Духота нависает над городом, и Кабул, кажется, парит в жаре. Да и сам он похож на жаровню. Вот в таком невероятном чаду приходится небольшой команде солдат прощаться с жалким шатром деревьев военного городка и тащиться по пыльной дороге мимо сидящих вдоль их пути многочисленных жителей. Странно, откуда они тут берутся, и вообще, зачем сидят на самом солнцепёке с самого утра.

Но солдатам не до размышлений — перед ними поставлена весьма непростая задача: проверка дороги на пути следования войск. Через какой-нибудь час-полтора следом двинется техника, и надо успеть проверить на глазах у этих старцев каждый клочок пути.

Лейтенанта Евгения Свиженко всегда учили: сначала отведи в безопасное место людей и только потом занимайся своим опасным делом. Но разве уберёшь этих любопытных, что торчат вдоль всей трассы и смотрят на сапёров, как зрители в цирке на невиданное зрелище. Мало того, что опасности не понимают, так ещё и раздражают солдат. Но ничего не поделаешь — в каждой домушке, как говорится, свои игрушки. Вот и его 26 подчинённых, злясь и оглядываясь на эти мумии по краям трассы, аккуратно просматривают придорожную пыль.

—Тихо, не спеши, — командир тянет из камней нечто похожее на травинку. Она или нет? Разбирает пальцами пылинки. Фу, чёрт, пронесло на этот раз! Ну, двинулись дальше. Дорога знакома до каждого камня и поворота. Однако каждое утро она новая, ведь за ночь сюда можно заложить всё что угодно — от Шайтана до атомной бомбы. С первым солдат как-нибудь справится, а вот бомбы сегодня кладут с очень большим секретом, не говоря уж о радиоуправляемых снарядах.

А вот и она, милая, дорогая наша иностраночка — итальянская ребристая, жёлто-песочной окраски мина ТС-2,5 залегла прочно, кажется камушком придорожным. Человек прошёл бы и не заметил, но едва накатится на неё колесо грузовика, как от машины одни клочья в разные стороны полетят.

Лейтенант пригнулся к земле, осмотрелся по сторонам. Прежде чем тянуться к мине, нелишне узнать и обстановку вокруг. Где, в каких глазах таится ненависть к нему? В этих, в тех, а может быть, вон тот старец, что старается изобразить спящего на солнце кота, заложил этот смертельный заряд? Шурави принесли в эту землю надежду на победу революции, но мало кто желает её в Афганистане, где совершенно иные устои. И лейтенанту Свиженко с солдатами трудно объяснить старикам, зачем они чистят дорогу от мин.

— Я считаю, — делится он со мной  в Москве 2012 года своими впечатлениями о той далёкой войне, — что Афган был только полигоном испытаний для СССР, а настоящую проверку мы стали проходить в Чечне.

Ведь если бы солдаты, прошедшие Афганистан, потом служили в Чечне,  прежний опыт пригодился вполне, однако время идёт и многое забывается, вычёркивается. Но только у нас. Моджахеды ничего не забывают и непременно берут на своё вооружение. И что следует отметить – связь у них была уже тогда отличная. Представьте, только наши подразделения выходят на тропу войны, а эти уже по рациям и даже по мобильникам сообщают своим о русских войсках.

Сапёры рисковали невероятно. Ещё по учебникам им было известно о коварстве врага и первым препятствием они считали мины-ловушки. А ещё — двойные мины. Это когда под верхнюю мину закапывается другая и скрепляется с нею вместе. Чтобы не подорваться, сапёрам приходится использовать так называемые кошки — подхватывать верхнюю закладку, слегка приподнимать и находить возможность для отсоединения нижнего заряда.

Но риск в работе сапёра — это ещё не всё. Одна из опасностей, подстерегающих сапёра, — собственная небрежность. Однажды, рассказал мне мой собеседник, был такой случай. Работали сапёры на проверке дорожного участка. Устали неимоверно, решили отдохнуть. Один из лучших солдат подразделения, разминаясь, отбросил в сторону лопатку, и она, подскочив на камне, ударилась о таившуюся в траве смерть. Грянул взрыв и уничтожил парня.

За разминирование кабульских дорог офицер получил медаль «За боевые заслуги». Но главное испытание ждало его впереди. Предстояло очистить от мин проходы в Панджерском ущелье, где проходили войска. В составе оперативной группы Евгений действовал на участке Мазери-Шариф. Вот где пришлось попотеть изрядно. Орден Красной Звезды — оценка тех заслуг и нервов, державшихся на волоске.

Награда — медаль «От благодарного афганского народа» и знак ВЛКСМ «За воинскую доблесть» — память тех лет. А как сложилась судьба солдата сегодня?

— Военный человек в мирной жизни всегда ищет военную службу. Вот и нашёл милицию. С 1996 года служу в ней и другой не желаю. Звание сегодня — полковник внутренней службы, работаю в штабе УВД по Восточному округу столицы. Тревог много, но нравится. По моей душе служба — быть нужным людям.

 С. ВАСИЛЬЕВ,

фото Татьяны ПЕТРОВОЙ и из сети Интернет

Всегда с нетерпением жду встреч с моим старшим товарищем и наставником полковником милиции в отставке Михаилом Николаевичем Морозовым. Его воспоминания и думы о былом всегда тесно переплетаются с современностью. Своими впечатлениями от некоторых встреч и бесед с ним я хочу сегодня поделиться.

Он родился 20 сентября 1926 года в Москве, его детство и юность тесно связаны с родной Пятницкой улицей. Отец работал пекарем в знаменитой Филипповской булочной, и образ отца был у Миши всегда связан с вкусным запахом свежеиспечённого хлеба. Семья трудовая, а достатка особого в доме не было. Зато была мечта. С детства его привлекала романтика моря, и в школьные годы он посещал морской кружок ОСОАВИАХИМа

К сожалению, мечте его не суждено было сбыться. В его судьбу, как и в судьбу миллионов других людей, ворвалось короткое и страшное слово «война». Отец ушёл на фронт, мама с сестрёнками были эвакуированы, а подросток Миша Морозов с семью классами за плечами встал к токарному станку. Московский завод «Красный пролетарий», куда он поступил, в годы войны перешёл на военную продукцию. Оружие победы ковалось в тылу, и Михаил вносил свой вклад в создание этого оружия, вытачивая на своём станке сначала снаряды к артиллерийским орудиям, а потом — снаряды к легендарным «катюшам». Есть такое выражение «танцевал до упаду», а подросток Морозов до упаду работал. Работал сутками, не доедал, не досыпал… Да разве можно выразить словами ощущения подростка, работающего до полной потери сил, до потери ощущения реальности?

Гитлеровский рейхсминистр авиации Геринг поставил перед лётчиками люфтваффе задачу уничтожения Москвы с воздуха. Как известно, самый эффективный способ разрушения — огненная стихия. Вот почему наряду с обычными авиабомбами фашистские лётчики осыпали город градом «зажигалок». Но планы гитлеровцев уничтожить Москву в пламени пожаров натолкнулись на мужественный и самоотверженный отпор москвичей. Михаил вместе с такими же подростками, как и он, во время авианалётов дежурил на крышах домов и, «вооружившись» брезентовыми рукавицами и ведром с песком, гасил проклятые «зажигалки». Самое главное — не допустить пожара.

Шёл 1943 год. На завод пришла разнарядка — нужно было направить работников на фронт. При обсуждении кандидатур директор завода так обосновал своё решение: Морозов — классный специалист, ударник производства, заменить его просто некем. Поэтому на фронт ехать его напарнику, Женьке. Это он о собственном сыне. Не приведи Господь повторения ситуации, но могли бы так поступить нынешние «хозяева жизни»? Едва ли. Дело в том, что в то время фраза «раньше думай о Родине, а потом о себе» была не просто красивой фразой, а образом мысли, образом жизни, образом поведения. И разве не из таких вот примеров жертвенности самым дорогим, вплоть до собственной жизни, складывалась наша великая Победа? К огромному сожалению, как это часто случалось, история эта не имела счастливого конца. Спустя три месяца директору завода пришла похоронка. Его сын погиб в битве на Курской дуге… Михаил Николаевич и по сей день трепетно хранит память о своём погибшем друге Женьке Тараничеве…

Отгремели последние залпы той страшной войны, наступил долгожданный мир. Как и все советские люди, Михаил услышал весть о Победе с восторгом. Он с большим воодушевлением готовился к участию в параде Победы на Красной площади. Да-да, именно так. Сейчас мало кто знает, что после прохождения военной техники планировалось шествие по Красной площади колонн тех, кто своим героическим трудом в тылу вносил неоценимый вклад в достижение победы. Михаил был очень горд, что ему доверили пронести по площади знамя Октябрьского райкома комсомола. Он и сейчас с досадой вспоминает, как пошёл проливной дождь, и их колонна была остановлена возле Исторического музея. Потом дома мама утюгом гладила вымокшее до нитки знамя…

Налаживалась мирная жизнь, Михаил продолжал работать на «Красном пролетарии». Но вот однажды к нему подошла секретарь комитета комсомола завода (к слову сказать, комсомольская организация была авторитетной, одной из крупнейших боевых в Октябрьском районе) и сообщила, что с ним хотят побеседовать в Октябрьском райкоме партии. Михаил недоумевал: что бы это значило? На собеседование он шёл волнуясь и теряясь в догадках.

Работник райкома, недавний фронтовик, начал с самых обычных вопросов: как живётся, как работается? И вдруг совершенно неожиданно: как отнесётесь к предложению работать в милиции? Дело в том, что в годы войны трудное дело борьбы с преступностью легло на хрупкие женские плечи. Сейчас мир, пора бы их сменить. Михаил никогда не представлял себя в качестве сотрудника милиции. Об этом он честно сказал собеседнику. Тот ответил: «Не скрою, мы к вам присматривались, интересовались мнением  комсомольской организации. Думаю, у вас получится». Время было такое, что никому бы и в голову не пришло жить по широко рекламируемому сейчас принципу «бери от жизни всё». Советские люди воспитывались совсем на других принципах: а что полезного ты сделал для общества, для Родины? Что ты можешь дать своему народу? Короткое слово «надо» поднимало молодёжь на строительство метро, освоение целины, покорение космоса. Михаил понимал, что работа в милиции — не сахар, да и чисто житейское соображение: на заводе он зарабатывал в среднем 1300 рублей, а в милиции — 700. Но решение принял сразу (ох уж это слово «надо»!) Так в декабре 1945 года в 41-м отделении милиции Октябрьского района столицы появился новый сотрудник — помощник оперуполномоченного уголовного розыска Михаил Морозов.

Своего первого наставника и руководителя Михаил Николаевич называет «дядя Саша Попов» и неизменно вспоминает с большой теплотой и уважением. Образование у заместителя начальника отделения по уголовному розыску А.Г. Попова было всего 2 класса церковно-приходской школы, но недостаток образования с лихвой восполняли огромный опыт оперативной работы, глубокое знание жизни. Он пользовался таким непререкаемым авторитетом, что за советом к нему частенько обращались и руководители райотдела милиции, и сотрудники легендарного МУРа. К молодому сотруднику он относился по-отечески, иногда журил: «Миша, ну что ты написал в своём рапорте?  Ты что хотел сказать-то? Ну вот прямо так и напиши».

Вспоминая подход ветерана к работе с документами, порой испытываешь чувство стыда за отдельных современных сотрудников, зачастую имеющих высшее юридическое образование. Вот молодая женщина-следователь в телерепортаже говорит: «По данным следствия данное лицо цыганской национальности село в указанную автомашину и уехало». Так и хочется уточнить, уехало одно лицо, а остальные части тела остались? Как тебя, дорогая, угораздило изъясняться таким суконным языком? А если сказать: «Цыганка уехала на ожидавшей её машине», тебя что, не поймут что ли? Если за обеденным столом вместо: «Милый, передай нож», ты скажешь: «Уважаемое лицо, состоящее со мной в брачных отношениях, прошу вас дать мне во временное пользование предмет домашнего обихода — данный столовый нож», — у супруга появится вполне обоснованное опасение за состояние твоего здоровья. Так зачем же стараться вызвать подобное опасение у многочисленной телеаудитории?  А разве не режет ухо такое произношение слов: возбУждено, осУжденный, довЕденный, патАлогоанатом, волнительный (вместо волнующий)? А вошедшее с лёгкой руки оперов в оборот выражение «съёмная квартира»? Ну открой ты толковый словарь, прочти к своему великому удивлению, что съёмным, то есть отсоединяемым, может быть, например, протез. А «отсоединяемая квартира» это какой-то футуризм. Эх, нет на вас дяди Саши Попова!

Под руководством опытных сотрудников Михаил Морозов постигал азы милицейской профессии, постепенно набирался опыта. Он так вспоминает об одном из эпизодов своей службы. Лето 1946 года. Совершено дерзкое ограбление домика известного физика П.Л. Капицы, будущего нобелевского лауреата. Скандал! Оперативный штаб по раскрытию этого преступления возглавляет заместитель начальника МУРа. Работает опергруппа со служебно-розыскной собакой… Один из старейших работников уголовного розыска отделения Н. Скоков говорит: «Миш, что-то шумно у нас в отделении. Пойдём-ка прогуляемся». Как бы невзначай они заходят в чайную, находящуюся неподалёку от места преступления, и из разговора с работницей узнают массу полезной информации… В отделении всё ещё шла оперативка, определялись направления розыска, ответственные за реализацию оперативно-розыскных мероприятий и т.д.

Появившиеся на совещании М. Морозов и его старший товарищ внесли в его ход некоторые коррективы, не только сообщив приметы подозреваемых, но и направление поисков похищенного. Преступление было раскрыто по горячим следам. Везение? Несомненно. А ещё — оперативная смекалка, прекрасное знание обслуживаемой территории, умение работать с людьми.

Шли годы нелёгкой милицейской службы. Михаил Николаевич упорно работал над собой. Закончена учёба в школе рабочей молодёжи, он готовился к поступлению в Академию МВД СССР. Добросовестного, исполнительного и инициативного сотрудника отмечает руководство. Он шагает по ступенькам служебной лестницы: заместитель начальника отделения милиции по уголовному розыску, после окончания Академии МВД СССР — начальник 128-го отделения милиции, затем — начальник 114-го отделения милиции, заместитель начальника Октябрьского райотдела милиции по уголовному розыску, заместитель начальника Черёмушкинского РОВД по уголовному розыску. И все эти годы он не прерывает связи с коллективом, в котором трудился в суровые военные годы. Он и сегодня бережно хранит заводскую многотиражку со статьёй о молодом майоре милиции, когда-то работавшем на «Красном пролетарии» токарем…

В 1972 году М.Н. Морозов получает назначение на должность заместителя начальника отдела милиции по охране метрополитена. Работа «на земле» существенно отличается от службы на метрополитене, и ему приходилось привыкать к «подземной специфике», стараться использовать свой богатый жизненный и профессиональный опыт на новом месте.

Михаил Николаевич вспоминает, как, будучи начальником отдела, вынужден был вступить в конфликт с некоторыми сотрудниками Управления охраны общественного порядка. Его возмутил тот факт, что план обеспечения общественного порядка после футбольного матча в Лужниках был составлен шаблонно, без учёта особенностей обеспечения массовых мероприятий в метро и, по сути, преследовал одну цель — поскорей «затолкать» 90-тысячную толпу болельщиков в метро. Дескать, там «своя» милиция, пусть она и разбирается. М.Н. Морозов пытался убедить сотрудников УООП, что это единая задача, что разгорячённая толпа, одномоментно попавшая в ограниченное пространство, создаёт угрозу не только работе метрополитена, но и другим пассажирам метро. Его не захотели услышать. Тогда начальник отдела поставил в известность о происходящем руководство Московского метрополитена. Реакция последовала незамедлительно: станции «Спортивная» и «Фрунзенская» были закрыты на вход «по техническим причинам». Агрессивно настроенная толпа пешком проследовала по Комсомольскому проспекту, при этом некоторые с позволения сказать «болельщики» вели себя не слишком примерно. Инцидент не остался незамеченным. Мудрый генерал Н.С. Мыриков, заместитель начальника ГУВД Мосгорисполкома, что называется, провёл «разбор полётов» и заявил руководству УООП: «Как обеспечить порядок в городе, лучше знаю я. А вот как обеспечить порядок на метрополитене, лучше знает полковник Морозов. Мы решаем общую задачу, и мнение Михаила Николаевича впредь я прошу обязательно учитывать». С тех пор подобных конфликтов не возникало.

Не могу не сказать и о некоторых других качествах М.Н. Морозова. Как-то на одном из вечеров отдыха молодой сотрудник не рассчитал своих возможностей и выпил лишнего. Вот в таком виде он попался на глаза начальнику отдела. Увидев состояние молодого человека, тот не произнёс ни слова, лишь укоризненно покачал головой. На следующий день, томимый самыми мрачными предчувствиями, молодой сотрудник стучался в дверь кабинета начальника отдела. «Товарищ полковник, я пришёл извиниться за своё вчерашнее поведение», — выпалил он прямо с порога. Парень ожидал чего угодно: гневного взрыва, выволочки по полной программе… Вместо этого он услышал: «Это хорошо, Коля, что ты пришёл, значит, чувствуешь свою вину. Важно, чтобы ты ещё и выводы сделал правильные…» Эту историю мне рассказал полковник милиции в отставке, бывший руководитель крупного столичного подразделения милиции, который и был тогда тем провинившимся пареньком. Столько лет прошло, а вот помнит…

Не хочу, чтобы сложилось представление о М.Н. Морозове как об эдаком добреньком дядюшке. Разгильдяй, неисполнительный, недисциплинированный сотрудник легко мог услышать раскаты его командного голоса, а ещё больше опасался его скорой и резкой оценки в приказе. Когда я напомнил Михаилу Николаевичу о той давней истории, он ответил просто: «Слово как лекарство, при его назначении важно соблюдать дозировку». А я про себя заметил, что важно ещё искусство врача, который знает, какое лекарство, кому и в какой дозировке назначить.

В 1981 году М.Н. Морозов вышел в отставку. Но не в его характере изменять делу, которому посвятил столько сил и столько лет. Он становится главным специалистом Ассоциации «Метро» по координации работы органов внутренних дел на метрополитенах. По его инициативе регулярно проводятся совещания и семинары, в которых принимают участие руководители подразделений органов внутренних дел метрополитенов не только городов России, но и стран СНГ. При его непосредственном участии для руководителей метрополитенов и органов внутренних дел была организована выставка специальной техники, находящейся на вооружении УВД на Московском метрополитене, НИИ МВД И ФСБ РФ, которая может использоваться для борьбы с преступностью и предупреждения терроризма, обеспечения безопасности пассажиров в метро.

В 1996 году забот у Михаила Николаевича заметно прибавилось. Его избирают председателем Совета ветеранов УВД на Московском метрополитене. Много усилий прилагает он для преодоления некоторой разобщённости ветеранов, повышения их роли в воспитании и профессиональном становлении молодых сотрудников милиции. Костяком ветеранской организации стали ветераны Великой Отечественной войны, в разные годы проходившие службу в подразделениях УВД на Московском метрополитене. Благодаря авторитету Михаила Николаевича, его отличным организаторским способностям ветеранская организация получила второе дыхание. С присущей ему энергией он берётся за создание музея истории управления, готовит тематические экспозиции, проводит экскурсии для молодых сотрудников. За активное участие в создании музея, воспитание молодых сотрудников на лучших традициях защитников правопорядка ветеранская организация награждена  Почётной грамотой Центрального музея МВД России.

Мой рассказ о М.Н. Морозове был бы не полным, не упомяни я о его семейной жизни. Его отношение к супруге Любови Васильевне можно охарактеризовать одним словом — любовь. Та трогательная нежность, забота друг о друге, о детях, внуках, которые присущи этой супружеской паре, вызывают только одно пожелание: дай Бог каждому! Сам Михаил Николаевич говорит, что если бы не Любовь Васильевна, он никогда не стал бы тем, кем стал. И это чистая правда.

Хочу пожелать Михаилу Николаевичу, а в его лице всем ветеранам Великой Отечественной войны крепкого здоровья, бодрости, оптимизма, внимания и заботы со стороны тех, кто вам дорог. Низкий Вам поклон за Ваш труд и за Вашу школу, за образец служения Родине!

Сергей ПЕРВОЙКИН, председатель Совета ветеранов Управления внутренних дел на Московском метрополитене, фото из личного архива М.Н. МОРОЗОВА

подписи под фото:

председатель Совета ветеранов УВД на Московском метрополитене С.В. Первойкин и М.Н. Морозов

Начальник УВД на Московском метрополитене генерал-майор полиции Н.Н. Иванов поздравляет М.Н. Морозова с 85-летием

1946 год. Сотрудники уголовного розыска 41-го отделения милиции (слева направо):

старший оперуполномоченный ст. лейтенант милиции Н.И. Скоков, помощник оперуполномоченного рядовой милиции М.Н. Морозов, заместитель начальника отделения по УР майор милиции А.Г. Попов, начальник военно-учётного стола М.Д. Демидова, оперуполномоченный по дознанию лейтенант милиции Л.И. Венедиктов, оперуполномоченный лейтенант милиции А.П. Макашов

1962 год. Выпуск Академии МВД СССР.

6-й во втором ряду майор милиции М.Н. Морозов

4-й полк УВО МВД России по г. Москве в этом году отмечает своё 40-летие. За многие годы коллектив прошёл нелёгкий путь, но несмотря на сложности и трудности, продолжает достойно исполнять свой служебный долг по охране общественного порядка и безопасности на вверенных объектах.

Любое полицейское подразделение состоит из людей, своим трудом и примером создающих этому трудовому коллективу определённый имидж. Особую роль играют ветераны и наиболее опытные сотрудники, своеобразный стержень службы, на которых равняются остальные, и прежде всего молодёжь.

В нашем полку таковыми являются подполковник полиции Николай Кожин — командир  батальона, и его заместитель по технической части капитан полиции Игорь Лях. Это люди, прошедшие большой и многотрудный путь — от рядовых сотрудников до руководителей.

Николай Кожин родился в посёлке Старая Купавна Ногинского района Московской области в 1965 году. По окончании школы поступил в техникум, работал аппаратчиком многостадийного синтеза Олайнского производственного химико-фармацевтического объединения «Олайнфарм» Латвийской ССР, откуда и был призван в ряды Советской армии.

В 1987 году демобилизовался и поступил на службу в Отдел по охране объектов Академии наук СССР ГУВД Мосгорисполкома на должность милиционера. Высокая ответственность и добросовестность молодого сотрудника неоднократно отмечались руководством  отдела, и в 1993 году Кожина выдвигают на должность старшего инспектора. Молодому руководителю, несомненно, было трудно, но старшие товарищи помогли Николаю правильно построить отношения с подчинёнными. Он увлечённо и с интересом отдавался работе.

У Николая и Татьяны Кожиных родился сын Серёжа. Мальчик вырос, и сейчас он сотрудник  одного из подразделений УВО столицы.

У другого нашего ветерана — капитана полиции Игоря Ляха судьба сложилась непросто. Родился он в селе Фрунзе Херсонской области  на Украине, служил во внутренних войсках стрелком и пулемётчиком. Демобилизовавшись, продолжил сверхсрочную службу в части по охране учреждения ГУИН. В последующем перешёл в патрульно-постовую службу милиции УВД города Волжский Волгоградской области, где трудился на различных должностях.

В 90-х неоднократно выезжал в горячие точки — принимал участие в операциях по установлению мира и наведения порядка в неспокойных регионах. Его ратный труд отмечен медалью «За отличие в охране общественного порядка».

Опасный и трудный путь вместе с Игорем прошла и его супруга Елена. Она всегда поддерживала мужа в трудную минуту, понимала его проблемы — ведь и сама работала в исправительной колонии №1 Волгоградской области, а потом перевелась в УВО. Службу несёт также добросовестно, как и её муж.

В сложное пореформенное время, переживаемое Министерством внутренних дел, очень важна стабильность в коллективах. И наши старшие товарищи служат нам лучшим примером для подражания.

М. ЗАЙЦЕВА, фото автора

подписи под фото:

Игорь Лях (на фото слева) на оперативном совещании

Николай Кожин (на фото крайний слева) на разводе личного состава

Вы там, поосторожнее…

Исследование по теме: «Совершенствование деятельности аппаратов уголовного розыска в борьбе с организованными преступными группами» продвигалось медленно. К учёным в системе МВД СССР, мягко говоря, относились не очень серьёзно, а тут ещё придумали какие-то организованные преступные группы — делать им нечего. В наши дни трудно представить себе такое положение, но так было, на дворе-то стоял 1984 год.

Начальником Главного управления уголовного розыска МВД СССР (ГУУР МВД СССР) в то время назначили Шилова Ивана Фёдоровича, ранее возглавлявшего Управление внутренних дел (УВД) Приморского края.

Молва о нём ходила приличная. Вдумчивый, спокойный, знающий дело человек, у себя в Приморье не одну бандгруппу оформил на этап. Поэтому за поддержкой и помощью решил обратиться к нему, к тому же ранее я тоже работал в Центральном аппарате министерства, да и научное исследование проводили совместно с уголовным розыском.

Генералов тогда по «пустякам» не дёргали, и я немного волновался, переступая порог знакомого кабинета. Из-за стола поднялся и направился в мою сторону человек с военной выправкой — это сразу бросалось в глаза, — с красивыми чертами лица, небольшим прищуром глаз и мягкой располагающей улыбкой. Такой приём низшего по званию в министерстве не практиковался, поэтому спустя короткое время у меня появилось ощущение давнего знакомства с новым начальником нашей службы.

— Ну что, учёный, с чем пожаловал? — шутливо спросил Шилов.

Узнав, что я работал в ГУУР ещё при Игоре Ивановиче Карпеце, он заговорил со мной более серьёзно: подсказал, где искать материалы, с кем связаться, на что обратить внимание, пообещал назначить представителя от ведомства.

Разговор уже подходил к завершению, как вдруг Иван Фёдорович, спохватившись, спросил:

— А чего это вы так тему назвали — «Борьба с организованными группами»? Может, лучше — с устойчивыми, а то как-то ухо режет.

Вот тебе и раз, промелькнуло в голове. Генерал, а не знает, что в статье 39 УК РСФСР отягчающим вину обстоятельством признаётся совершение преступления в составе организованной группы. Странно!

— Так ведь в законе такой термин есть, — разъяснил я. — Мы нового ничего не сочинили.

— Да это-то мне известно, а что вы считаете организованными группами, какие признаки выделяете, помимо тех, что содержатся в старом комментарии к УК? Ведь два карманника — тоже организованная группа, или, там, три хулигана. Вы то, что имели в виду?

Пришлось сесть на своего любимого конька и подробно пояснить, какие новые обстоятельства и факторы нами были выявлены при изучении данной проблемы.

— А-а-а! Ну, тогда иное дело, а то я думал, что к ним и карманников и домушников относите. И всё же, вы там поосторожнее, одно дело в кодексе, другое в жизни...

Тогда я не обратил внимания на предупреждение, а скорее, не понял его, но много раз мне потом приходилось вспоминать слова Ивана Фёдоровича и на парткомах, и на конференциях, и у начальства разного рода, даже в инспекции по личному составу после жалобы секретаря Хабаровского края — А.К. Чёрного (1921—2002).

Впоследствии, когда я уже работал под началом Шилова, мне не раз доводилось сталкиваться с «неожиданно» возникающим у него непониманием материла. Это был ловкий, и к тому же безобидный, приём вывернуть собеседника наизнанку и убедиться в серьёзности и правильности его действий. И уж только после этого подписать задание на оперативно-розыскные мероприятия или на оперативную разработку зарвавшегося чиновника.

О шулерах — в обком КПСС

Исследование продолжалось. «Нарыли» мы к 1987 году много чего, даже термин «организованная преступность» в секретных материалах употребили. Появились различного рода приказы, указания, методические рекомендации, посвящённые этой проблеме. Однако ситуация кардинально не менялась. Нужно было масштабное региональное исследование, на что начальники управлений внутренних дел на местах никак не соглашались: дескать, «точкуйте» свои анкеты по уже прошедшим уголовным делам, за которые мы получили либо награды, либо взыскания, но показывать систему!..

Иван Фёдорович к тому времени работал начальником ГУВД Мособлисполкома, по современному — «по Московской области». Наш авторский коллектив, да и некоторые сотрудники местного уголовного розыска возлагали на него надежды. Но застать его в кабинете было невозможно. Шилов целыми днями пропадал в районах, а их было 44, знакомился с работой дежурных частей, с советами профилактики по месту жительства и на производстве, устраивал всякие вводные, проверяя милицию на оперативность, изучал агентурные материалы и т.д. Лишь только досконально проанализировав оперативную обстановку, он провёл свою первую коллегию, где удивил исконных аборигенов областной милиции теми просчётами, о которых они и не догадывались по причине застойного времени.

А в Подмосковье тогда сложилась очень серьёзная оперативная обстановка. К обычной преступности добавились невиданные доселе неформальные группировки молодёжи отрицательной направленности, или, как бы сказали сегодня, — экстремисткой. Было их шесть разновидностей, но особой организованностью и жестокостью отличались так называемые любера. Они искренне считали, что город Люберцы — это столица государства! Так и писали в своих листовках, призывая любить его и оберегать от всякой, по их понятию, нечисти.

Нечистью же они считали представителей других группировок, которых определяли по длине волос. А поскольку длинные волосы носили тогда многие, то били любера без разбора всех подряд. Сравнить их можно нынче разве что с фанатами или скинхедами. Их вояжи большими толпами в столицу реальную заканчивались массовыми побоищами. Проявились тогда и фашисты. Эта группировка наполовину состояла из представителей так называемой золотой молодёжи, а наполовину из пациентов психоневрологических диспансеров. Проблема их нейтрализации стояла на контроле в ЦК КПСС.

Давала знать о себе поднимающая голову организованная преступность – хотя как криминальное явление непризнанное. На тот период особой опасностью отличались балашихинские братки, почти все из спортсменов, и крупная шулерская организация из кавказцев, обосновавшаяся в г. Орехове-Зуеве. Сводки МВД каждодневно извещали об их подвигах.

Иван Фёдорович даёт указание начальнику 9-го отдела УУР ГУВД Володе Топыричеву изучить досконально эти бригады и разработать план по  нейтрализации преступников. Он понимал, что ловить их в поездах дальнего следования (они обслуживали 70 процентов подвижного пассажирского состава) дело долгое и не перспективное. «Глушить» требовалось на месте. Но такая акция с арестом более чем сотни человек могла вызвать там – на верху – непонимание. Во-первых, обязательно скажут грозно – как это вы допустили(!), а во-вторых, пропитанные идеей интернационализма, цековцы могут расценить эту акцию как узурпацию представителей наших братских народов на Кавказе. Так было уже не раз, особенно по грузинским лидерам уголовной среды, вхожим в местные партийные органы.

По представленным материалам (наш авторский коллектив тоже внёс свою лепту) Иван Фёдорович подготовил доклад и пошёл с ним в обком партии, где и убедил всех в необходимости срочных оперативных мер.

Вскоре мошенническая, и не только, группировка перестала существовать, после чего Иван Фёдорович дал нам полную свободу для исследования, правда, в группу для контроля назначил вдумчивого, грамотного офицера, ранее упоминавшегося начальника 9-го отдела Топыричева, который уже давно с нами работал по данной теме. Затем состоялась по нашим совместным материалам коллегия МВД СССР, на которой выступал опять же Шилов. Решением этой коллегии стало создание в системе МВД СССР 6-го Управления по борьбе с организованной преступностью. Правда, ещё раньше такое подразделение было образовано на базе 9-го отдела УУР в ГУВД Московской области. Так что благодаря Ивану Фёдоровичу, не имевшему, к счастью, учёной степени, оказалась реализована идея создания специальных подразделений.

«Шилов, шила в мешке не утаишь»

В 1989 году неожиданно для себя я стал начальником маленького, состоящего из 52 сотрудников, 6-го Управления по борьбе с организованной преступностью. К этому подразделению в МВД никто серьёзно не относился: дескать, ублажили общественное мнение, создали подразделение, чего ж ещё, пусть копаются. Но не все видели в этом блаж.

В.П. Трушин, которого я вспоминаю с большим уважением, никак не мог взять в толк (он нас курировал), как это меня с должности начальника отдела назначили на генеральскую должность, и старался выяснить мои отношения с министром внутренних дел В.В. Бакатиным. Иван Фёдорович, будучи первым замминистра, выяснять ничего не стал и, встретив меня, улыбнувшись, сказал:

— Ну, учёный, теперь будем не изучать, а пахать. Тебе предоставляется отличная возможность доказать свою теорию на практике. Ты, вот что, посмотри вначале, чем управление занимается. Я хоть туда и не лезу, но мне кажется, что они подменяют второй отдел МУРа – раскрывают имущественные преступления, как бы ни начали карманников ловить.

В служебной деятельности Шилов не культивировал любимчиков. Как-то раз начальник 1-го отдела Аркадий Кузнецов по своей инициативе пошёл просить Ивана Фёдоровича, чтобы меня наградили орденом. Дело в том, что шесть сотрудников 6-го Управления, по моему ходатайству, стали обладателями боевых орденов за проведённые операции по ликвидации преступных группировок. А так как я в них тоже участвовал, меня, как полагал мой подчинённый, также чем-то надо было отметить.

Шилов спокойно его выслушал и ответил:

— Он получит генерала, но пока пусть поработает, докажет нужность вверенного ему управления…

Вот это была принципиальность, а ведь мог представить к высокой награде одним росчерком пера, тем более, меня знал давно и относился ко мне по-доброму. Вот такой был заместитель министра генерал-полковник внутренней службы Шилов — ни денег (тогда за награды, как в наши дни наблюдается, мзду не взимали), ни личных взаимоотношений в служебной жизни не признавал.

Тема организации 6-го управления — отдельная тема. Поэтому расскажу лишь об эпизодах, касающихся Ивана Фёдоровича.

С ним мне приходилось встречаться значительно чаще, чем со своим непосредственным куратором. В должностные обязанности Шилова входило утверждение документов, разрешающих проведение оперативно-розыскных мероприятий, называвшихся в те годы литерными. Вот тогда-то не раз я вспоминал встречу в УУР ГУВД Московской области, когда он пытал меня по поводу термина «организованная преступность».

Каждое похождение за получением санкции превращалось в дружескую беседу — если смотреть со стороны. На самом же деле Иван Фёдорович спокойно, издали расспрашивал о разрабатываемой преступной группе, о лидерах, о том, что мы на них имеем, кто их прикрывает и т.д. И почти искренне улыбался (знал же!) тем или иным нашим действиям. Это могло длиться час и более. Каждый раз я сдавал экзамен на знание обстановки и всех деталей оперразработки. И только убедившись, что никаких отступлений от закона нет, что всё идёт, как выражаются сыщики, в цвет — он подписывал документы с неизменной улыбкой и словами:

— Ну что ж, действуйте.

Коллектив у нас был небольшой, сплочённый, в профессиональном плане хорошо подготовленный. Все мы стремились что-то сделать по-новому. Планировали, например, создать специальную группу офицеров для внедрения в преступную среду, сформировать отдел по борьбе с коррупцией, иметь свой спецназ, своё следствие, службу собственной безопасности, и даже создать музей 1.

Наши идеи не находили поддержки: время было другое, закачались столпы Советского Союза. Но уже тогда появились опасения за наших сотрудников, работающих с лидерами уголовной среды: их пытались подкупить, воздействовать на них психически. Противодействие с нашей стороны в каждом подразделении велось по своему, нередко с существенными нарушениями законности. Было ясно — нужно всё это приводить к системному знаменателю.

Подготовив документы о необходимости создания специального отдела по защите сотрудников (по-нынешнему — ССБ), я пошёл к Шилову и начал издалека. Стал говорить ему об опасности поездок его и других руководителей министерства в служебные командировки, особенно в «горячие точки», о том, как было бы хорошо иметь подготовленных сотрудников, способных осуществлять оперативное и физическое прикрытие...

— Ты, Гуров, к чему это клонишь, — не дав мне договорить, уже без улыбки воскликнул Иван Федорович. — Слышал я, вы там загорелись желанием создать ещё один отдел. Бумаги не подпишу! А то вы начнёте сотрудников вербовать. Как чекисты, у которых вы и так много чего переняли. У вас, кстати, и без того немало возможностей. В общем, иди, а Бакатину эти страсти не рассказывай.

Прошло какое-то время, и вдруг меня неожиданно вызывает Иван Фёдорович. Захожу.

— Вот, учёный, посмотри, что я получил по почте. — И протягивает мне конверт с вложенной в него открыткой, где было написано: «Шилов, шило в мешке не утаишь, мы тебя знаем, готовься».

Меня сразу осенило:

— Вот видите, Иван Фёдорович, а если бы служба такая была, то...

— Да брось ты, Гуров! Чтобы найти психически нездорового человека, не надо создавать дополнительных подразделений, — перебив меня, с небольшим раздражением произнёс он. — На конверте нет ни адреса, ни фамилии, но зато стоит штемпель. Этого достаточно. Посмотрите, от больного всего можно ожидать.

Поиском анонима занялся профессиональный столичный сыщик Аркадий Кузнецов. Недели через две шутника выявили. Он недавно выписался из психиатрического стационара, страдал манией преследования, и эта открытка ускорила его водворение на прежнее место.

Радостный, я пошёл докладывать о проделанной работе, не покидая надежды склонить Шилова к созданию службы собственной безопасности. Одобрив нашу оперативность, он ехидно подметил:

— Как же это вы без специального подразделения нашли подучётника?

И все же через некоторое время отдел из семи сотрудников был создан, тормозили инициативу в ЦК, как потом выяснилось.

«Обидно за страну, и за себя тоже...»

1991 год. Многим он запомнился и многих проверил на прочность. Так называемый путч застал меня в отпуске. Как и положено, в чрезвычайных обстоятельствах отпуск прерываю и возвращаюсь в Москву. Звоню своему заместителю Рябчикову Станиславу, выясняю обстановку.

— Нас распределили по точкам, — докладывает Рябчиков.

Распоряжаюсь — не выполнять никаких приказов, работать в обычном режиме, а сам еду в Верховный Совет, я был тогда народным депутатом и членом ВС РСФСР.

Путч проваливается, не начавшись. Возвращаюсь в МВД, захожу в свой кабинет — он весь забит вещдоками: допетровские иконы, бивни мамонта, картины и прочие ценности, изъятые у арестованных. Перед телекамерами отказываюсь признать, что это достигнуто благодаря путчу.

Вечером, по просьбе министра внутренних дел Пуго, я, Николай Иванович Демидов и владыка Питирим приходим к нему в кабинет (это отдельная тема). Ивана Фёдоровича в этот день я не видел.

Уже буквально через два дня в министерстве появились следователи: нас стали допрашивать. Пуго к тому времени покончил жизнь самоубийством. Следователи с деревянными лицами вели себя самоуверенно и, как мне показалось, даже нагло. Они, очевидно, получили жёсткие инструкции, поэтому не считались ни со званиями, ни с депутатской неприкосновенностью.

Мой допрос был коротким. Сотрудники 6-го Управления ничего противоправного не совершили, как, впрочем, и другие. Однако следователя очень интересовал какой-то план, подписанный Шиловым, и он заходил с разных сторон, пытаясь выяснить, получал ли я этот документ. Плана я, действительно, не видел, его в штабе быстро уничтожили, на всякий случай, но всё же один экземпляр следователи раздобыли: мир не без добрых людей, особенно в силовых структурах.

Инквизиторы испытали явное разочарование. В коротком перечне мер речь шла только о поддержании общественного порядка, и ни о какой помощи путчистам.

— Может быть, вам давали какие-то указания устно? — вкрадчиво спрашивал слуга нового режима.

— Давали, — говорю, — на реализацию агентурной разработки международного мошенника Кузина. Результаты у меня в кабинете, можете ознакомиться. — Но это его не интересовало принципиально.

Только разобрались с планом, как из штаба поступило известие — приступить к уничтожению секретных документов о наших помощниках-конфедентах. Может быть, это была провокация, что уже входило в моду. Поэтому иду к Шилову, докладываю.

— Кто такую глупость сказал? — спрашивает он.

— Да в штабе, — говорю, — решили.

— Мы не занимаемся политикой, мы ловим уголовников, иди, работай, а если что-то есть, почистите, чтобы потом не объяснять дуракам, как они попадают в оперативные материалы.

Мы не знали, о чём говорили представители власти с руководителями министерств. Даже через двадцать лет Иван Федорович старается обходить эту тему молчанием. То ли обязательства давал, но в этом я искренне сомневаюсь, то ли ему это неприятно, что вероятнее, одно ясно — после ухода из жизни министра надо было кого-то делать виновным. Как же без него?!

Из воспоминаний моего помощника по работе в Государственной думе полковника милиции Бориса Калачёва:

— А я ведь Ивана Фёдоровича  Шилова на допрос водил.

— Ты, вроде бы, Борис, виртухаем не работал, всю жизнь с наркотиками возился, — удивился я.

— После путча нас — преподавателей и слушателей Московской высшей школы милиции МВД СССР – откомандировали на охрану комплекса зданий ЦК КПСС на Старой площади, и я, тогда капитан милиции, помимо исполнения иных вопросов, обслуживал 20-й подъезд, где размещалась следственная группа. В мои обязанности входило встречать и провожать прибывающих на допрос лиц, одним словом, показывать им дорогу от входа в здание до нужного кабинета. Обратно иногда сопровождал.

— Что, оставляли, арестовывали что ли? — спрашиваю.

— Не скажу точно, хотя случаи такие припоминаю, скорее арестовывали.

— Ну, а как же ты Ивана Фёдоровича водил?

— Я его встретил, как и других, он был в форме, вёл себя удивительно спокойно, даже невозмутимо. Правда, пошутил, так, грустно — ну, как, мол, служба новая?

— Это он тебя, Боря, оберегал от того, чтобы ты из профессионального милиционера не превратился в профессионального виртухая, как те следователи-перевёртыши, о которых я тебе рассказывал. А что дальше случилось?

— Да ничего особенного. Я показал ему дорогу, проводил до кабинета, а после допроса — сопроводил обратно. Мне слова его запомнились, когда он уже выходил из 20-го подъезда. Иван Фёдорович с какой-то внутренней, сердечной болью произнёс: «За страну обидно, да и за себя тоже…».

* * *

Немало воды утекло с тех пор. На протяжении двух десятков лет мне доводилось много раз встречаться с Иваном Фёдоровичем, пребывавшем в разных должностях. Встречались по работе, по общественным делам, да и просто так. И всегда этот статный, красивый человек излучал душевную чистоту и стремление помочь тем, кто в этом нуждался. 

Александр ГУРОВ,фото А. БАСТАКОВА, из личного архива А. Гурова и из сети Интернет

подпись под фото:

Помощник министра внутренних дел РФ, председатель Российского совета ветеранов органов внутренних дел и внутренних войск, член Коллегии МВД России генерал-полковник внутренней службы Иван Фёдорович Шилов

сноска:

__________________________

1 Всё это потом реализовал мой заместитель Михаил Егоров, будучи начальником Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД России, дослужившись до генерал-полковника милиции. – Примеч. авт.

В ГУ МВД России по г. Москве состоялся семинар-практикум «Этика сотрудника полиции в современных условиях». В работе семинара приняли участие: заместитель начальника ГУ МВД России по г. Москве генерал-майор внутренней службы Аркадий Гостев, заместитель начальника Московского университета МВД России генерал-майор полиции Карим Гасанов, народный артист России, член Общественного совета главка Всеволод Шиловский, начальник кафедры профессиональной этики и эстетической культуры Московского университета МВД России полковник полиции Александр Щеглов, заслуженный работник культуры России профессор Станислав Пылёв, заслуженный работник высшей школы России профессор Анатолий Гришин, руководители подразделений московской полиции.

Открывая семинар, Аркадий Гостев сказал, что данное мероприятие готовилось несколько месяцев, для многих тематика семинара является неожиданной, однако рассмотрение такого вопроса является очень нужным и важным делом. Он поблагодарил руководство, профессорско-преподавательский состав Университета МВД России за поддержку и участие в этом мероприятии.

— Становление Российского государства, обеспечение законности и правопорядка в стране и в столице невозможно без постановки вопросов нравственного воспитания, вопросов этики поведения любого руководителя, в том числе руководителя-сотрудника органов внутренних дел. Эти вопросы звучат в новом тексте Присяги, которая утверждена федеральным законом. Не совсем правильное поведение некоторых СМИ, с точки зрения преподнесения определённой информации, трансляция некоторых фильмов — всё это мы видим и обсуждаем в коллективах. И всё это затрагивает этику поведения, вопросы нравственности, долга, чести, патриотизма. Таким образом, мы приходим к выводу о необходимости воспитания не только наших сотрудников, но и подрастающего поколения, населения, соблюдающего закон, — подчеркнул Аркадий Гостев.

Далее слово было предоставлено Всеволоду Шиловскому, который, по его словам, пришёл работать в Общественный совет ГУ МВД России по г. Москве для того, чтобы помочь сотрудникам полиции:

— Обидно за державу, когда только ленивый не ругает полицию. Это аморально. Наша страна будет здорова, когда закон будет для всех один. Если нарушил, то отвечай. Тогда всё будет нормально. Становится невыносимой позиция некоторых СМИ и телевидения, где сотрудник полиции представляется в негативном виде.

Далее Всеволод Николаевич обратил внимание присутствующих на то, что сложнее всего сегодня приходится рядовому составу, ведь их бросают в сложную обстановку, где они реально работают. Руководящему составу необходимо научить, рассказать, как надо действовать в той или иной обстановке.

В завершение своей речи, Всеволод Николаевич сказал, что мечтает сделать фильм, за который сотрудники полиции, все граждане скажут ему спасибо, а также выразил пожелание жить по принципу «Прикрой спину ближнему и будешь прикрыт сам».

Александр Щеглов в своём докладе «Профессиональная этика полицейского — веление времени» сказал:

— Для меня выступать на семинаре — высокая честь и большая ответственность, поскольку в зале собрались люди, обладающие нравственной зрелостью, профессиональными качествами и организаторским талантом, от которых зависит правопорядок и общественное спокойствие в нашем родном городе-герое Москве. Каждый из присутствующих в зале, имея за плечами немалый опыт службы, хорошо понимает, что к полицейской работе в целом, как и к моральному облику сотрудника полиции в частности, общество предъявляло и предъявляет самые высокие нравственные требования.
Спрос с каждого из нас будет не абстрактным. Надо признать, что вопросы коренного укрепления правопорядка и законности прочно занимают своё место среди проблем национальной безопасности. В свою очередь авторитет закона напрямую зависит от людей, олицитворяющих собой справедливость и безопасность. Надев форму сотрудника полиции, человек становится своеобразным символом государства и закона. Поэтому его сугубо личные представления о добре и зле, благородстве и подлости, верности и предательстве становятся делом государственной важности. В отечественной системе ценностей, при всех наших пороках, духовное всегда выше материального. Нравственное выше прагматического. Идеалы всегда выше, чем интересы. За последние годы в систему МВД пришла молодёжь, среди которой немало тех, кто имеет иные представления о морали и этике, о долге и чести. Более половины рядового и младшего начальствующего состава ОВД — это люди моложе тридцати лет. И именно с ними население сталкивается чаще всего. Следовательно, по поведению и отношению к службе прежде всего этих сотрудников наши граждане составляют своё общее впечатление о всей системе МВД. Мировоззрение этих сотрудников полиции сформировалось во времена верховенства законов стихийного рынка, отсутствия официальной идеологии, низкого социально-нравственного и патриотического воспитания 90-х годов. Должный порядок, регламентированные отношения, субординацию многие из них считают неоправданным формализмом. Подавляющему большинству сотрудников, поступивших на службу в это смутное время, незнакома этика служебных отношений, а ведь именно она формирует организационную и правовую культуру, способствует дисциплинированности, консолидации коллектива, эффективно влияет на качество оперативно-служебной деятельности ОВД. Одна из важнейших этических проблем — это профессиональная нравственная деформация руководителя. Каждый из нас является подчинённым своего начальника. Если начальник может себе позволить что-либо, то подчинённый невольно думает, что и он может себе позволить то же самое. И так возникает устойчивая, негативная преемственность. Сотрудник, попавший в ситуацию этической неопределённости, по сути, оказывается в нравственной ловушке, что приводит его к деградации как личности, к нравственной коррозии его ценностного восприятия мира. Это позорит всё наше полицейское сообщество. Вот почему крайне необходимо было разработать ведомственный моральный закон. В декабре 2008 года был принят Кодекс профессиональной этики, определивший нравственные основы службы в ОВД, среди которых центральное место занимают нравственные ценности, принципы и обязательства. Многие ценности и моральные нормы изменчивы. Человек склонен приспосабливать их к личному представлению о добре и зле и, таким образом, делать своё существование в мире более комфортным. Но есть неизменные приоритеты для каждого нормального человека — это жизнь, здоровье, права, свобода, личное достоинство. Сотрудник ОВД, который считает по-другому, не имеет права носить погоны. Только от нас самих зависит, вернемся ли мы к тому, от чего опрометчиво отказались ещё недавно во имя выживания, — к традициям самопожертвования ради блага других, к неподкупности и нравственной чистоплотности, к верности профессиональному и гражданскому долгу, к бескорыстию и доброте. Хотя меня могут поправить. Ведь мы ежегодно несём колоссальные потери — 400—450 сотрудников ОВД. Это наше горе, это горе всей страны. Такое возвращение к идеалам не просто нужно, оно необходимо как воздух, поскольку духовно-нравственная культура сотрудника, конечно же, является основой его профессионализма. Без неё об эффективности работы органов правопорядка говорить невозможно. Сотрудник может быть прекрасным специалистом своего дела, в совершенстве владеть мастерством раскрытия преступлений, незаменимым в искусстве оперативной работы, но давайте зададимся вопросом: что будет с той страной, обществом, государством, народом, если это мастерство станет служить преступному миру? Поэтому наш Кодекс профессиональной этики содержит чёткое требование: сотрудник ОВД служит Российской Федерации и народу. А работает ли Кодекс «на земле»? Если нет, то что мешает?

Специфика полицейской службы такова, что сотрудники нередко оказываются в экстримальных ситуациях. В определённом смысле — это норма. Хотя трудно считать нормой нахождение в непрерывном напряжении. Но приходится длительное время выполнять служебные обязанности в таком состоянии. Нередко бывает так, что наш сотрудник идёт на работу, зная, что его жена и дети остаются дома без защиты, а у задержанного им накануне бандита на свободе много подельников. Становится привычным садиться в машину и думать: а не заложена ли в ней взрывчатка, идти по улице и оглядываться, чтобы не воткнули в спину нож. Такую эмоционально-психологическую нагрузку могут выдержать только сильные духом люди, люди с крепким нравственным стержнем...

Сама жизнь, наш город и горожане каждый день дают нам уроки этики и принимают у нас экзамен на профессиональную и нравственную зрелость. К нему надо быть морально готовым. В этом веление времени, и права на ошибку никто из нас не имеет. Давайте вместе попытаемся разобраться в непростых вопросах этического регулирования профессиональной деятельности, воспитания сотрудников ОВД новой формации XXI века и сделать всё необходимое, чтобы столичная полиция была символом надёжности и безопасности.

По завершении доклада Александр Васильевич представил находящихся в зале своих коллег и соратников — профессорско-преподавательский состав кафедры.

Затем слово было предоставлено Анатолию Гришину. Тема его выступления: «Мораль и сотрудник столичной полиции».

Анатолий Алексеевич отметил, что мораль существует сама по себе, а сотрудник полиции сам по себе. А это неправильно. Сотрудник должен быть в сфере морали, здоровой, вдохновляющей, облагораживающей. И сама мораль должна быть в каждом сотруднике. Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев поставил задачу вернуть доверие граждан к органам внутренних дел.

Мораль сопровождает человека всю жизнь. Нет такой ситуации, когда бы человек не подвергал моральной оценке всё то, что его окружает. Нет такой ситуации, когда бы он сам не подвергался моральной оценке со стороны окружающих. Когда в переполненном вагоне метро на местах для инвалидов сидит сотрудник полиции, когда сотрудник неряшливо одет, с холодным, равнодушным взглядом, грубой речью — нельзя поверить, что это честный, мужественный, добросовестный, благородный солдат правопорядка. А вот то, что он вчера задержал со своими товарищами опасного преступника, рискуя жизнью и защищая москвичей, что он тратит 2,5 часа на дорогу, добираясь на работу из Московской области — об этом москвичи не знают. Они воспринимают человека таким, каким видят. Но даже по внешнему облику, его поведению, манерам, походке, речи, жестам люди определяют, с кем они имеют дело. Доверять ему или не доверять. Оказать ему помощь или нет. Профессиональные качества ярче сияют в том случае, если этими качествами обладает высоконравственный, благородный человек.

Нет такого дела, которое бы могло быть решено без присутствия морали. А в таких видах деятельности, как кадровая работа, воспитание личного состава, дисциплинарная практика, управленческая деятельность, мораль должна доминировать. Моральный облик личного состава и моральные средства решения служебных задач — это самый короткий путь обретения авторитета среди населения.

Заканчивая своё выступление, Анатолий Алексеевич сказал, что всем в течение жизни приходится сдавать экзамен по этике, и пожелал, чтобы этот экзамен успешно сдавали и руководители, и подчинённые.

Заместитель начальника 1-го отдела УМПО УРЛС ГУ МВД России по г. Москве подполковник внутренней службы Ольга Боева выступила по теме: «Из истории этических установок в деятельности полиции Российской империи».

Ольгу Михайловну заинтересовал вопрос, как относились к воспитанию полицейских, какие требования этического, морального порядка предъявлялись к полицейским в прошлом. Ещё в допетровские времена закладывались отношения к государственной службе (тогда её называли государевой службой по противодействию преступлениям, по охране общественного порядка), как к делу благому, достойному, почётному и важному для всех граждан. Соответственно, благое дело могло быть поручено и доверено только тем, кто с пониманием относился к своим служебным обязанностям.  До прихода с Запада слова «полиция» служба называлась «благочиние». Словарь Даля даёт такое определение слову: послушание, порядок, спокойствие, приличие и благопристойность. В наказе о градском благочинии (1649) описывались задачи для полицейских того времени: крепко-накрепко беречь порядок, не допускать разбоев, грабежей и всячески участвовать в охране общественного порядка. Днём рождения штатной полиции Санкт-Петербурга  принято считать 25 мая 1718 года, а 19 января 1722 года Пётр I своим указом утвердил полицию в Москве. Требование к любому работнику государственной службы Пётр I выразил в очень ёмкой формуле: «честь в службе Отечеству». В регламенте главного магистрата (1721) ставились задачи полиции. Они были очень обширные. Это — охрана общественного порядка, забота о нравственности, забота о нищих, беспризорных, больных, контроль соблюдения божественных заповедей. «Полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности».

Далее был интересный рассказ из истории работы полиции.

В заключение Ольга Михайловна сказала, что в период реформирования системы МВД на первый план выдвигаются профессиональные и нравственные качества сотрудника, такие, как неподкупность, компетентность, готовность прийти на помощь. Хочется верить, что возвращение исторического названия «полиция» будет восприниматься с учётом лучших традиций государственной службы.

Далее выступили: профессор, подполковник полиции Игорь Кушнаренко по теме: «Искоренить коррупцию в органах внутренних дел — задача приоритетная»; заместитель начальника 4-го отдела Центра специальных мероприятий ГИБДД подполковник полиции Сергей Черных по теме: «Чем опасен полицейский коррупционер»; психолог отдела МВД России по району Бирюлево Восточное майор внутренней службы Виктор Лютых по теме: «Легко ли быть толерантным сегодня»; доцент Александр Смирнов по теме: «Защита правопорядка — святое дело»; профессор Станислав Пылёв по теме: «Честь, достоинство и совесть как духовно-нравственная основа борьбы с преступностью»; заместитель начальника Московского университета МВД России генерал-майор полиции Карим Гасанов.

Участвующие в семинаре полицейские задавали много вопросов. На каждый вопрос давался исчерпывающий ответ. Семинар прошёл в деловой и конструктивной обстановке.

Александр ОБОЙДИХИН,

фото Елены ГОРЮНОВОЙ