Не забуду случай из врачебной практики в хирургическом отделении больницы города Покрова Владимирской области. Ночью поступил скорченный от боли в животе мужичок. Болело справа, как при аппендиците.  Осмотрели живот. В правой подвздошной области очень аккуратный рубец. Пациент сообщил, что ему в 1942 году в восьмилетнем возрасте на оккупированной фашистами территории немецкий военный хирург аппендикс удалил, хотя живот и не болел. Доктор сказал, что так нужно для профилактики. Операция прошла успешно, но после боли в животе появились. Врач говорил, что  пройдет, делал перевязки и угощал печеньем. Потом немцев прогнали, но боли остались. Ещё заболела правая почка. Думали — застудил, но обследоваться  и лечиться возможности не было. Заваривал лекарственные травки, пил минералку, прикладывал компрессы, терпел. Однако состояние ухудшалось. Много раз в больницу с болями в животе привозили, но поскольку аппендикс у него был уже удалён — диагноз аппендицит отвергали. Врачи считали его симулянтом и даже  подозревали  наркоманию. В последнее время боли стали невыносимыми.

Смотрим — не симулирует, действительно плохо. Везём в операционную. Заходим в брюшную полость. Тщательно обследуем кишечник и находим... аппендикс, который якобы германский специалист вырезал в 1942 году. Но не вырезал он его, а очень старательно к правому мочеточнику подшил! Экспериментальную операцию сделал или просто индивидуальную хирургическую технику оттачивал — теперь уже трудно сказать. Однако в итоге и кишечник и правую почку человеку погубил. Только благодаря изначально крепкому состоянию здоровья человек выжил, да потом ещё 35 лет после войны тянул. Мы как могли за жизнь этого пациента бились, потом в центральную районную больницу города Петушки перевезли, где ему почку удалили. Но жил он после этого недолго.

Вот такие отзвуки войны бывают. Нацисты не стеснялись эксперименты над людьми ставить. В Бухенвальде и Освенциме постоянно «медицинские» изыскания проводили, калеча и уничтожая сотни тысяч наших соотечественников. Напомню некоторые из таких «научных» программ: эксперименты с гипотермией (замораживанием живых людей), перепадами давления, зажигательными смесями, ядами, отравляющими газами. Результаты своих наблюдений скрупулезно протоколировали, что на Нюрнбергском трибунале очень пригодилось. Сейчас, к сожалению, некоторые молодые люди патриотизм с нацизмом путают, Гитлером увлекаются, вермахтом восхищаются: дескать, в Германии только 8 миллионов погибло, а у нас 28! Забывают, что нас-то они просто уничтожали, за людей не считая. Многие нынешние демографические проблемы — последствие фашистского геноцида.

Тут ещё один отзвук войны недавно прозвучал. Министерство труда и социальной защиты РФ сообщило, что за 2012 год естественная убыль населения составила 2573 человека, что в 51 раз меньше, чем годом ранее. Снижение смертности зарегистрировано в 68 регионах страны. А продолжительность жизни за 4 года выросла на 2,5 года, преодолев 70-летний рубеж. Хотели связать статистику с успехами «модернизации здравоохранения». Однако, по мнению директора Института демографии Анатолия Вишневского, делать это рано. Дело в том, что с 2011 года 70-летнего, «смертного» возраста начали достигать люди, родившиеся во время Великой Отечественной войны, которых физически мало, ведь с 1942 года рождаемость резко упала. По словам профессора А. Вишневского, приостановившийся процесс старения населения тоже прямое следствие демографического провала 1942—1946 годов.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Строки из стихотворения Александра Кочеткова «Баллада о прокуренном вагоне» благодаря фильму «Ирония судьбы» известны всем и даже стали гимном влюблённых. Напомню их:

Нечеловеческая сила,

В одной давильне всех калеча,

Нечеловеческая сила

Земное сбросила с земли.

И никого не защитила

Вдали обещанная встреча,

И никого не защитила

Рука, зовущая вдали.

С любимыми не расставайтесь,

С любимыми не расставайтесь,

С любимыми не расставайтесь,

Всей кровью прорастайте в них.

И каждый раз навек прощайтесь,

И каждый раз навек прощайтесь,

И каждый раз навек прощайтесь,

Когда уходите на миг!»

Александр Кочетков написал своё стихотворение, находясь под впечатлением произошедшей летом 1932 года ужасной железнодорожной катастрофы, от которой его уберегла любовь женщины, заставившей задержаться и сдать билет. Так, что стихи эти не только о любви, но и о некоем беспощадно губительном явлении, возникающем при крушениях, землетрясениях, оползнях, завалах и других чрезвычайных ситуациях. Каждый из нас в любой момент может столкнуться с техногенной или природной катастрофой. И даже проведение «безобидного» общественно-политического мероприятия становится источником калечащей силы. Вспомним давку в Москве на Ходынском поле 30 мая 1896 года, в которой погибло более тысячи человек. Из воспоминаний Владимира Гиляровского: «...по ту сторону рва, вой ужаса: к глиняной вертикальной стене обрыва, выше роста человека, прижали тех, кто первый устремился к будкам. А толпа сзади всё плотнее и плотнее набивала ров, который образовал сплошную, спрессованную массу воющих людей. Кое-где выталкивали наверх детей, и они ползли по головам и плечам народа на простор. Остальные были неподвижны: колыхались все вместе, отдельных движений нет. … Вот она, смерть неминучая! И какая!»

Это калечащее и губящее людей явление врачи называют синдромом длительного сдавления. Синдром длительного сдавления, он же синдром раздавливания, он же синдром размозжения, он же краш-синдром, он же травматический токсикоз — болезненное состояние, развивающееся  после длительного чрезмерного механического воздействия на мягкие ткани тела и конечностей. Медики давно обратили внимание, что многие выжившие в самой катастрофе люди гибнут в первые же часы после извлечения из-под завалов, что объясняется массивным поступлением в организм образовавшихся в размозжённых конечностях травматических токсинов. Поэтому порядок оказания первой помощи пострадавшим в завалах должен быть следующим. Перед освобождением конечности на неё накладывают жгут выше места сдавления, а после освобождения конечность туго бинтуют с захватом здоровых тканей выше уровня сдавливания. Это способствует уменьшению отёка и всасывания продуктов распада повреждённых тканей. Только после этого жгут снимают. Иммобилизация конечности обязательна. Желательно охлаждение конечности, обезболивание и щелочное питьё. И главное — как можно быстрее доставить пострадавшего в лечебное учреждение.

Мой тесть Виктор Александрович Столяревич родом из Донбаса, и в молодости работал на шахте. Шахтёры часто попадали под завалы и гибли целыми бригадами, но всё равно каждый день спускались в забой. Другой работы не было. От безысходности шахтёры шутили: «Все равно помирать — день терять». Супруга его Неонилла Леонтьевна смириться с этим не могла и помогла мужу выучиться на инженера. Он стал ведущим специалистом Министерства угольной промышленности, переехал в Москву и делал все, чтобы в шахтах трагедий не было. Тесть часто рассказывал об опасном горняцком труде, в том числе и о порядке оказания первой медицинской помощи при краш-синдроме. Знания эти мне пригодились не раз. В том числе и в мае 2000 года в Чечне, когда я оказывал помощь придавленному перевернувшимся бронетранспортёром бойцу внутренних войск.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Для крестьян весна была самым тяжёлым временем года. Вспомним Н.А. Некрасова: «...согнало снег, ни зелени ни травки, ни листа! Вода не убирается, земля не одевается зелёным ярким бархатом и, как мертвец без савана, лежит под небом пасмурным печальна и нага». Как ни старались селяне, закладывая на зиму запасы провизии, заготавливая впрок картофель, буряки, морковь, редьку и хрен, замачивая  в бочках капусту и яблоки, засаливая в кадках грибы и огурцы, развешивая по углам избы лук и калину, но к весне все оставшиеся овощи, в том числе квашенные, заканчивались или основательно портились, плесневели и чернели. Щи становились ржавыми, каши-похлёбки пресными, а хлеб невкусным. Скотину же вообще кормить было нечем, но до Пасхи не забивали. Как только снег сходил, отощавшую животину выгоняли в поле на чёрную землю.

К весне у многих людей развивались так называемые болезни худосочия: у взрослых кровоточили и выпадали зубы, у детей по коже расцветала золотуха, старики резко слабели. Всё это признаки витаминной недостаточности, прежде всего нехватки витамина «С», который в организме не образуется и впрок не откладывается. Витамин «С» — аскорбиновая кислота приходит с овощами, фруктами и травами. Хорошо, что в наше время витаминами мы обеспечены круглый год, а раньше никаких лимонов, апельсинов, ананасов, бананов, томатов и болгарского перца. Веками спасались наши прадеды от авитаминоза весенними сорняками: крапивой, снытью, осотом, конским щавелем. Сырыми, правда, их не ели — зубы и желудки берегли. Травы и коренья парили, вымывали водой, мелко крошили и посолив варили с примесью муки. Терпели и верили, что скоро придёт избавление от мучений. Потому светлый праздник Пасхи — Светлого Христова Воскресения ждали как истинное спасение и встречали его с радостью, крестным ходом и колокольным звоном.

Горожане весной тоже страдали. Помимо вышеописанного худосочия, связанного с нехваткой витамина «С», в городах свирепствовал туберкулёз, или как его называли в то время — чахотка. В сырых, непроветриваемых и плохо освещаемых городских квартирах создавались идеальные условия для развития микобактерий туберкулёза. Ухудшение состояния ослабленных людей отмечалось в конце зимы. От туберкулёза страдали не только обитатели подвалов и бараков, но даже знатные и состоятельные люди. В литературе появился романтичный образ «чахоточной барышни». Вспомним А. С. Пушкина: «Улыбка на устах увянувших видна; могильной пропасти она не слышит зова. Играет на лице ещё багровый цвет. Она жива ещё сегодня, завтра нет». Немощные и бледные горожане были лишены  солнечного света, под воздействием которого у человека образуется витамин «D», имеющий значение для укрепления иммунитета. А поскольку витамин «D» участвует в процессах костеобразования, то его нехватка приводила к искривлению костей у детей — рахитизму. Поэтому лишь только сходил снег,  горожане выбирались на природу.

Бабушка Неонилла Леонтьевна жила в деревне и старые времена хорошо помнила, а массовые вылазки городских жителей на природу она комментировала так: «Опять рахиты приехали с девками чахоточными». Сами же горожане выезды свои называли маёвками. Привозили еду, выпивку, самовары, гармошки, балалайки. Сидели в рощах, на лесных полянах, берегах реки. Жгли костры, веселились до утра. Маёвки проводились издревле, с языческих времён и поначалу никакой политической окраски не носили. Скорее они имели инстинктивный характер, как праздник избавления от мучений. Да и в наше время обычай этот продолжается, только называется иначе: турпоход, шашлыки, дача.

Но самое поразительное, что завершаются наши традиционные весенние православные и языческие праздники всех объединяющим торжеством — праздником Победы над фашистской Германией в Великой Отечественной войне. Не было бы этой победы — не было бы нашего народа: ни сельского, ни городского; ни больного, ни здорового; ни грешного, ни праведного. Потому что День Победы — настоящее торжество нашего спасения и избавления, и помнить об этом нужно не только 9 мая.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Работа поликлиники удивительно напоминает действия армейского подразделения в обороне. Тут много общего, хотя в буквальном смысле слова от противника врачи не отбиваются. Даже напротив, терпеливо принимают больных, оказывая необходимую помощь. Воюют лишь с болезнью, сражаются исключительно за жизнь и здоровье пациентов.

Но все-таки это оборона, и складывается она так. Функции боевого охранения несут охранники, санитарки и гардеробщики. Далее регистратура. Это уже полноценная загородительная полоса, хотя вместо колючей проволоки и противотанковых надолбов всего лишь прозрачный защитный экран с амбразурами. Здесь хранятся истории болезни с информацией о врачебной тайне. Обойти регистратуру нельзя, ведь врач не может принять больного без амбулаторной карты с записями о предыдущих обследованиях и лечении. Все свои действия доктор должен документально отражать. Нет записи — приёма не было, нет карты — пациент в поликлинике не появлялся. Многие этого не понимают. Конфликтуют, жалуются. Претензий к регистраторам много: работают медленно, карты теряют, к врачам не пускают. В регистратуре всегда страсти накалены.

Главная линия обороны всего отечественного здравоохранения доверена врачебной пехоте — участковым терапевтам. На них ложится 80% всех обращений за медицинской помощью. Вооружённость терапевтов слабенькая — фонендоскоп да тонометр, хотя имеют они ряд преимуществ, а именно: заранее обустроенные позиции в кабинетах с медицинской документацией (паспорт участка) и слаженные боевые расчёты (врач—медсестра). Пока врач занимается с пациентом в кабинете, выписывая рецепты и оформляя больничные листы, шустрая медсестра осуществляет сортировку больных в коридоре или совершает рейды по кабинетам коллег в поисках нужных, но потерянных анализов. Для создания устойчивой и активной обороны  участковых врачей усиливают хирургами, неврологами, офтальмологами и лор-врачами. Видна аналогия со стрелковым взводом, в котором есть пулемётчики, гранатомётчики и огнемётчики. Ну а если в поликлинике имеются узкие специалисты (кардиологи, ревматологи, пульмонологи, гастроэнтерологи и проч.), то их помощь терапевтам в лечении тяжёлых больных равнозначна помощи артиллерии и авиации обороняющейся пехоте. Из воспоминаний ветеранов войны известно: как бы не было тяжко пехоте, подступы к артиллеристским позициям солдаты оберегали свято. Если вражеские стрелки наших артиллеристов перестреляют — останешься без огневой поддержки. Тогда и самому против танков не устоять. Живыми в землю закатают. Вот и грамотный участковый врач понимает, что гнать всех пациентов к единственному в поликлинике специалисту, например мануальному терапевту, сразу не стоит, перед этим надо больного обследовать. Хотя бы на рентген отправить. Отсидев положенные часы в кабинете и выдержав очередной «штурм», участковые терапевты, как это и полагается при активной обороне, поднимаются в контратаку, то есть совершают вызовы и активные посещения больных на дому. Потом они возвращаются укреплять позиции, оформлять амбулаторные карты, проводить диспансеризацию и получать выговоры.

Есть мнение, что тактика «поликлинической обороны» разработана вовсе не Минздравом, а Генеральным штабом. Существует она с первой половины прошлого века, прошла испытания войной и перестройкой, не подвергаясь существенным изменениям. Держится фронт исключительно на самоотверженности врачей переднего края, позволяя другим докторам повышать квалификацию и развивать медицинскую науку для подготовки наступления.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Лето 1981 года. Зона Байкало-Амурской магистрали. Ночь. По стиснутой тайгой грунтовке продирается уазик-буханка с надписью «Скорая помощь». Дорога то поднимается в гору, то опускается вниз, то пересекает ручей. Водитель дело знает. Зато я, сидящий рядом с ним новоиспеченный доктор, не знаю ничего. Даже причины вызова. Известно одно: в посёлке № 5 треста «Ленабамстрой» кому-то плохо. Наконец, приехали. Посёлок — сплошь из бытовок-вагончиков. Нашёл нужный, постучал. Открыла женщина, пригласила зайти... и тут же рухнула на пол, потеряв сознание. Судороги, непроизвольное мочеиспускание и пена у рта. Потащил несчастную внутрь. На разложенном диване крепко спят человек пять детей. Младшим годика два-три. Самая старшая девочка лет семи — очень серьёзная, не спит. Сообщила, что судороги у мамы потому, что папа бил её по голове. Значит, посттравматическая эпилепсия. Укладываю на бок, чтобы язык не запал. Ввожу противосудорожное средство. Минут через пять женщина приходит в себя. Складываю чемодан и собираюсь уходить. Больная провожает меня до двери... и снова падает. Опять судороги, пена у рта. Снова укладываю её на диван. На этот раз ввожу сильное успокаивающее в вену. Приступ кончается, но теперь уходить не спешу. Хотя сама женщина уверяет, что всё хорошо. Поднимается и ведёт меня к двери. Как будто торопится выпроводить. У порога — новый приступ. Еле успеваю подхватить голову. Привожу пациентку в чувство, на этот раз настаиваю на госпитализации, обещаю отвезти в город Усть-Кут, в лучшую больницу. Про себя вспоминаю, что лучшая больница города — барак, забитый дизентерийными больными. Пациентка, видимо, тоже это знает, от госпитализации отказывается. Но главное, не может бросить детей. Женщина тихо плачет, старшая дочка гладит маму по больной голове, успокаивает. Начинают действовать лекарства, которые я вколол, и несчастная засыпает.

Между тем в бытовку кто-то стучит. Наверное водитель меня заждался, думаю я, распахивая дверь. На пороге хмурый мужчина с топором. «Папа вернулся, — объясняет девочка и быстро захлопывает дверь перед самым носом отца. — Надо было вам доктор раньше уходить». Шустрая девчушка ловко вылезает в окно с противоположной стороны бытовки, предупреждая меня, что пошла за помощью к соседям и чтобы я до её прихода папу не впускал. Папа ругается, долбит в дверь ногами и топором. Бытовка трясётся. Усыплённая мной женщина спит на диване. Её малые, но ко всему привыкшие дети спят рядом. Хорошо, что длится это не долго. С улицы доносится шум, затем всё стихает, дверь открывается. Мой водитель и приведённые девочкой соседи скрутили папу и отняли у него топор. Мужчина часто дышит, хрипит, вырывается, теряет сознание и падает с пеной у рта. Наблюдаются непроизвольные мочеиспускание и дефекация. Зловоние жуткое. У бедняги тоже эпилептический припадок. Оказываю помощь. Пока ввожу лекарства, вспоминаю слова римского поэта Тита Лукреция Кара об эпилепсии: « Часто у нас на глазах, как от молнии, падает с пеной у рта и, дрожа всеми членами, стонет. Нету сознания в нём, сведены его мускулы корчей. Дышит прерывисто он и разбитый лежит, обессилев». А на Руси эпилепсию просто называли падучей болезнью и связывали с вселением в человека бесов. Но к самим больным всегда относились с сочувствием.

«Поехали доктор. Только не вздумайте тащить их в больницу. В дизентерийный барак не примут. В этом проклятом посёлке № 5 все жители условно-досрочно освобожденные и расконвоированные. Им только здесь жить можно. Даже в Усть-Куте появляться запрещено».

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ 

В любви, как и в бизнесе, правил не бывает, тут все стараются как могут, о здоровье не заботятся. Вот товарищ мой, Виктор Петрович, раньше по такому принципу жил. В молодости занимался спортом, работал инструктором во Дворце пионеров и водил детей в походы. Особенно любил горный туризм. С началом перестройки создал кооператив «Горный десант» для организации туристических поездок на Кавказ, Урал, Алтай и другие красивые места. Взял в аренду автобусы, купил инвентарь, нанял водителей. Но людям в то время было не до походов. Петрович перестроился, стал на арендованных автобусах возить «челноков» в Польшу за дешёвым товаром. Работал без отдыха и выходных, питался как придётся, спорт бросил. Стал болеть, а когда болел — не лечился, болезнь на ногах переносил. Даже с высокой температурой работал. Говорил: иначе нельзя, бизнес превыше всего, его нужно контролировать и средства в оборот пускать. Зато купил машину и квартиру в Марьиной роще. Появилась у Петровича и подруга. Была ли у них любовь — не знаю. Но убедила она его вложить все средства в ресторанное дело. Петрович так и поступил, ещё и в долги влез. Женщина оказалась мошенницей, ресторан на себя оформила, а Петровича выставила. Он этого не перенёс, свалился и оказался на больничной койке.

Когда я к нему пришёл, он лежал. Меня увидел — обрадовался, хотел подняться, но потерял сознание. Врачи объяснили, что состояние моего друга серьёзное. Диагностирован инфекционный эндокардит. Болезнь эта приводит к поражению клапанов сердца, они деформируются и изъязвляются. В частности, разрушился аортальный клапан, тот самый, который закрывается после того, как сердце выбрасывает кровь в аорту, обеспечивая нормальное давление в сосудах. Этот клапан у Петровича не закрывался совсем и систолическое давление не определялось. Кровоснабжение мозга нарушалось, поэтому больной и терял сознание, поднимая голову. Осложнение на сердце стало следствием высокой физической нагрузки в условиях длительного периода циркуляции микробов в крови. Разрушение клапана происходило в то время, когда мой товарищ самоотверженно занимался бизнесом в ущерб здоровью.

Приступили к лечению. Бактериологические исследование показало, что сердце съел агрессивный золотистый стафилококк. Он был очень активен и долгое время не реагировал на обычные антимикробные средства. Потребовались дорогостоящие иммуно-
глобулины и антибиотики, способные подавить инфекцию. А ещё нужно было срочно расплатиться с долгами. Пришлось продать машину. Денег хватило. Лечение оказалось эффективным, воспаление погасили, состояние больного улучшилось.

Но это не все. Было ясно, что новый аортальный клапан на старом месте не вырастет и прежняя гемодинамика не восстановится. Требовалась операция на сердце. В институте сердечно-сосудистой хирургии предложили поставить искусственный клапан американского производства. Стоило это недёшево. Пришлось Виктору Петровичу продать квартиру в Марьиной роще и уехать жить в Киев, к матери.

С тех пор прошло двадцать лет. После операции Петрович восстановился и в обмороки больше не падает. Теперь он никуда не спешит, вовремя питается. Занимается спортом: скандинавской ходьбой с палочками. Работает продавцом в книжном магазине. Женился, детишек нарожал. После случившегося отношение к здоровью, любви и бизнесу поменялось. Здоровье теперь на первом месте. Потому что так гораздо дешевле и любви не помеха.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Несколько лет назад лечилась у меня пациентка с хромотой и тугоподвижностью в тазобедренном суставе. Причиной болезненного состояния был перелом бедренной кости, полученный в дорожно-транспортном происшествии. Лечение прошло удачно: подвижность конечности увеличилась, хромота почти исчезла. Случай этот запомнился, поскольку сама травма связывалась с нарушением... правил и обычаев Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии.

Пострадавшая была преподавателем английского языка средней школы. Предмет свой любила и мечтала посетить Англию: подышать лондонским туманом и убедиться, что звон часов на башне Биг-Бэн действительно слышен на расстоянии более шести километров. Наконец, выбрав время и скопив денег, женщина получила визу и отправилась в город своей мечты. В Лондон прилетела затемно, разместилась в уютном отеле, всю ночь не спала: представляла Тауэр, Вестминстер, Букингемский дворец, Британский музей, думала, как будет общаться с англичанами. Лишь рассвело, учительница, захватив фотоаппарат, вышла из отеля. Захотелось подойти к Темзе, которая плескалась совсем рядом. Для этого нужно было всего лишь перейти пустынную улицу, на которую очень тихо и медленно из соседнего переулка въезжал полицейский автомобиль. По многолетней привычке, переходя улицу, она вначале смотрела налево, а с середины проезжей части — направо. И вдруг, что-то неожиданно и сильно ударило её слева.

Очнулась на капоте того самого полицейского автомобиля, который только что тихо выехал из переулка. Вокруг суетились полицейские в ярко-жёлтых жилетах. Они что-то спрашивали, но она совершенно не понимала их английского языка, хотя всю жизнь его изучала и преподавала. Пытаясь выглядеть достойно в глазах иностранцев, постаралась встать на ноги и привести себя в порядок. Не получилось. Левое бедро опухло и укоротилось. При опоре на ногу боль усилилась. Несчастная, потеряв сознание, сползла с капота автомобиля на асфальт. Помнит, как приехали медики и привели её в чувство: вкололи обезболивающее, повреждённую конечность зафиксировали шиной, накрыли одеялом и отвезли в госпиталь. В госпитале в приёмном покое напоили чаем и сделали рентгеновские снимки. Потом отвезли в палату и поставили капельницу. Оказалось, что у неё косой перелом левого бедра. На следующий день, когда бедняжке слало лучше и дар английской речи вернулся, её навестили официальные лица из лондонской полиции и провели короткое дознание. Чиновники объяснили, что леди грубо нарушила правила и обычаи Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии, став причиной дорожного происшествия. Однако, поскольку полученная травма явилась своеобразным наказанием, то принято решение проявить гуманность и к ответственности её не привлекать.

«Так, я еще и виновата? — удивилась учительница. — Может, это и есть знаменитый английский юмор?» И тут она вспомнила, что в Великобритании левостороннее движение и что, переходя проезжую часть, нужно вначале смотреть направо, а потом — налево. Получается, сама бросилась под колеса. Спасибо, что патруль ехал медленно. На третий день её эвакуировали в Москву на долечивание. Досадно, что так и не удалось побродить по Лондону. Даже ни одной фотографии сделать не успела. Впрочем, у пациентки имелись два замечательных рентгеновских снимка поломанной конечности в двух разных проекциях. От всех прочих они отличались исключительной чёткостью, резкостью, проработкой деталей и отсутствием артефактов. Надписи на этих рентгеновских снимках были сделаны аккуратным почерком на английском языке. Они были из приёмного покоя лондонской клиники. На память о поездке в старую добрую Англию.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Мой друг Олег Владимирович до пенсии служил следователем и раскрыл немало уголовных дел, а некоторые из них мы расследовали вместе. Коллеги считали, что мы друг друга дополняли и в шутку прозвали «Холмс» и «Ватсон». На юбилей газеты «Петровка, 38» друг подарил мне наручные часы со встроенной метеостанцией, способной замерять атмосферное давление, и пояснил, что подарок со смыслом. Дескать, никто и ничто на нас теперь не давит, а только атмосферное давление.

Подарку я обрадовался, — появилась возможность в любое время определять погоду и высоту над уровнем моря. Выяснил, что живу на высоте 180 метров, работаю на высоте 135 метров, до работы добираюсь на метро, опускаясь до отметки 60 метров. Изменяется и давление. В метро оно немного повышается, наверное поэтому чувствительные люди здесь иногда  проявляют нервозность. Но в общем такие перепады давления безвредны, они даже немного тренируют сосуды. Другое дело горы. В горах воздух сильно разрежён, значительно снижается парциальное давление кислорода, возникает кислородное голодание. Иногда при резком подъёме в горы развивается высотная болезнь, которая проявляется одышкой, слабостью, сердцебиением, головокружением, головной болью, снижением работоспособности. Двигатели внутреннего сгорания в горах работают с меньшей мощностью, химические реакции замедляются, и даже звук в условиях разрежённого воздуха распространяется иначе. Музыканты заметили, что скрипка на Эльбрусе сильно фальшивит.

Однако человек в отличие от инструментов и механизмов к горному климату приспосабливается. В условиях высокогорья  живут миллионы людей. На Тибете, на Памире, в Андах, Гималаях, Альпах, да и у нас на Кавказе — тысячи селений. Город Адис-Абеба в Эфиопии расположен на высоте 2000. метров над уровнем моря, а многомиллионный Мехико — свыше 2200. При горной акклиматизации у человека  вырабатывается гормон эритропоэтин, под воздействием которого растёт число эритроцитов и содержание в них гемоглобина, повышающих кислородную ёмкость крови. Кроме того, сами клетки крови становятся значительно активнее. Вот и живут люди веками в разряжённой атмосфере, не испытывая дискомфорта. Но иногда жители гор спускаются на равнину в большие города, где атмосферное давление значительно выше, чем у них дома. Вот и возникает у них состояние повышенной активности, беспокойства и агрессивности. Потом эритропоэтин перестаёт действовать, и люди гор успокаиваются.

Эффект высотной акклиматизации иногда используют при подготовке спортсменов к ответственным соревнованиям. Ведь если спортсмен месяц потренируется в горах, то на короткое время станет горцем и на равнине добьётся выдающегося результата. Правда, в последнее время тренировками в горах пренебрегают, предпочитая в качестве допинга — искусственный эритропоэтин, что не спортивно и вредно для здоровья. В медицинской практике для лечения лёгочных и сердечных заболеваний  используют курорты среднегорья (от 800 до 1500 метров над уровнем моря), такие как Архыз, Нальчик и Кисловодск. Укрепление здоровья в таких местах происходит за счёт повышения кислородной ёмкости крови в условиях умеренного снижения атмосферного давления.

Кстати, неплохо бы сейчас в Кисловодск махнуть, по горам походить и высоту над уровнем моря измерить теми чудо-часами, что мне мой товарищ подарил, заодно и здоровье поправить. А Олегу Владимировичу я, пожалуй, тоже подарок со смыслом сделаю. Куплю скрипку. Пусть как Шерлок Холмс играет. Если высоко в горы не пойдет — скрипка фальшивить не станет.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Считают, что в медицине нет места чудесам и врачу нужно только следовать принятым стандартам оказания медицинской помощи. Яркий пример — лечение А. Пушкина, у которого было огнестрельное ранение брюшной полости, с внутренним кровотечением, повреждением тонкого кишечника, осложнённые  перитонитом и остеомиелитом тазовых костей. Лечил его весь свет тогдашней медицины: доктор В. Даль, лейб-медик императора Николая I Н. Арендт, профессор Х. Саломон, консультировал академик И. Буяльский. Врачи не проводили рискованных операций, а лечили поэта, следуя тогдашним правфилам: делали припарки и клизмы, ставили пиявки. Чуда не произошло, А. Пушкин скончался в страшных мучениях. Но лечение было признано правильным, ведь оно  проводилось по стандартам. 

Стандарты в медицине были и будут всегда. В марте 1981 года, будучи молодым хирургом, слепо следуя стандартам, я убил человека. Было это так. Из реанимации в хирургию перевели истощённого мужчину-бомжа. Передавая больного, старший врач объяснил, что несчастный поступил по «скорой» с характерной для  алкоголиков кровавой рвотой. Мужчину обследовали специалисты, в том числе заведующий хирургическим отделением и кафедральный профессор. Провели гастроскопию, нашли кровоточащий сосуд и заклеили его, а потом поставили канюлю в подключичную артерию и стали восполнять кровопотерю. Мне оставалось продолжить начатое лечение — регулярное вливание крови. Три дня я старательно вливал пациенту по 150 граммов донорской крови, а на четвёртый день он умер. На вскрытии оказалось, что, хотя группу крови и резус-фактор определили правильно, у больного была индивидуальная непереносимость чужой крови. Кроме того, выяснилось, что канюля, через которую ежедневно вливали кровь, из подключичной артерии выпала, а кровь всё это время попадала в плевральную полость. И ещё установили, что при проведении гастроскопии случайно проткнули стенку желудка. Тогда мне казалось, что всех нас посадят в составе организованной преступной группы вместе с профессором, заведующим, старшим врачом, гастроскопистом и врачом, установившим канюлю. Ничего подобного. Поскольку диагноз был правильный и всё проводилось по стандартам, комиссия вынесла заключение, что допущенные при проведении лечения технические погрешности на трагический исход не повлияли. Наказывать никого не стали.

Случай этот меня потряс, и я понял, что медицинские стандарты не всегда на пользу. В то время я вёл пациентку с якобы неоперабельным раком печени. По стандарту полагалось назначить ей наркотические обезболивающие и больше ничего, а через неделю выписать. Но что-то у этой пациентки было не так. На онкологическую больную она не походила. После того, что случилось в отделении, моя вера в стандарты пошатнулась. Еле убедил заведующего провести дополнительное обследование. Выяснилось, что у больной вовсе не рак, а хронический воспалительный процесс печени, связанный с врождённой аномалией желчных путей. Предыдущий диагноз был поставлен ошибочно по неправильно истолкованным лабораторным анализам и сомнительной биопсии. Провели противовоспалительную терапию, а ещё через месяц сделали несложную операцию. Пациентка поправилась. Однако факт «чудесного» исцеления в последующем ставился нам в вину именно как нарушение стандарта, значительно увеличившего койко-день и ухудшившего экономические показатели больницы. За это нас наказали, лишив
премии.

В настоящее время стандарты оказания медицинской помощи стали законом. Считают, что они значительно улучшают эффективность и воспроизводимость лечения. Цель стандарта — описать типовой случай и назначить унифицированное лечение, чётко определив его условия, длительность и стоимость. Стандарт предназначен для обязательного исполнения в системе здравоохранения на всей территории страны и никаких чудес не допускает.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Наступил месяц март, день стал длиннее, но это ещё не весна. Мартовское солнце обманчивое, холодное. Чтобы не простудиться, одевайтесь по погоде и обязательно носите тёплый головной убор.

Вспоминается случай из студенческой юности. В те времена, в конце семидесятых, невероятно трудно было попасть в театр. Не в любой, конечно, а в такой, как Театр имени Ленинского комсомола или театр на Таганке. Особенно на спектакли «Тиль Уленшпигель», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Юнона и Авось», «Мастер и Маргарита». Места в партер доставались партийно-советской номенклатуре. Спекулянты-фарцовщики разбирали почти все оставшиеся билеты, сбывая их затем по цене в десять раз выше номинала. У живущих на стипендию студентов была только одна возможность приобщиться к искусству — попытаться приобрести билеты в живой очереди. Правда, в ней продавали не больше полсотни билетов, и к кассе нужно было подойти первым. Для этого студенты объединялись в так называемые дружины «ломщиков» — человек по 20—30 крепких ребят. Очередь занимали накануне вечером, дежурили у кассы всю ночь, никого к дверям не подпуская. И всё бы хорошо, но институтов в Москве много, и к кассам любимых театров одновременно приходило сразу несколько театрально-боевых отрядов. И тогда на ночных московских улицах в борьбе за право быть первым студенты сходились в настоящих, а вовсе не КВНовских баталиях. При этом между некоторыми институтами складывались коалиции. Наш медицинский институт объединялся с МХТИ (менделеевским) и МИФИ, а бились мы против МАДИ, МАИ, МИСИ и МВТУ имени Баумана.

Как-то раз решил я сводить свою девушку на 8 Марта в Ленком Комсомола, и записался в ночную дружину. Ребята меня предупредили, что предстоит драка и нужно надеть ватник и шапку-ушанку. Помню, было холодно. Днём минус 20, а ночью планка термометра снизилась до 30 градусов мороза. Правда, нам повезло: прибыв на место, мы сходу оттёрли от дверей конкурентов и всю ночь удерживали позиции, сумев отбиться и от МАИ, и от МИСИ, и от МФТИ. Однако перед самым открытием кассы неожиданно прибыла свежая дружина МВТУ имени Баумана. Они прорвали нашу оборону, применив недозволенный приём — срывали с нас шапки! По мере улетучивания шапок ряды защитников редели, было холодно и ребята уходили спасать свои головные уборы. Мою шапку тоже сорвали и бросили на проезжую часть, где по ней сразу проехал автобус. Я разозлился и решил не сдаваться, намертво вцепившись в ручку двери. Противники наседали, но заветных билетов так и не получили. В пылу борьбы мы выдавили стеклянную театральную дверь. Приехала милиция, и всех, кто не убежал, забрали в отделение. Из наших попался только я, зато бауманцев поймали человек восемь. Это были довольно агрессивные ребята. В отместку за поражение стали утверждать, что я напал на них первым: хотели повесить на меня хулиганство, а заодно материальный ущерб за разбитое стекло. К счастью, в отделение пришёл принципиальный дедуля, который был свидетелем драки и подробно о ней рассказал. В подтверждение своих слов дед предъявил подобранную на месте происшествия истерзанную колесами автомобилей шапку, на которой с внутренней стороны белыми нитками была вышита моя фамилия. Все сходилось, и меня отпустили. Мало того, дежурный — сердитого вида старшина — вытащил откуда-то из шкафа форменную милицейскую ушанку без кокарды и протянул её мне с пожеланием: «Носи шапку студент, а то голову  застудишь». Бауманцев пристыдили и тоже выпустили, но чуть позже.

В последнее время стало модно ходить без головного убора. Это вредно. Переохлаждение головы  приводит к различным болезненным состояниям, обусловленным стойким спазмом сосудов, общим и местным нарушением кровообращения и снижением сопротивляемости организма. Как бы ни грело мартовское солнышко, отказываться от шапки не следует. Ведь хронические воспалительные процессы уха, горла, носа, а также заболевания мозговых оболочек — арахноидиты и менингиты — проще предотвратить, чем лечить.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Корейский танец «Гангам-стайл» в прошлом году побил все рекорды популярности, и лишь совсем недавно сменился новым австралийским танцем «Гарлем-шейк». Видимо, и это не надолго. Говорят, на очереди танец Жерара Депардье, ради которого известный актёр к нам перебрался. Он теперь усиленно танцы народов России изучает: то казачьи пляски, то мордовский хоровод, то чеченскую лезгинку. Танцы нынче в моде, и это хорошо, потому что танцевать  можно не только для развлечения, но и для оздоровления, а также для улучшения настроения и повышения боевого духа.

Танцы увеличивают подвижность суставов, укрепляют опорно-двигательный аппарат, тренируют дыхание и сердечную деятельность, нормализуют обмен веществ, и если с танцами не переборщить, то от них только польза. Пожилым и ослабленным пациентам лучше всего начинать с безобидных танцев на основе китайской дыхательной гимнастики цигун, а ещё лучше с аква-аэробики, то есть с танцев в воде. Такие занятия не повредят никому, даже тучным людям. Но вообще-то танец можно подобрать почти для любого болезненного состояния. При хронических запорах, заболеваниях желчного пузыря и печени, а также гинекологических болезнях танцуйте  плавные восточные танцы и прежде всего — танец живота. Особенно восточные танцы полезны женщинам, поскольку активные ритмичные движения бёдер и брюшного пресса способствуют кровообращению в брюшной полости и полости малого таза. Чувственный стрип-данс  делает мышцы гибкими, тело пластичным, а фигуру стройной. Однако во всём должно быть чувство меры — эротические движения  таза с излишним прогибом в пояснице создают большую нагрузку на мышцы спины и поясницы, а это опасно. Зато испанский танец фламенко заставит держать спину прямо и может быть рекомендован для стабилизации осанки. То же самое относится к классическим танцам — вальсу и танго. Клубные танцы: рок-н-ролл, хип-хоп, брейк-данс, благодаря аэробной нагрузке укрепляют сердечно-сосудистую систему. Однако, честно говоря, эти танцы уже не для больных, а скорее для здоровых молодых людей.

Но есть такие танцы, которые даже не каждому спортсмену под силу. Это китайский тай-цзы-цуань (в переводе — «кулак великого передела»), бразильский танец-борьба — капойера, украинский боевой гопак и русская рукопашная присядка. Здесь используется всё: и сила, и выносливость, и акробатика, и потрясающая растяжка, позволяющая совершать удары во всех плоскостях и из любого положения. Корни этих боевых танцев уходят в глубь истории. В хрониках времён Карла Великого говорится, что славянские племена лютичей и бодричей практиковали удары ногами, а в атаку ходили кувыркаясь и в присядку, тем самым наводя на врагов страх. Точно так же атаковали запорожские казаки польских шляхтичей. В российской армии в «боевой присядке» подразделения соревновались наряду со строевой подготовкой, стрельбой и фехтованием. Фельдмаршал Суворов считал хорошим тоном, когда перед марширующим строем выдавали присядку лучшие плясуны. Недаром его чудо-богатыри Европу покорили. Присядка не только тренировка и отработка боевых приёмов, но и воздействие на боевой дух бойцов. Легендарный комдив В. Чапаев любил станцевать под пулями на бруствере под гармошку. И вроде бы здравого смысла в такой удали нет, но как ещё научить подчиненных храбрости. Так древняя традиция превращала обычных людей в героев, зажигала в их сердцах задор и бесстрашие.

Недавно ездил в Рязанскую область, в деревню Кирицы на 95-летие двоюродного деда Алексея Павловича — ветерана Великой Отечественной войны. Дед в своё время  в полку лучшим танцором был, на крыше рейхстага коленца выделывал, да и после войны всех плясунов в деревне затыкал за  пояс. Собрались мы в просторной горнице, позвали баяниста. Только музыка заиграла — дед с бабкой встали из-за стола и степенно раскачиваясь пошли танцевать, да не вальс вовсе, а цыганочку с выходом. Бабка мелко дробила ногами по полу, а Алексей Павлович, молодецки развернув плечи, медленно и с достоинством ладонями хлопал себя по бедрам и плечам. Гости с радостью присоединились к танцу, постепенно разогреваясь, мужчины помоложе пошли вприсядку. Время от времени кто-нибудь выходил в круг и, разводя руками, пел озорные куплеты. Особенно запомнился один из них: «А когда, ядрена мать, придёт время помирать, только станут гроб тесать — сразу встану, да плясать». Так значит танцы-то ещё и жизнь продлевают.

 Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Наркотики в медицине используют с древности. Они очень эффективны, однако обладают тяжёлыми побочными действиями, прежде всего привыканием и разрушением психики. Поэтому применяются в исключительных случаях — для борьбы с болевым шоком, при травмах и ожогах, хирургических операциях, а также для облегчения страданий умирающих. Чтобы при использовании наркотиков не было злоупотреблений, существует сложная система хранения, учёта и контроля. Тем не менее злоупотребления время от времени происходят, и мне во время службы приходилось с ними разбираться.

В начале девяностых на Петровку поступали сведения о том, что в крупном лечебном учреждении города — медсанчасти № 47 Мосстройкомитета, включавшей в себя стационар на 700 коек, три поликлиники и более пятидесяти здравпунктов, творятся странные вещи. Источники сообщали о том, что учреждение стало гнездом этнической организованной преступности, что якобы в ней отлёживаются, скрываясь от уголовной ответственности, воры в законе, что честные врачи из клиники увольняются, а тот персонал, что остался — насмерть запуган и выполняет волю превратившегося в деспота главного врача Роберта Хунтуа. А самое главное — в медсанчасти о больных не думают, а используют их лишь как объект для списания  наркотических средств. Поверить в вышесказанное было трудно, однако в действительности так оно и было. Мало того, сам главный врач оказался заядлым наркоманом-морфинистом с исколотыми венами. Но это выяснилось только тогда, когда 1 апреля 1992 года мы, применив оперативную сноровку и уйдя из-под носа бандитской охраны, доставили подозреваемого на Петровку, 38.

Хунтуа возмущался и кричал, что он заслуженный врач, специалист высшей категории, полковник медицинской службы в запасе, личный врач президента России Б. Ельцина (а это было действительно так, поскольку Борис Николаевич, в своё время возглавляя Госстрой, отказался от партийных привилегий и наблюдался в указанной медсанчасти). Мало того, Хунтуа козырял депутатским удостоверением и дипломатическим паспортом, которые, как выяснилось, были поддельными. После того как Хунтуа был доставлен в ГУВД, нашему руководству пошли звонки из разных инстанций, в том числе из Управления здравоохранения г. Москвы, ведь с 2 апреля наш подопечный был назначен руководителем Боткинской больницы. Но мы устояли и поместили задержанного в изолятор временного содержания, ведь у него были явные признаки наркотической абстиненции, говоря иначе — ломки.

Но главная работа только начиналась. Чтобы доказать хищения, предстояло провести проверку использования наркотиков в медсанчасти. С этой целью привлекли специалистов Министерства здравоохранения России. Работать было сложно. Эксперты поначалу из-за боязни мести Хунтуа и чувства ложной корпоративной солидарности активности не проявляли. Что касается медицинского персонала медсанчасти, то многие, будучи втянутыми в махинации главного врача, даже препятствовали проверке: прятали вещественные доказательства и фальсифицировали документы. В частности, за одну ночь они полностью переписали журнал учёта наркотических средств так, чтобы не было расхождений. Прошнуровав и проштамповав журнал, они на утро явились на Петровку и ухмыляясь смотрели, как мы его изучаем. Но тут произошёл конфуз. Переписывая журнал, сообщники Хунтуа впопыхах ошиблись. Судите сами: 28 февраля — списано 10 ампул морфина, 29 февраля (год был високосный) — ещё 10 ампул. Но дальше-то шло 30 февраля — 20 ампул! Мало того, 31 февраля запросто списали ещё 20 ампул! Напомню, что в феврале больше 29 дней не бывает. Выражаясь на оперском жаргоне, «раскололи мы их до копчика» и добились правдивых показаний. Тут и комиссия министерская активно заработала. Выяснилось, что наркотики на протяжении ряда лет действительно лишь списывались на больных, а в действительности передавались главному врачу. Дело довели до обвинительного приговора. Больше таких безобразий в московских больницах не наблюдалось.

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Зимой 2005 года в Москве был зафиксирован небывалый спрос на поваренную соль. Выглядело это так: в магазины и на оптовые рынки приходили угрюмые мужчины и женщины, молча покупали не менее 30 кг соли, грузили её в багажники автомобилей и увозили в неизвестном направлении. Глядя на них, другие покупатели на всякий случай тоже брали по 2—3 пачки соли. Очень быстро полки опустели. Объяснить ажиотаж не могли ни простые граждане, ни серьёзные аналитики. Действительно, зачем столько соли зимою? Впрочем длилось это безумие не долго, и народ успокоился.

За полгода до описываемых событий я, закончив службу в МВД и выйдя на пенсию по выслуге лет проходил профессиональную переподготовку на четырехмесячных курсах по физиотерапии, — медицинской науке, использующей для лечения различные физические факторы. Группа в которою я попал была особой, вместе со мной переучивалось ещё человек сорок докторов. В основном это были участковые терапевты, которые «убегали» от своей специальности по причине материальной неустроенности и высокой нагрузки. Платили им тогда смехотворно мало. Физиотерапевтам платили также, но, ответственности было меньше: не надо вести участок, выписывать больничные, справки и рецепты, не надо ходить по домам, а главное у физиотерапевтов была возможность подзаработать в платных фирмах, соляриях и спа-салонах. «Ведь, что такое спа-салон?» — воспрошал наш почтенный преподаватель — академик и профессор кафедры физиотерапии Василий Михайлович Боголюбов. И сам же отвечал: «Спа-салон, это ни что иное, как гидротерапия, то есть — водолечение, посредством применения влажных укутываний, душей, пресных, ароматических и газовых ванн, а также лечебного применения природных и искусственно приготовленных минеральных вод». Особенно профессор налегал на целебные минеральные ванны, рекомендуя их для лечения заболеваний сердечно-сосудистой системы, опорно-двигательного аппарата, болезней периферической нервной системы и различных нарушений обмена веществ. Лекции мы слушали с огромным вниманием, тщательно записывая каждое слово учителя, мечтая стать высокооплачиваемыми докторами в элитных медицинских центрах.

Говоря о параметрах хлоридно-натриевых ванн, Василий Михайлович неоднократно подчеркивал, что приготовить такую ванну можно и в домашних условиях. Для этого на стандартную ванну объемом 200 литров нужно взять от трёх до пяти килограмм поваренной соли. При этом соль засыпать в холщовый мешочек, подвесить на кран и пропустить через него горячую воду до полного растворения соли. Принимать ванну можно при температуре 35—38 градусов. Продолжительность процедуры 10—20 минут с перерывом через день . Курс лечения 12—15 ванн.

Закончив переподготовку мы все получили дипломы физиотерапевтов, однако в престижные коммерческие медицинские учреждения так и не попали. Вернулись в свои медсанчасти и поликлиники. Стали вести приём населения, и назначать больным целебные хлоридно-натриевые ванны: от трёх до пяти килограмм поваренной соли на 200 литров воды. Теперь умножьте 3 кг соли на 15 процедур, да на 30 пациентов, приходящих каждый день на приём. И всё, что получится умножьте на 40 человек новоиспечённых физиотерапевтов. Получится 54 тонны соли в день! Вот вам и ажиотажный спрос на поваренную соль. А почему спрос пошёл на убыль? Да потому, что как раз в это время власти приняли программу по повышению качества медицинской помощи — Национальный проект «Здоровье». Первым делом значительно подняли зарплаты участковым терапевтам, чтобы те не разбегались, а спокойно работали. Профессор В.М. Боголюбов массовыми переподготовками больше не занимался, за ванны не агитировал, но при деле остался — «Руководство по медицинской реабилитации» редактирует. Скоро чётвертый том выйдет. 

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ

Семья у нас врачебная — я травматолог-ортопед, супруга терапевт. Практикуем в поликлинике, больных принимаем много, к тому же диспансеризацию проводим. Пациенты мелькают как в калейдоскопе. К концу недели полностью выматываемся, а от напряжения глаза «замыливаются». Того гляди серьезный случай пропустишь. В выходные дни стараемся как следует отдохнуть: зимой на лыжах ходим, летом на дачу ездим. И вот как-то раз, чтобы от работы отвлечься и свой культурный уровень повысить, отправились мы с женой в Третьяковскую галерею. Думали, там отдохнём...

По красивой широкой лестнице поднялись на второй этаж, в залы русского искусства XVIII — первой половины XIX веков. Там много интересного. Привлёк внимание портрет А. Нарышкиной с детьми кисти неизвестного художника. Оценили парадность обстановки и красочность костюмов, но поняли, что все это лишь фон, оттеняющий страдания изображённой на картине дамы. Видно, как ей плохо, что она вот-вот разрыдается, а правую руку к сердцу прижимает. Что с ней? Стенокардия? Но признаков сердечной недостаточности у Нарышкиной нет, и на порок сердца румяная женщина, сумевшая родить двоих детей, не тянет. Скорее всего — беспокоится за здоровье дочери. И правда, если присмотреться, личико у младшей девочки отёчно, а это признак почечной недостаточности. Сочувствуем, но помочь не можем, движемся дальше вдоль портретов вельмож и аристократов, на ходу отмечая признаки дегенеративно-дистрофических процессов и нарушений обмена веществ, характерных для господствующих классов. Вот — атеросклероз у графа Г.И.   Головкина, портрет кисти живописца
И.Н. Никитина. Вот — сахарный диабет статс-дамы А.М. Измайловой, портрет работы художника А.П. Антропова. Вот подагрический артрит мецената П.А. Демидова в мастерском исполнении
Д.Г. Левицкого. Остановились у портрета сестёр-княжон А.Г. и В.Г. Гагариных, портрет мастера В.Л. Боровиковского. У сестёр широко раскрытые и неестественно блестящие глаза при выраженной пастозности лица и шеи. Сходимся во мнении, что у девушек патология щитовидной железы. Идём дальше. На холсте М. Шибанова «Празднество свадебного договора» в мелочах изображены особенности крестьянского быта. Однако сама невеста не радует. Крепко сжатые губы говорят о том, что она страдает от хронического недуга, но тщательно скрывает это. Совсем другое дело крестьянка в русском костюме художника И. Аргунова. Она практически здорова. Хоть сейчас справку выписывай. Тоже самое можно сказать о босой крестьянке, непринуждённо ведущей по пашне двух лошадей, на полотне А. Венецианова. У неё даже плоскостопия нет. А вот на картине В. Тропинина «Золотошвейка» у молодой сгорбленной особы от напряжения явно заблокирован шейно-грудной отдел позвоночника, что неизбежно приведёт к остеохондрозу. Те же проблемы ждут тропининскую «Кружевницу», хотя она пытается держать осанку. Впрочем, остеохондроз не самое страшное. Шедевров живописи, посвященных туберкулезу, в Третьяковке гораздо больше: «Княжна Тараканова» К Флавицкого, «Меншиков в Берёзове» В. Сурикова, «Прачки» А. Архипова, «Тройка» В. Перова, ну и конечно репинская «Не ждали». Сырая и холодная российская погода способствует простуде и ревматизму. Взглянешь на пейзаж «Грачи прилетели» А. Саврасова» сразу закашляешь. Травматологам тоже есть, что посмотреть. Специально для них В.Васнецов написал картину «После побоища», где у побитых витязей подразумеваются множественные колото-рубленые раны. Хотя знаменитого батального живописца
В. Верещагина ему не переплюнуть. А как мастерски В. Верещагин в своей картине «Смертельнораненый» показал первую стадию огнестрельного шока. Прямо пособие для молодых докторов. Ну и конечно же впечатляет шедевр И. Репина «Иван Грозный и сын его Иван» с изображением тяжелой открытой черепно-мозговой травмы. У многих хирургов, стоящих перед этим холстом, руки чешутся.

Так и бродили мы с супругой по Третьяковке от одной картины к другой. Почти всем диагнозы поставили — большое удовольствие получили. Теперь в Пушкинский музей пойдем, а потом еще и в Санкт-Петербург съездим, в Эрмитаж.

Андрей БЕССРБРЕНИКОВ

Мой отец — Борис Афанасьевич рассказывал о советско-финской войне 1939—1940 годов, за участие в которой получил орден Красной Звезды. По сравнению с Советским Союзом  силы у финнов были ничтожны: 10 штук танков  против  наших 1,5 тысячи. О перевесе в живой силе и говорить нечего. С таким преимуществом войну хотели закончить дней за двадцать. Точнее 22 декабря 1939 года — к 50-летнему юбилею И.В. Сталина. Как говорится, шапками хотели закидать. Не вышло, потери были огромные. Помешала построенная финнами при участии немецких, английских и бельгийских специалистов оборонительная линия Маннергейма, а также необыкновенная маневренность финских стрелков, прекрасно передвигавшихся по глубокому снегу на лыжах. Отец в ту пору учился в Ленинграде на курсах пулемётчиков. В январе тоже пошёл на фронт, однако перед тем как бросить в бой, их научили ходить на лыжах. Курсанты, а это были в основном простые крестьянские парни, до той поры лыж не видели. Да и что это были за лыжи: две дощечки с ремешками, которыми они крепились к валенкам. Тем не менее, уже через пару недель красноармейцы довольно уверенно на этих дощечках передвигались, а в феврале советские лыжные пулемётные расчёты совершали глубокие рейды по всему фронту.

В конце концов хвалёную линию Маннергейма прорвали, а в марте 1940 года финны запросили мира. С тех пор лыжная подготовка в наших Вооружённых силах сделалась обязательной, а СССР стал великой лыжной державой, и долгое время в мире не было равных нашим спортсменам ни в лыжных гонках, ни в биатлоне. В советские времена миллионы граждан выходили на лыжню, но уже не для военных целей, а для здоровья. На всех предприятиях зимой профсоюзы проводили лыжные праздники, со всех столичных вокзалов отправлялись «поезда здоровья». Отец очень любил лыжи. Он сам их смолил, приделывал крепления. По выходным дням всех, даже свою тёщу Татьяну Алексеевну (мою бабушку) вёл в Тимирязевский парк.

Прошло не так много времени, и лыжи в России вышли из моды, посмотришь —   даже на балконах их не видно. Массовые забеги прекратились. Во многих школах лыжи — только факультативно, 10 человек на 2 класса! По телевиденью периодически выступают странные люди, кричащие, что «на лыжи» и в армию детей не пустят. Немудрено, что Олимпийские игры и все международные соревнования проиграны, а на пьедесталах почёта — шведы, финны, немцы и даже французы. Где нам за ними угнаться: смертность от сердечно-сосудистых заболеваний огромная — молодые мужчины от инфарктов умирают чаще, чем от боевых действий. Словно какая-то новая незримая линия Маннергейма возникла. Не прорвать её ни новейшими лекарствами, ни высокотехнологичным оборудованием, ни брошенными на модернизацию миллиардами. Физической активности не хватает.  И вроде бы ребята наши это понимают, и, как они считают, спортом занимаются  — мышцы качают  и гири тяжелые поднимают. Правда, в отличие от европейцев лыжами упорно пренебрегают. А зря, потому что именно ходьба на лыжах по своему оздоровительному эффекту значительно превосходит все остальные виды спорта. Выносливость, то есть коэффициент использования кислорода у лыжников самый высокий — 90 мл на килограмм веса! У бегунов на дальние дистанции до 80 мл/кг, у пловцов 60 мл/кг, а у  штангистов всего-то 45 мл/кг. Получается, что лыжи для сердца полезнее. Дело в том, что ходьба на лыжах — циклический аэробный вид  спорта, в котором работают все мышечные группы, а это способствует гармоничному развитию опорно-двигательного аппарата, сердечно-сосудистой, дыхательной и нервной систем. Ещё тренируется вестибулярный аппарат, повышается чувство равновесия, проявляется закаливающий эффект. В тоже время нагрузка на суставы и опасность их повреждения  при ходьбе на лыжах значительно меньше, чем при беге, что позволяет рекомендовать лыжи даже малотренированным, полным и пожилым людям. Так что не стоит брезговать лыжами. В мирной битве за наше с вами здоровье без них явно не обойтись. 

Андрей БЕССРЕБРЕНИКОВ