдавшим службе в правоохранительной системе. В интервью нашей газете он рассказал о советской милиции, о том, как сотрудники органов правопорядка того времени сегодня приобщены к делу воспитания нового поколения.

— Николай Фёдорович, расскажите, с чего начинался ваш путь в милиции?

— Думаю, рассказ этот стоит вести с самого детства. Я был физически очень хорошо подготовленным мальчишкой, занимался штангой, гирей, был человеком боевым. И не удивительно, что грезил службой — правда, изначально службой в армии, мечтал стать военным. Когда меня призвали в ряды Вооружённых сил, служить мне довелось в гвардейской Таманской дивизии. Шесть раз я был участником военных парадов на Красной площади. Сотрудники милиции, стоя в оцеплении, тоже были своего рода участниками парадов, и я, глядя на них, впервые в то время задумался о работе в органах правопорядка.

Когда пришло время демобилизации, к нам стали приходить сотрудники районных отделов, агитировали работать у них. Для меня не было на тот момент уже никаких сомнений, чтобы принять это предложение. Когда инспектор обратился ко мне, решил сразу: попробую. Демобилизовался я старшим сержантом, был командиром взвода, в этом звании и начал службу в милиции. С тех пор прошёл долгий путь: постовой, командир отделения, участковый инспектор, начальник дежурной части, начальник отдела профилактики, начальник отдела охраны общественного порядка.

— Сколько же лет вы шагали по этому пути?

— Общий стаж у меня получился около 30 лет. Но когда ушёл на заслуженный отдых, я не расстался с органами внутренних дел. Недолгое время после выхода на пенсию проработал на гражданке, но постоянно поддерживал связь с Советом ветеранов, а затем вступил в нашу организацию. Я попросту, что назы-
вается, прикипел к милицейскому коллективу. Таким образом, начиная с 1990 года и по сей день, я не расстаюсь с органами правопорядка Северного округа, ставшего для меня родным за годы службы.

— В ваше время территория округа была тяжёлой в плане криминогенной обстановки?

— Как и сейчас, в то время Москва была поделена на две очень разные части: центр и окраины. Но территория нынешнего Северного округа была несколько своеобразна: кроме рабочих районов — Железнодорожный, Ленинградский, Тимирязевский, тогда особенно тяжёлый, был здесь и такой район, как Фрунзенский — фактически центр, средоточие интеллигенции, где муха пролетит — её видно. Однако лёгких районов не было, территория была непростой. Но раньше контроль осуществлять было удобнее, Москва была не столь велика, районы компактные, контролировать отделам их было проще. 

— Но всё же, как вы говорите, было непросто.

— Эта служба, если её делать честно на сто процентов, лёгкой быть не может. Когда люди отдыхают, мы продолжаем работать — вот что такое наша служба. Получилось так, что я не знал праздников. Я очень редко бывал с семьёй, даже когда вся страна выходила на шествия и гулянья. Даже главные праздники страны— Первомай и День Великой Октябрьской революции — не были для милиции днями отдыха. Напротив, были днями как раз напряжёнными: дважды в год во время демонстраций трудящихся ходили мы в оцепление на Красную площадь. И в итоге никаких праздников, никаких выходных, нет вечера и утра — сплошной рабочий день. Но это вольный выбор человека, пожелавшего стать на стражу покоя граждан.

— А с какими преступлениями чаще всего приходилось сталкиваться милиции на севере Москвы?

— Самые частые — квартирные кражи. Уносили хрусталь, золото, ковры, Сейчас это никому не нужно. Не реже происходили кражи, связанные с автотранспортом, но у них была тогда иная специфика: очень часто с автомобилей снимали колёса и лобовые стёкла, что становилось обычной темой критики со стороны райисполкома. Сегодня только совсем уж отчаявшийся вор решит за колёса сесть на несколько лет. А в то время, помню, даже кандидата наук за это как-то задержали. Сперва у его машины украли лобовое стекло, а купить негде. Так он на следующий день пошёл сам снимать, за что и был задержан.

Были грабежи, но значительно меньше, чем сейчас разбойных нападений, я уж не говорю об убийствах — их было в разы меньше. Практически не сталкивались мы в расследованиях с огнестрельным оружием. Если что-то такое случалось, например, разбойное нападение да с оружием, мы не выходили двое-трое суток с работы, чтобы по горячим следам раскрыть чрезвычайное для тех лет преступление.

— Запомнились ли вам какие-то отдельные случаи или расследования?

— Запоминающаяся история случилась, когда я ещё только начинал свою службу. Один человек попытался застрелить жену и дочь. Тем, к счастью, удалось убежать из квартиры, мужчина же, находясь во взвинченном состоянии, засел в подвале с ружьём. Мы место оцепили, а мне пришлось надевать бронежилет, которые тогда только-только появлялись, и идти к нему. После того как мы с ним побеседовали, мне удалось вывести его без стрельбы, но, конечно, ситуация, была весьма напряжённая…

А вообще, сталкиваться с попытками физического противодействия приходилось не раз. Нападали на меня и с ножом: зарезать хотел человек судимый, из тюрем не вылезавший. Но я был тогда молод, отлично подготовлен, и ничего страшного для меня в той ситуации не было.

Я настоятельно советую всем сотрудникам уделять своей физической форме пристальное внимание. В особенности, заниматься самбо. Сотрудник правоохранительных органов должен быть всегда готов к схватке с бандитом. Не раз у меня бывало, что агрессивно настроенный человек переходил от ругани к прямому нападению. Владея самбо, я такие атаки без труда прерывал небрежным движением.

— А как, на ваш взгляд, сегодня обстоит дело с физической подготовкой полицейских?

— Не могу сказать, насколько активно стремятся к занятиям спортом сами полицейские — для этого нужно каждодневно наблюдать, как работают над этим в коллективах, но вижу, что все условия для занятий физподготовкой имеются. В отделах хорошие спортзалы, отличный ФОК в управлении — занимайся! Людям, которые работают в прямом соприкосновении с преступностью, подготовка просто необходима. Сейчас многие молодые ребята, к сожалению, даже представления не имеют о физической подготовке. А ведь ты обязан знать хотя бы элементарные азы борьбы. Ну не задумываешься ты, как будешь преступника задерживать, так подумай хотя бы, что сам себя защитить не сможешь при необходи-
мости!

— А кроме физической готовности, какие качества нужны сотруднику органов правопорядка?

— Честность, дисциплинированность, смелость, доброта и чувство ответственности перед людьми, ради которых ты пошёл на службу. Отвечаю, как видите, не задумываясь, потому что сам размышлял об этом и давно определился с тем, что делает сотрудника настоящим милиционером, а нынче — полицейским.

— Какие качества лично вам в первую очередь помогли достойно пройти столь долгий путь?

— Неловко, конечно, отвечать на этот вопрос, выходит, что хвалю себя… Скажу так: я всегда честно трудился, не был выскочкой, не мечтал о должностях, и чего добился — того добился каждодневным трудом. Трудился не мучаясь,  не тужил никогда. Наверное, помогла мне в том дисциплина, выработанная за годы службы, основы которой в меня были заложены в армии, где порядок был в те времена отменный. И это навсегда сохранилось в характере.

Когда занимал начальствующие должности, основное, чем руководствовался — это справедливость. Это было моим кредо, и должно быть таковым для любого начальника. Ничто не задевает так человека, как если ты его обидел несправедливо. Остаётся осадок. Если человек заслуживал поощрения, я шёл и добивался, чтобы его отметили. Пусть не денежной премией, но хотя бы благодарность, грамоту должен получить человек, чтобы ни одно хорошее дело не осталось без внимания и чтобы человек знал: он молодец, его успехи видны, ему есть чем гордиться. И в наказании — тоже справедливость. Бывало, что передо мной подчинённые ноздри дули — чего, мол, ты меня ругаешь. Но если ругаешь по справедливости, то человек, уйдя и остыв, поймёт: а ведь правильно поругали.

— Сегодняшним сотрудникам, на ваш взгляд, тяжелее, чем советским милиционерам?

— Я считаю, любое время для органов внутренних дел является непростым. И всё же, говоря о дне сегодняшнем, могу однозначно сказать, что нынешним сотрудникам полиции работать тяжелее. Несравнима тяжесть преступлений, выросло их число, появились новые виды преступлений. Я уже говорил, какой редкостью были в то время случаи с применением огнестрельного оружия. Но кроме того, появилась террористическая угроза, проблемы создаёт нелегальная миграция. Словом, трудностей чрезвычайно много.

— Давление сегодня на органы создаёт и общественное мнение, зачастую негативное.

— Советские времена ассоциируются сейчас с высоким уровнем уважения к милиции. Однако мало кто вспоминает, что так было не всегда. Уважение заслуживается со временем. Когда я только пришёл в милицию, отношение отнюдь не было таким уж хорошим. Нет, оно не было откровенно неуважительным, но о том отношении, которое сложилось к
80-м годам, и речи не шло. Всё начало меняться, когда министром стал Щёлоков. Когда фильмы стали говорить о том, что милиционер — это честный, дисциплинированный человек, который защищает народ, а работа велась так, что он таковым действительно и был. Тогда и пришло то время, которое нынче с теплотой вспоминают ветераны.

В перестройку, как мы помним, всё это рухнуло. Сотрудники стали получать мизерные деньги, как пенсионеры — будто вся система охраны правопорядка действительно была государством отправлена на пенсию, став ненужной. Снизилась, как и повсеместно во всех службах и ветвях власти, дисциплина. Многие перестали выполнять свои обязанности. А ведь наша задача — защитить население от преступности. Эффективность этой работы ощущает каждый, и если она низка, кто же будет хорошо относиться к милиции…

Сейчас времена, к счастью, наступили другие. И думаю, со временем авторитет правоохранительных органов вновь станет высоким. Но со временем. Рушится уважение быстро, а вернуть его трудно.

— Свою роль в этом возрождении, участвуя в воспитании личного состава, сыграет и ветеранская организация. Расскажите о той работе, которая проводится ею сегодня.

— У Совета ветеранов есть несколько направлений работы, в рамках которых мы стараемся оказать посильную помощь руководству управления. Должен сказать, у нас с руководством УВД добрые отношения, всегда мы находим общий язык. Обязательно представитель ветеранской организации присутствует на всех важных совещаниях, участвовали мы и в аттестациях, когда они проводились.

Воспитание личного состава — дело трудоёмкое. Сложность и в том, что мы принадлежим поколениям, разделённым множеством десятилетий. Мы работали в совсем другой стране, в другом обществе, в других условиях. Но точки соприкосновения у нас есть, ведь суть службы с годами не меняется — мы боремся с преступностью.

Общаясь с начальниками отделов, командирами подразделений, я нахожу с ними общий язык. В конце концов все мы хотим одного, чтобы на территории округа был надлежащий порядок. Они рассказывают о том, как сегодня проходит их служба, я провожу параллели с тем, как мы действовали в похожих ситуациях. Мысли свои жёстко не навязываю: мол, я-то тогда делал правильно, а вот ты на каждом шагу споткнулся. Я предлагаю совет, и если человек задумается, то, может быть, в своей ситуации работу скорректирует.

Постоянно ветераны присутствуют на инструктажах. Это даёт возможность обратиться сразу к большой аудитории, однако, чтобы по-настоящему донести свои мысли до людей, много говорить не нужно. Долгая речь — она утомляет, это естественно. Другое дело, всего несколько слов, но хороших слов, которые людям лягут на душу, и они поймут, что ты хочешь донести до них.

— А как общаетесь с теми, кто ещё только думает о службе в полиции или едва пришёл на службу?

— Ветераны обязательно присутствуют на дне открытых дверей в УВД. В зале находятся школьники, их родители, и мы рассказываем им, какова эта служба. Должен сказать, слушают ребята с удовольствием.

Когда же молодой человек приходит на службу, ветераны принимают участие в процедуре вручения табельного оружия. Это очень важная церемония. Сужу по себе — прошло уже 50 с лишним лет с тех пор, как мне вручили личное оружие, а этот момент помню как сейчас.

Выступают ветераны и на принятии Присяги. Там всегда присутствуют друзья, родственники ребят, и мы напутствуем молодёжь: вы призваны охранять общественный порядок, а смысл этих слов вполне конкретный — защищая его, вы в том числе оберегаете и своих близких, и службу должны нести так, чтобы им за вас не было стыдно.

— Важная задача Совета ветеранов — поддержка самих ветеранов. Что делается в этом направлении? 

— Многое, конечно, но я хотел бы сказать об одном конкретном деле. Мы когда-то очень правильно решили, что на каждый юбилей будем приезжать к бывшим сотрудникам, привозя подарки и поздравительный адрес. Есть люди, которые, по причине в том числе и не лучшего уже здоровья, мало контактируют с коллегами. И знаете, они бывают так рады нашему вниманию. Видя эти эмоции, понимаешь, что они стоят любых усилий. 

— Какой бы совет вы дали тем, кто сегодня находится в рядах служителей правопорядка?

— Хотелось бы, чтобы каждый сотрудник в полной мере осознавал, что значит быть на страже законности. Им тяжело, но нельзя опускать руки, понимая, сколь большое это дело — защита граждан. Каждый сотрудник должен в душе переживать за то, что он делает, и всегда оставаться человеком.

Денис КРЮЧКОВ

Таисия Приставка руководит группой по гражданско-правовым вопросам и правозащитной деятельности в Общественном совете при УВД по ЗАО ГУ МВД России по г. Москве. Проработав 27 лет в органах внутренних дел, в 1994 году она ушла в отставку в редком для женщины в те годы звании — подполковника милиции. После чего Таисия Прокофьевна продолжила правоохранительную деятельность в Совете ОПОП и Совете ветеранов ОМВД России по району Солнцево и как депутат от района.

Один из самых сильных общественных пунктов охраны правопорядка в округе и в городе строился практически на одном энтузиазме, с нуля. Кроме закона об ОПОП на вооружении у вновь назначенного председателя в ноябре 2005 года не было ничего. Правда, нельзя списывать со счетов многолетний опыт работы Таисии Прокофьевны в следствии начальником отдела дознания, а главное, людей, подчиненных – преданных единомышленников, благодаря которым и удалось сформировать локальную, но прочную систему взаимодействия общественных и государственных организаций внутри района, достичь доверия со стороны граждан. Однако в самом начале картина была иной.

— Сначала не жители шли к нам, а мы к ним: рассказывали в СМИ, с какой целью мы созданы и чем можем помочь. Только потом, когда возникали сложные ситуации с милицией и другими структурами, которые могли не обращать внимания на жалобы, люди начали приходить сами, — вспоминает Таисия Приставка.

Как достучаться до «трудных» подростков?

В 2011 и 2012 годах солнцевские школьники не совершили ни одного преступления. Как этого удалось добиться в районе, известном своим криминальным прошлым, в котором ещё в 2005 году в преступность было вовлечено 25 детей? Прочные взаимосвязи с ПДН, районными школами и наркологическим диспансером требуют большой ежедневной работы, но отнюдь не гарантируют понимания со стороны детей.

— В школах мы были постоянные гости. Организовывали беседы об ответственности за правонарушения — практически разъясняли детям закон на доступном для них языке, какие наказания предусмотрены за те или иные преступления, — с большим энтузиазмом рассказывает о своём опыте Таисия Прокофьевна. — Если прийти и просто прочитать лекцию, дети не услышат, может быть, даже не поверят. Поэтому это были скорее диалоги: и они задавали нам вопросы, и мы им. Наибольшее впечатление на подростков производили сюжеты из реальной жизни. Мы читали им письма их ровесников, отбывающих наказание в колониях для несовершеннолетних; было и посмертное письмо мальчика наркомана, который умирал в больнице — мне принесли его студенты МГУ.

В конце таких встреч ребята получали домашние задания — сочинить, нарисовать, написать. Так по профилактике наркомании в совете собрана целая подшивка детских работ. Другая важная воспитательная тема — выбор профессии. Это, по видению бывшего председателя совета ОПОП, не просто удачно или неудачно принятое в юности решение, а одно из важнейших слагаемых и условий человеческого счастья. Кем стать? Очевидно, что нужно помочь подросткам ответить на этот вопрос, дать им знание. Кто может сделать это лучше самих представителей этих профессий? На школьные встречи Совет общественных пунктов охраны порядка района Солнцево приглашает политиков, поэтов, врачей, учителей, следователей и других интересных людей.

В конце прошлого года такое мероприятие провели в солнцевском приюте для  детей из проблемных семей. С этим учреждением  сотрудничали с 2005 года — оказывали и гуманитарную помощь, и проводили профилактическую работу, викторины, дарили призы. В той встрече участвовал кинолог с собакой, которая разыскивает наркотики. На детей знакомство это произвело огромное впечатление.

Чтобы школьники не были брошенными и не чувствовали себя таковыми, необходимо проводить работу с родителями. Эту функцию взял на себя совет ОПОП. В каждой школе участвовали в родительских собраниях и конференциях.

Контроль по линии ЖКХ

Содержание домов, безопасность детских площадок, благоустройство дорог и скверов — линия ЖКХ — это еще одно направление деятельности, находившееся под надзором Таисии Прокофьевны в качестве председателя совета ОПОП с 2005 до марта 2013 года. За это время в Солнцево не было случаев травматизма на детских площадках по причине неисправности игровых и спортивных сооружений.

— Мы сами проверяли безопасность конструкций, выявляли нарушения и сразу связывались с соответствующими службами, и меры принимались очень быстро. Составляли также акты осмотра жилых зданий, где были большие нарушения при строительстве. Например, жители жаловались на то, что дом разрушается от плесени из-за неправильно проложенного водопровода.

По мнению Таисии Прокофьевны ОПОП должен уделять внимание всякому непорядку: — Да, может быть, в чем-то в силу ограниченных полномочий, мы напрямую помочь не можем, но нет таких ситуаций, в которых мы никак не отреагируем. Совет Общественных пунктов охраны правопорядка при любом обращении всегда может проинструктировать, помочь написать заявление в нужную организацию, составить ходатайство от себя. Этим мы и занимались.

Совет ветеранов — орган солнцевского ОМВД

В отставку бывшие сотрудники органов внутренних дел часто выходят крепкими и молодыми и, как правило, продолжают работать. Но есть среди ветеранов службы и участники войн, и инвалиды. Работа Совета ветеранов ОМВД по району Солнцево, который возглавляет Таисия  Приставка, направлена на поддержку именно этих категорий. Активно проводится пропаганда по предупреждению мошенничества, жертвами которого часто становятся одинокие пенсионеры. Кроме того, члены совета навещают больных, вдов и родственников погибших, поздравляют с юбилеями и государственными праздниками.

— Молодые забывают о том, что они тоже будущие ветераны. А об это надо думать сейчас, — отмечает Таисия Прокофьевна. — Самое главное для пожилых — встречи, душевный разговор. Поэтому в праздничнее дни стараемся быть рядом. Не забываем важные даты.

К сожалению, и самому Совету ветеранов, как и многим общественным объединениям, часто приходится напоминать о себе. Новые законы, новые порядки, новые руководители — любые существенные изменения заставляют государственные структуры периодически отстраняться от их деятельности. Поэтому, для того чтобы оставаться сильной организацией, Совету ветеранов необходим опытный и активный руководитель, какой и есть у него в лице Таисии Приставки.

Валентина КРУГЛОВА